Красные нити (СИ)

— Так что вы скажете, господин Гольшанский? — прервал затянувшееся молчание капитан Карабанов.
Сильвестр открыл рот, чтобы высказать только что, на ходу придуманную версию. Но тут в дверь спальни Гольшанского постучали, и заглянувший внутрь полицейский в униформе бросил:
— Товарищ капитан…
— Что-то нашли, сержант? — спросил капитан.
— Так точно, но… не то, что вы ожидали, товарищ капитан. — несколько смущенно проговорил сержант.
На дворе, примерно в двухсот метрах от особняка Гольшанских, группа полицейских окружила неряшливо раскопанную яму. Чуть в стороне сбились в кучу несколько слуг и охранников. Сильвестр окинул их мрачным и презрительным взглядом. Жалкие крысы! Пришли поглазеть Событие! Полюбоваться, как арестовывают человека, который дал им работу! Человека, который исправно и щедро платит им!.. Трусливые и завистливые ничтожества! Все они! Эти нищие, ни на что не способные насекомые!
Гольшанский, в сопровождении Нифонта, сержанта полиции и трёх следователей подошли к раскопанной яме.
— Мы нашли в земле вентиляционные отверстия, — торопливо и нервно объяснял сержант, что позвал следователей, — Начали копать, а там… судя по всему это какой-то погреб… Потайной…
Сильвестр скривился, слушая полицейского.
Гольшанский не мог понять, о чем говорит этот сопляк. Какой ещё потайной погреб на его территории! Но, когда они подошли к разбросанным кучам земли, и заглянули внутрь, Сильвестр почувствовал глубокий, пронзающий укол в сердце.
— «Нашли»-подумал он. — «Чёрт бы их побрал! Они нашли!»
В яме, которую раскопали полицейские обнаружилось узкое, маленькое помещение с дощатыми стенами. Здесь стоял небольшой стол, стул рядом и десятка полтора маленьких манекенов на металлических стойках. Все манекены были облачены в разную одежду. В куртки, шапочки и шарфики. Из отдельного ящика пузатый полицейский с усами вытряхивал на снег ботинки, кроссовки и туфли. Вся обувь была не больше тридцатого-тридцать второго размера.
Сильвестр тяжело сглотнул. Нифонт сдавленно кашлянул в кулак. Лейтенанты Самоедов и Тамаридзе с ошарашенными лицами переглянулись, а затем медленно обернулись на Сильвестра. На лицах обоих следователей замерло выражение изумления и отвращения. Стоящие возле ямы полицейские тоже поглядывали на Сильвестра с угрюмой молчаливостью.
А Гольшанский, созерцая груду детской обуви на снегу, и детские манекены внизу, в погребе, пытался справится с приступами подступающей тошноты.
Евсей Карабанов присел на корточки, аккуратно взял два разных ботинка одной рукой. Затем достал мобильный телефон, что-то быстро пролистал большим пальцем левой руки. Хмыкнув, он повернулся к Сильвестру. С самодовольным видом Евсей показал ему экран своего смартфона. Там были фотографии двух девочек лет шести-семи.
— Это обувь, — Карабанов поднял в руке два ботиночка, — принадлежала Дарье Прокоповой и Полине Горшковой.
Карабанов сделал паузу, и прибавил со злым ехидством.
— Это обувь девочек, которые были убиты четыре года назад.
Теперь уже все — и полицейские, и слуги, и охрана — со смесью ужаса, изумления и презрительного осуждения глядели на Сильвестра Гольшанского.
— Гражданин Гольшанский, — Карабанов подошел к Сильвестру вплотную, заглянув в его глаза, — вы арестованы. Вы подозреваетесь в убийстве Людмилы Елизаровой, Дарьи Прокоповой, Полины Горшковой… и всех остальных жертв… Сумеречного Портного.
Сильвестр лишь криво усмехнулся. За его спиной сдавленно вскрикнула одна из служанок.
— Самоедов! — не отводя испепеляющего взгляда от Сильвестра, вскрикнул Карабанов.
— Товарищ капитан?.. — с готовностью спросил лейтенант.
— Наручники! — скомандовал Карабанов.
— Что?! Какие наручники?! — рассерженно запротестовал Нифонт. — Вы не имеете права!
Он попытался оттеснить Карабанова, но тот схватил его за руку, ловко скрутил, и подсек правое колено ударом ноги. Нифонт грузно, плашмя рухнул в снег. Карабанов достал пистолет, передернул затвор, и наставил оружие на Нифонта.
Охранники Сильвестра Гольшанского замешкались в смятении. Кто-то не уверенно потянулся за оружием.
— Каждый кто хоть шевельнется будет определен, как соучастник серийного убийцы! — громко и яростно воскликнул Евсей Карабанов.
Угроза подействовала. Никому из охранников особенно не хотелось рисковать ради Гольшанского. И ещё меньше им хотелось рисковать ради «Портного», которого поймали с поличным.
Когда Сильвестра в наручниках вели к машине, возле дома остановился темно-синий Bently Continental. Из шикарного седана выскочил мужчина в темной куртке. Он был взволнован, его взъерошенные темно-каштановые волосы торчали во все стороны.
— Какого чёрта вы творите?! — вскричал он яростно. — Немедленно отпустите Сильвестра Гольшанского! Вы что не знаете кого арестовываете?! Совсем обнаглели, шакалы?!
— А вы ещё кто? — хмыкнул Карабанов, пряча руки в карманах куртки.
Мужчина в темной куртке яростным широким шагом подошёл к Карабанову, встал перед ним. Гневно вздувающиеся крылья носа у молодого мужчины, были такими же широкими, как и у самого Сильвестра. У него были такие же высокие, чуть выступающие скулы, идеально прямой нос, с тонкой переносицей, и такой же цвет глаз. Только лицо было куда более округлое, а шея покороче.
— Я Орест Гольшанский! — громко объявил стоявший перед Карабановым мужчна. — По какому праву вы задерживаете моего отца? Вы, что не знаете кто он?! Вы вообще знаете, где вы находитесь?!!
— В логове Сумеречного Портного. — с фальшивым равнодушием ответил Карабанов. — А что?
Самоедов и Тамаридзе, усмехнувшись, повели Гольшанского к своей машине. Проходя мимо Ореста, Сильвестр бросил на него пристальный выразительный взгляд. Тот ошарашенно, открыв рот, таращился на отца.
Карабанов с издевкой шутливо похлопал его по плечу. Орест оглянулся на него.
— Я понимаю ваше состояние. — ухмыляясь проговорил Евсей Карабанов. — Не каждый день узнаешь, что твой отец редчайшая кровожадная мразь, и хладнокровный детоубийца.
Лицо Ореста отвердело. Он молча прожигал капитана убийственным взглядом.
— Тяжело ему придется в тюрьме. — с обманчивым сожалением покачал головой Карабанов, одевая перчатки.
Орест не выдержал, рванулся вперёд, схватил капитана за ворот куртки.
— Орест не смей! — гневно и требовательно проревел Сильвестр у полицейской машины.
Сын Сильвестра свирепо втягивая носом воздух, глядел в насмешливые глаза капитана.
— Слушайся папочку. — пошутил Карабанов. — Вы вряд ли увидитесь в ближайшее время.
С этими словами он отбросил руки Ореста Гольшанского, и направился к машине, в которую усаживали Сильвестра.
— Подождите!
Тамаридзе закрыла дверцу автомобиля, и обернулась. Самоедов застыл возле открытой дверцы водителя.
К ним подошёл Нифонт Олсуфьев.
— Я хочу передать это Сильвестру Гордеевичу! — решительно, отчаянно волнуясь произнес Нифонт.
Он всё ещё был весь в снегу, с того момента, как капитан Карабанов уронил его с помощью приема.
— Передадите потом! — протестующе подняла ладони Тамаридзе.
— Да и вряд ли ему что-то понадобится. — бросил Самоедов.
— Но, пожалуйста! — едва ли не взмолился Нифонт. — Прошу вас!..
— Передайте мне! — вздохнула Тамаридзе и протянула руку.
— Ирма отойди от него! — прокричал Карабанов, стремительно бросаясь вперёд.
Ирма, с протянутой рукой недоуменно посмотрела на командира. Нифонт резко перехватил её руку, коротко ткнул её кулаком в живот. Выхватил у нее оружие, и тут же два раза выстрелил в упор. Самоедов оббежал автомобиль, сунул руку под куртку. Нифонт выстрелил на вскидку. Пуля выбила из головы Самоедова струю крови, и тот рухнул в снег.
Грянул выстрел. Затем ещё один. Нифонт оббежал автомобиль, выхватил у мертвого Самоедова ключи, и прыгнул за руль.
— Огонь! Огонь! — закричал взбешенный Карабанов, расстреливая уезжающий чёрный Вольво.
Пули разбили стекла автомобиля, высекли искры из корпуса, но седан вырвался с территории особняка, и рванулся по автомагистрали.