Собор без крестов

Или ты сомневаешься в моих способностях?
Табаев вспомнил случай, когда они втроем в поле застряли на машине Белозерского. Он с товарищем минут
двадцать пытался вытолкнуть машину из канавы, куда она съехала, но их усилий оказалось недостаточно. Они
только испачкались в грязи. Тогда Белозерский, посадив Табаева за руль автомобиля, сказал:
— Не хотел пачкаться, но придется. Кто знал, что вы окажетесь такими слабаками. — И один, как трактор, вытолкал машину из канавы на твердый грунт.
Поэтому, услышав угрозу Белозерского, Табаев опасливо отодвинулся от него, несмотря на то что между
ними находился работник милиции.
— Мне с ним не о чем говорить, — только и смог ответить затравленный Табаев.
— Я свое сказал! — подытожил Белозерский.
После того, как конвоир увел Табаева, Белозерский, обращаясь к Серебрякову, с безнадежностью в голосе
сказал:
— Попыхтев в камере, я пришел к убеждению, что такая жизнь не для меня. Это не жизнь, а мучение, поэтому
я покончу жизнь самоубийством.
— Зачем вы мне говорите такие глупости? — спросил Серебряков.
— Я не хочу, чтобы из-за меня, за мою глупость кто-либо отвечал.
— Как вы намерены осуществить самоубийство? — не веря в угрозу, спросил Серебряков.
— Еще не придумал, но я все же ветеринарный врач по специальности и как-нибудь такую проблему смогу
решить, — грустно улыбнувшись, заметил Белозерский.
Внимательно смотря на Белозерского, Серебряков вынужден был признать, что перед ним сидит сильный, волевой человек, который, однажды совершив глупость, скатился до своего настоящего положения.
— Ваши мысли глупые, и их нужно выбросить из головы, — попытался Серебряков урезонить Белозерского.
— Вы говорите — «глупые», а я так не считаю. Мне сейчас 53 года. Если меня не расстреляют, а дадут 15
лет, стоит ли мучиться с таким сроком в таких условиях, — он обвел следственную комнату рукой, — дожидаясь
свободы, которая дряхлому старику не так и нужна.
Подумав над словами Белозерского, Серебряков сказал:
— Я о вашем намерении вынужден буду рапортом доложить своему руководству.
— Действуйте, как считаете нужным, — отрешенно ответил Белозерский.
По фотографии, имеющейся в уголовном розыске в журнале на лиц, ранее судимых за различные
преступления, Белозерская Евдокия Ивановна опознала Петлюру Станислава Генриховича, имевшего кличку
«Студент». Возможно, с годами он получил «образование», и у него сейчас другая кличка.
Начальник милиции и начальник уголовного розыска охарактеризовали Петлюру как компанейского мужика, любящего выпить за чужой счет, балагура и бабника.
Когда Серебряков спросил Простакова:
— Случайно Петлюра по сейфам не волокет?
Простаков убежденно ответил:
— Исключено!
— Почему ты так думаешь?
— Он проживает в нашем районе более десятка лет. За такое время медвежатник успел бы проявить себя. А
у нас таких преступлений не было до последнего времени. Значит, медвежатник из новых или залетный.
— Убедил! — согласился с ним Серебряков.
Делая опознание Петлюры Белозерским по фотографии, взятой из паспортного стола формы № 1, Серебряков был поражен результатом.
В нем Белозерский опознал мужчину, которого он видел на мясокомбинате незадолго до ограбления. Этот
мужчина представился ему водителем рефрижератора.
Петлюре на мясокомбинате нечего было делать. Туда его мог привести только личный интерес.
Доложив прокурору данную информацию, Серебряков спросил:
— Что будем с ним делать? То, что Петлюра наводчик, не вызывает сомнения. Как утверждает Василий
Тимофеевич, Петлюра в сейфах не разбирается. Будем ли у него дома делать обыск?
— Обыск у Петлюры делать надо в обязательном порядке, — сказал прокурор. — Но если Петлюра не
заговорит, если обыск не даст положительного результата, то своими действиями мы обрубим нить, которая нас
через него связывает с его компанией.
— Да, щекотливое положение, — согласился Серебряков. — А делать все равно что-то придется.
— Я попрошу Простакова, чтобы он установил за Петлюрой наблюдение. Когда исчерпаем все имеющиеся
способы выхода на верхушку компании, тогда придется делать у него обыск, — решил Шувалов.
— Главное, его сейчас и не арестуешь, — размышляя вслух, заметил Серебряков. — Не сажать же его за то, что он старушке помог в ремонте электропроводки...
— У этих ребят все роли разыграны, как в хорошем спектакле, — заметил прокурор, — хорошо, если артисты
знают друг друга в лицо. А вдруг?..
Глава 20
Пролетевшие бурные месяцы принесли много важных событий в семейной жизни Сарафана. У него родился
сын, которого по предложению деда назвали Константином.
На имя Альбины он купил средних размеров дом, а себе приобрел автомобиль «ВАЗ-1107».
Семейная жизнь при наличии крупной суммы денег Сарафану нравилась.
Знавшие его ранее люди ни за что не узнали бы в нем прежнего бесшабашного сорвиголову, непостоянного с
женщинами, оскорбительно-пренебрежительного в разговоре с фраерами, циничного и наглого.
Он стал примерным семьянином, готовым сыну и жене уделить все свое свободное время.
Будучи предусмотрительным человеком, он с Альбиной поехал в Кишинев, где в две сберегательные кассы
на имя жены положил два срочных вклада по 25 тысяч в каждом, а сберегательные книжки оставил на
ответственное хранение в нотариальной конторе.
Альбине Сарафан верил, а их влечение друг к другу было взаимным. Возможно, он ее любил, но боялся в
этом признаться даже себе.
Видя практичность Альбины, ее умение вести домашнее хозяйство и ладить с ним, он был уверен, что она
его не покинет. Сын, деньги связывали их крепкими узами, кроме того, Альбина видела и понимала, с кем живет.
Все лучшее в жизни Сарафана было налажено как нельзя лучше. После женитьбы на Альбине ему постоянно
сопутствовала удача.
Если раньше Борода его раздражал, особенно когда они были в ссоре, и даже был неприятен, то теперь
Сарафану с ним приятно было беседовать. Подарок, сделанный Альбине отцом в честь рождения внука, еще
больше расположил Сарафана к тестю. Правда, колье они были вынуждены запрятать в тайник до лучших
времен, но само обладание им располагало к приятным размышлениям, вселяло уверенность в завтрашнем дне.
Он понял, что Борода стал для него не только преданным родственником, единомышленником, но и богатым и
умным покровителем.
В пятницу вечером Борода приехал домой к Сарафану с ночевкой. Он загнал свою машину во двор, Сарафан
закрыл ворота, и они зашли в дом.
— Как там внучек, не болеет? — был первый вопрос, заданный Бородой.
— Чего ему болеть, всю дорогу в кайфе, — успокоил его Сарафан.
— Меньше на руках держите, избалуете, тогда с рук не слезет, — нравоучительно заметил Борода, разуваясь
в коридоре.
Увидев входящих в дом мужчин, Альбина вместо приветствия полушепотом потребовала:
— Тише говорите, барин спит.
Полюбовавшись внуком, который во сне иногда с аппетитом посасывал соску, Борода, довольный увиденным, прошел вместе с хозяевами в зал.
— Ужин собирать? — спросила Альбина отца.
— Немного погодим, — не спеша возразил Борода. — Я сегодня у вас переночую.
— В твое отсутствие там дома тебя не обчистят? — спросила Альбина.
Услышав такой наивный вопрос, Борода, улыбнувшись, ответил ей:
— Не волнуйся, за домом присмотрят, да там и брать-то особенно нечего. Путевые люди дома ценностей не
хранят. Так я говорю, зятек? — хлопнув рукой по плечу Сарафана, заметил он.
— Конечно, отец, — согласился с ним Сарафан.
«Он назвал меня отцом», — удовлетворенно подумал Борода.
— Давайте посидим, я хоть немного на вас посмотрю, старею, скучать стал, — хитро стрельнув глазами, пробурчал Борода.
После того, как Альбина стала матерью, ее красота достигла предела. В глазах исчез дерзкий вызов