То, ушедшее лето (Роман)

Димка спрыгивает с подоконника.
— Пора затемняться, фатер.
Он опускает штору из плотной черной бумаги, включает свет.
— Пойду прошвырнусь.
Отец не говорит ничего и углубляется в газету. Не имеет смысла спрашивать Димку, куда он идет, все равно не услышишь ничего, кроме этого дурацкого «прошвырнусь».
Через какое-то время в комнату входит мать.
— Ушел?
— Ушел, — не поднимая глаз от газеты, говорит отец.
— Ты сахар, часом, не брал?
— Какой еще сахар? — теперь он смотрит на нее поверх газеты.
— Вчера полную банку насыпала, а сейчас смотрю — едва на донышке.
Отец совсем опускает газету, говорит еле слышно и как бы про себя:
— Сахару в бензобак и… ставь на автомобиле крест…
— В какой еще бензобак?
— Дай бог, чтобы ни в какой, — говорит он. — Дай бог…
  
Вэфовский «Минокс», и что с этим связано
 
Глядя со стороны, можно было и впрямь подумать, что Димка решил бездумно прошвырнуться по городу. В потертой кожаной куртке, недавно перешедшей к нему от отца, засунув руки в карманы, он шел, поглядывая на встречных девушек, и, если попадалась хорошенькая, бесцеремонно присвистывал, останавливался, глядел ей вслед.
Это были самые аристократические кварталы Риги — дома массивные, с вычурными фасадами, и в каждой квартире по десять-двенадцать комнат.
Но вот, дойдя до угла, Димка свернул налево, прошел один-единственный квартал и очутился как будто в совсем другом, грязном провинциальном городе. Дома вдоль длинной-длинной улицы походили на шеренгу солдат-ополченцев, которых выстроили не по росту, а как попало: высокие, коротышки, кособокие, кряжистые и такие, что не поймешь, в чем душа у них держится.
Рядом с угрюмым шестиэтажным домом приютился деревянный двухэтажный домишко — вход со двора, а во дворе — дровяные сараи, на веревках полощутся кальсоны, наволочки и до дыр застиранные рубашки, на помойке сидят две кошки, а третья пробирается к ним, брезгливо петляя между непросыхающими лужами.
Зайдя в этот двор, Димка убедился, что никто не наблюдает за ним, и негромко свистнул.
Минуту спустя, одно из окошек на втором этаже открылось и показавшийся в нем человек сделал знак рукой — заходи.
Димка поднялся по дряхлой лестнице и оказался прямо перед открытой дверью, где его уже ждал невысокий, болезненно полный парень в клетчатом пиджаке и при галстуке. Черные, гладко зачесанные волосы лоснились от бриллиантина. Парень слегка сопел.
— Привет Гарри Пилю, — небрежно бросил Димка, входя в крохотную прихожую. — Фатеры-мутеры вымелись?
— В кино, — коротко ответил парень, запирая дверь.
Они прошли в небольшую, старомодно уютную комнату, и Димка сразу плюхнулся на диван, но тут же сморщился:
— Хоть бы пружины сменили. А то ведь так прободение мягкого места можно заработать.
Парень, не отвечая, опустил на окошке черную штору и включил настольную лампу с матово-зеленым абажуром. Стало еще уютнее.
— Анька придет? — спросил Димка, выискивая на диване более удобное место.
— Да. Обещала. — Парень сел на письменный стол, рядом с лампой, и угрюмо сказал: — Просьба. Не называй меня при Аните Гарри Пилем.
Димка не отозвался. Уставился в одну точку и несколько минут молчал. Потом взглянул на часы.
— Где же все-таки Анька? Вечно у нее какие-нибудь фокусы.
— Послушай, а нельзя без этого? — глухо спросил парень.
С Димки сразу слетело все его благодушие.
— Думаешь, я бы стал Аньку впутывать, будь у меня другой выход?
Парень насупился. Слышалось только его сопение. Потом не выдержал, заговорил, но сбивчиво, с трудом подыскивая слова:
— Все, понимаешь ли… понятно. Понятно, а все-таки… Ну, как тебе сказать… Что-то тут… нехорошее. Гадкое. И главное — Анита. Уж пусть бы я или ты. Цель и средства… какая-то есть поговорка…
Димка весь подался вперед, слушая этот невразумительный монолог. Лицо у него стало жестким, уже не мальчишеским, и глаза прищурились не по-хорошему.
— Заткнись, Артур! — и Димка вскочил с дивана. Вскочил так неожиданно, что парень вздрогнул, поднял голову и почти испуганно уставился на Димку. А Димка тоже смотрел на него. В упор.
— Вот что, — сказал он медленно, — это дело мы обсуждать не будем. Я беру его на себя. — И он впервые усмехнулся. — Грех беру на себя. А ты можешь вымыть руки. С мылом. Как этот самый Пилат. Ферштеен?
Артур хотел возразить, он даже сделал какой-то протестующий жест, но в эту минуту задребезжал звонок. Резко, неритмично.
— Иди открой, — сухо сказал Димка, — Анька, наверное, пожаловала.
Артур сник. Покорно пошел открывать. А Димка направился было к дивану, но передумал. Сел на письменный стол, как перед этим Артур. Теперь лицо его было в тени.
Анита вошла в комнату оживленная, одетая, как всегда, с иголочки и, как всегда, без малейших следов косметики.
— Димчик! — она улыбнулась радостно, чуть приоткрыв свои ослепительные зубки, и протянула руку.
Не встав со стола, Димка пожал ее прохладную ладошку и показал на диван:
— Садись.
Она посмотрела на него недоуменно, хотя улыбка еще не совсем погасла на ее лице, мелкими шажками подошла к дивану и села именно там, где только и можно было сидеть, не опасаясь пружин.
Артур остался стоять у двери, прислонившись к косяку и нервно поправляя галстук.
— Я целый месяц тебя не видела, Димчик, — сказала девушка, закидывая ногу за ногу.
«Это ж надо… такие ноги!» — подумал Димка, отводя глаза и легонько барабаня пальцами по столу. Ответил он суховато:
— Верно. Не меньше месяца. Ну, и как ты?
— Как живу? Все так же, Димчик. Заурядно.
Димка усмехнулся:
— Еще красивее стала. А я думал, что уж дальше некуда.
Анита рассмеялась:
— Я же только начинаю. То ли еще будет. Но вот он, — девушка головой показала на Артура, — почему-то молчит об этом. Мы с ним видимся чуть ли не каждый день. В кино вместе ходим. И хоть бы словечко.
— Так он же влюблен в тебя.
— Перестань, — краснея, буркнул Артур.
— Ничего себе — влюбленный. Он даже поцеловать меня ни разу не пытался.
— Ему живот мешает целоваться, — сказал Димка и вдруг совсем другим тоном добавил: — Точка. Почесали языки и хватит.
Девушка тоже сразу посерьезнела:
— Какое-то дело, да? — она с некоторой горечью усмехнулась. — Раз уж ты решил со мной встретиться…
— Дело, — твердо сказал Димка. — Ты когда-то говорила, что у твоего отца есть фотоаппарат. Вэфовский «Минокс», верно?
— Есть. Ну и что?
— Ты должна его украсть.
— Ты что… серьезно? — растерянно спросила девушка. Она даже улыбнулась от растерянности, но это была очень жалкая улыбка.
Артура передернуло.
— Знаешь… — начал было он, обращаясь к Димке, но тот сразу же перебил его.
— Ты бы хоть чаю предложил… хозяин.
Артур с ненавистью посмотрел на Димку, но так ничего и не сказав, вышел из комнаты.
— Ну вот, а теперь слушай, — сказал Димка. — Нам нужна одна штука. Нужна позарез. И есть человек, у которого она есть. Но он ее не продает. Он хочет ее обменять. И только на вэфовский «Минокс». Больше ни на что. Категорически. Я не знаю, зачем этому типу нужен именно «Минокс». Я предлагал ему «лейку». Она есть у моего фатера. Так нет же, ни в какую. И завтра последний срок. Тебе все понятно?
— Отец меня убьет, — тихо, глядя на Димку широко раскрытыми глазами, сказала Анита.
Димка соскочил со стола, прошелся по комнате.
— Придумай чего-нибудь. Скажем, взяла его в школу, хотели, мол, всем классом сфотографироваться на память. А потом потеряла. Или украли.
— Ты же знаешь, какой он, — горько сказала девушка. — Я ничего не могу брать без спросу. А уж такую дорогую вещь…
— Знаю, — раздраженно бросил Димка, — все знаю. Думаешь, я бы стал просить тебя, будь у меня другой выход.
На глазах у девушки показались слезы.
— А эта штука, которую ты хочешь получить, она, действительно, очень-очень нужна?