Хранящая огонь (СИ)

Вихсар собрал её волосы в жилистые кулаки, склонил девицу к себе, шепнул что-то на ухо, та, изогнув чувственные губы в скользящей улыбке, явно пряча какой-то замысел, коротко глянула на Данимира и снова спрятала горящий блуждающий огонь в тенях ресниц. Поднялась вдруг и так же плавно, как ладья на волнах, скользнула к младшему княжичу, от неё веяло сшибающий разум привлекательностью, плавные движения тела вызывали только влечение густое, вязкое, наполняющее голову туманом, как от сладкого табака. Арьян проследил, как под воздушными юбками мелькают босые ступни. На щиколотке одной ноги мерцало в свете очага украшение. Другая девица отползла, не мешая, принялась наливать в чаши ещё вина. Затихшая было музыка вновь взволновала воздух и кровь. Арьяну только и осталось наблюдать, как потерявший от такой красоты ум Данимир заворожённо и голодно смотрел на колыхающуюся от шага обнажённую грудь наложницы. Девушка опустилась на колени Данимира, огладив его плечи, пронизала тонкими пальцами волосы и, сверкнув взглядом — что ножом уколола — на Арьяна, впилась в губы Данимира, сжав его бёдра крепкими мускулистыми ногами, принялась ловко распахивать его одежду, запуская руки под рубаху, развязывая тесьму портов, высвобождая восставшую в готовности плоть. Чуть приподнялась, обхватывая лицо Данимира в ладони, чувственно целуя в губы, сказала сладким голосом:
— Я сделаю тебе приятно, княжич, — качнула бёдра вперёд, мерно задвигалась, принимая мужчину в себя.
Данимир, обхватив пальцами пояс девушки, насаживал на себя распутницу, закрыв в блаженстве глаза.
Арьян отвернулся, подхватил чару, припал к вину, стараясь предельно не обращать внимания на то, что происходило на расстоянии вытянутой руки. Глянул поверх чаши на вождя. Вихсар наблюдал с расслабленным удовольствием за происходящим действом. Приём устроил он знатный, с этим оставалось только смирится и ждать. Впрочем, ждать было, как оказалось, не так долго, потому как дыхание сплетённых рядом тел, стало обрываться стонами, а движения становились резче.
— Ваши женщины, как мне известно, очень скромны, и нужно постараться, чтобы разжечь в них огонь, — произнёс Вихсар, отрывая взгляд от разгорячившихся любовников.
— Кому женщины для любовных утех, а кому и вместилище души, и хранительницы очага, и если распаляешь, то нужно постараться, чтобы не сожгла всё кругом, — ответил Арьян, хмелея.
Вино становилось из сладкого терпким, драло горло, развязывая язык, и сам княжич удивился своим словам.
Вихсар усмехнулся. Девка наконец-таки обмякла на время, повиснув на шее младшего княжича, поднялась, распалённая и разгорячившаяся, снова прошла обратно к хозяину, приластилась рядом у его ног, словно кошка. Вождь погладил её по разрумянившейся щеке, и напомнила она сейчас Арьяну куклу бездушную, безвольную, послушную в чужих руках. Уйдёт молодость и красота, и ничего больше не останется, только одиночество и боль о былом.
Данимир, всполошённый и изрядно вспотевший, оправлял подрагивающими пальцами кафтан, вид его теперь, после случившегося, был хмурый и изнеможённый, и на Арьяна он не глядел, впрочем, знал, что поступок его тот не одобрит, хоть ему и деваться было никуда. Если Арьяну с рождения далась выдержка, то Данимира длань, наделяющая силой воли перед женским телом, обнесла стороной — брат не прочь предаться плотским утехам.
— И какая же тайна ваша, чтобы женщина принадлежала не только телом, но и душой? Я знаю, что многие лишают себя жизни, потерявши мужа, — заинтересованно приподнял бровь Вихсар.
Арьян прищурился — к чему вождь задаёт такие вопросы?
— Нет никаких тайн, разве только дать почувствовать ей себя рядом с тобой богиней, дать волю, расправить крылья, — ответил он словами отца.
— Но знаешь, — подумав немного, добавил Вихсар, — она тем и приманивает, своей недоступностью, борьбой в глазах, это даёт сил мужчине. Когда женщина смиренна и покорна, с ней уже не хочется, — погладил он по волосам наложницу, заковал узкий подбородок между пальцами, вынуждая ту смотреть на него.
Девушка теперь дышала ровно, спокойно.
— Но вижу, это и понравилось твоему брату, — улыбнулся он. — А чем же тебя не устроила? Разве я не прав?
Арьян глянув на Данимира, выдохнул резко. Другая девушка тоже уселась рядом с хозяином на подстилке, то была более молодая и верно опыта своего ещё не набрала, в то время как первая знала толк в любовных утехах.
— Почему же не понравилась? — ответил Арьян. — Твои женщины красивы и изящны, но моему вкусу сложно угодить.
— Так выбирай любую.
Даже нагары стихли от произнесённого предложения. Арьян вытянулся, глянув на девушек, которые явно были озадачены и взволнованы таким исходом. Вихсар оставался серьёзным и верно не шутил.
— Я знаю, что жены у тебя пока нет, не понравится, можешь прислать обратно, — добавил он.
Арьян глянул на Данимира. Брат заметно приободрился, скользнул на него диковатым шальным взглядом, видно точно вино в голову ему ударило.
— Пусть Данимир выбирает, он сполна оценил твоих женщин, — бросил Арьян.
Всё меньше ему нравилась эта затея — приехать в становище валганов. Не хватало ещё и баб в дорогу брать.
— Молодой княжич может сделать выбор, — разрешил Вихсар, а Арьян всё никак не мог понять, зачем вождь это всё делает. Не уж то докучили ему наложницы, или новых решил взять, избавившись от этих?
— Её, — кивнул Данимир на ту самую, что миг назад так бесстыдно оседлала его. Впрочем, старший в нём и не усомнился.
— Лавья, — назвал вождь имя девушки, — её зовут Лавья.
Лицо другой девицы явно потускнело, а глаза как будто выцвели, вперилась ими в пол, только и видно, как сжались её губы, и не потому, что с вождём той было плохо, верно каждая девица хочет быть самой желанной, первой, единственной. Лавья расправила плечи, бесстыдно глянула, только не на молодого княжича, а на Арьяна, будто это не Данимир, а он выбрал её.
— Забирай, — поднял чашу Вихсар, припадая к питью.
В шатёр вошли слуги, прерывая разговор, на широких подносах внося запёкшегося на углях вепря. Из тушки только струился ароматный дымок, наполняя помещение запахами копчёностей и душистых трав да перца. Больше вождь не упоминал о женщинах, и разговор потёк в другое русло и больше о пустяках. Время потянулась густой клейкой смолой, в которой голова становилась тяжёлой от выпитого, а тело — неповоротливым от съеденного. Впрочем, Арьяну вовсе не хотелось принимать угощение из рук врага, но ничего не попишешь, коли с миром принимают, отказываться от гостеприимства и попытаться всё сгладить было куда сложнее. Проще высвободить меч из ножен, подставить к горлу неприятеля и дать ясно понять, что коли прольётся ещё кровь, не выйти им отсюда на своих ногах, выплеснуть весь накопившийся гнев да расставить границы. Но проще не значит лучше.
Мысли путались с каждой выпитой чарой. Потом снова лилась музыка, танец дев, мелькание цветастых юбок, голые ноги… чьи-то жаркие губы на своей шее Арьян чувствовал, одурманенный запахом женского тела. Только когда позволил себя ласкать наложнице, понял, насколько пьян, и верно в седло ныне ему не подняться, дым табака растворял и поглощал все мысли. Там остались его люди на берегу, снаружи воевода с дружиной, но как бы ни брало беспокойство, а кровь загустела, так что всё проваливалось в какую-то пропасть, покатилось под откос. Арьян не помнил, в какой миг потерял из вида Данимира, как рухнул, сверженный крепким вином, ласками горячих рук, что хозяйничали у него в штанах, да дурманным воздухом.
— Ты будешь мой, — влился горячо мягкий голос в уши, кажется, Лавьи.
Снесённый ураганом блаженства, что нахлынула на него неожиданно под ласковыми губами, княжич опрокинулся в ворох подушек, закрыв глаза, мгновенно провалился в сон.
Княжич очень удивился, когда, проснувшись поутру, обнаружил себя целым, не скрученным и посаженным в поруб — самое лучшее, что могло было случится, — а всё на прежнем месте, где вчера и накрыла чугунным хмелем пелена. Поворочавшись в ворохе подушек, подняться не смог, на груди его спала полуголая валганка, охватив пояс. Он поднял голову и тут же рухнул обратно, зажмурился от взрывной боли где-то в глубине затылка. Полежал немного, ощущая, как прохладный ветер оглаживает тяжёлые веки, скулы, ворошит волосы, сделал снова попытку подняться, сдёрнув в себя руки наложницы. Та нахмурилась во сне и отвернулась. Данимир, оказывается никуда и не уходил, спал рядом. Арьян огляделся, вслушиваясь в тишину. Полутени играли на тканевых стенках шатра в утреннем белёсом свете, что окутывал ещё спящих слуг, горький вкус табака оседал на языке, сушил, жутко хотелось пить. Княжич обвёл взором шатёр и не обнаружил Вихсара. Поднялся, пошатываясь, переступил через разбросанную посуду и одежду, направился туда, где лёгкий полог занавеса колыхал залетавший сквозняк. Князь Вяжеслав, увидев такое непотребство, разъярился бы. Впрочем, сейчас, наверное, уже нет, а если бы три года назад, когда его железная воля держала всё городище, а не только вступивших в свою пору двоих сыновей, вот тогда…