Аромат лилий (СИ)

— Да откуда только взялся этот грёбаный псих?!
— О, ты не знаешь о мистере Шервуде? — со стороны приоткрытой двери послышался голос Натаниэля, который как всегда отвратительно тянул каждое слово. — Его корпорации принадлежит большинство медицинских препаратов нашей страны. А ещё ты будешь у него третьим. Первые его мужья скоропостижно скончались. Никто так и не знает отчего. Бедняжки. Обоим не исполнилось и восемнадцати.
Комментарий к 3. Sweet sixteen
Надеюсь, всё не совсем плохо, и я, честно, подумываю о бете)
========== 4. Первый и последний поцелуй ==========
Комментарий к 4. Первый и последний поцелуй
Спасибо всем, кто ждал главу! Это послужило волшебным пинком для ее появления сегодня же)
Надеюсь, не утомит объёмом, потому что вышло чуть-чуть длиннее предыдущих.
Джеральд Шервуд попросил у Спенсера руки его сына. Попросил ещё до того, как поговорил с Кэссиди лично. Эта короткая встреча стала лишь формальностью, или прихотью, как угодно. Чамберс удивился, но ещё сильнее обрадовался, что жених предложил за несговорчивого мальчишку такие блестящие перспективы, каких не упоминал никто. Потому вопрос о браке был решён окончательно и бесповоротно, и никакие доводы, просьбы или слёзы не могли повлиять на предстоящее событие.
— Кто угодно, отец! Кто угодно, только не он! Да послушай же меня! Он жуткий тип! Его мужья умерли, это ведь не просто так!
— Они умерли, потому что обладали слабым здоровьем. Прекрати эту отвратительную истерику. Ты орёшь в моём кабинете уже полчаса, и мой ответ — нет, я не изменю своего решения. Свадьба состоится через пять дней. Ты выйдешь за Шервуда, и это не обсуждается. Он уважаемый человек, в своём возрасте уже достиг таких вершин, какими мало кто может похвастаться.
— Потому что шёл по головам и лишние люди умирали загадочной смертью, так?!
— Нет, Кэссиди. Хватит! Твоя бурная фантазия это твои проблемы. Шервуд — единственный, кто согласился взять на себя такую головную боль, как ты. Так что на твоём месте следует быть благодарным.
— Благодарным?! Отец, послушай себя! Благодарным за то, что ты отдаёшь меня человеку, от одного взгляда которого жутко?!
— За то, что я устроил твою жизнь, которую ты пустишь под откос, виляя задницей перед толпой альф!
— Я не…!
— Думаешь, я не знаю, что о тебе говорят? Не вижу, как ты себя ведёшь, как на тебя смотрят? Довольно. Разговор окончен. — Спенсер нажал на кнопку вызова дворецкого. — Генрих! Уведи его отсюда!
В считанные мгновения на пороге появился седой старик-бета, аккуратно положив ладонь на плечо Кэссиди и мягко, но настойчиво повёл прочь.
— Пойдёмте, мой мальчик, так будет лучше. Пойдёмте, — успокаивающе говорил он, увлекая Чамберса-младшего к его комнате.
— Генрих, он убьёт меня! Этот ужасный человек! Отец не понимает, что он опасен!
Знобило, как при температуре, и Кэссиди едва отдавал себе отчёт, что переходит на крик, а голос неприятно срывается. Слова отца болезненно отдавались в висках, будто каждое из них пощёчина, и на каждое он готов был до хрипоты кричать «нет!».
Дворецкий заботливо усадил его на постель, говоря что-то тихим, убаюкивающим голосом. Генрих любил этого мальчика, как собственного внука, которого судьба ему не подарила. Он был рядом с его рождения, с той страшной вьюжной ночи, когда в муках умер Шеридан, дав жизнь нежеланному ребёнку. Не зная этого, Кэссиди рос открытым улыбчивым мальчиком, неугомонным выдумщиком. И про себя Генрих называл его ярким лучиком солнца в этом строгом холодном доме.
Но, чем старше он становился, тем отчётливее осознавал, что лишний здесь, что те, кого он считал самыми близкими, вовсе не считают таковым его. В поведении Кэссиди возникли грубость и раздражительность, а затем и демонстративный бунт, выражающийся в каждой его фразе, в каждом поступке. С появлением Натаниэля всё это обострилось до предела, и старик уже едва узнавал в этом вспыльчивом своенравном подростке того милого ребёнка, которого любил всем сердцем.
Видеть его сейчас чуть не плачущим от жестокости и равнодушия отца, старику было больно, но на что может повлиять слуга? Он мог лишь попытаться успокоить, говоря, что всё будет хорошо, что отец, на самом деле, любит его, что этот леденящий страх лишь следствие столь поспешного известия о свадьбе. Ложь от начала до конца, ведь дворецкий сам боялся за мальчика, зная, что говорят о Джеральде Шервуде.
— Что мне делать, Генрих? Я не могу! Я не вынесу этого!
Старик не знал, что ответить ему, чем помочь и как вовсе говорить с ним. Он готов был пойти к Спенсеру и умолять его не принуждать сына к этому браку, но за те годы, что служил при доме Чамберсов, хорошо усвоил, что мнение слуг здесь не играет никакой роли. Всё, что он мог, это принести успокоительный чай и попытаться уложить его спать после лицемерного представления, что устроили из его шестнадцатилетия. На удивление, Кэссиди не сопротивлялся, должно быть, сам был измучен после всего произошедшего.
Во всяком случае, именно так решил Генрих, тихо прикрывая дверь в комнату мальчика. Тот лишь сделал вид, что закрыл глаза. Бежать отсюда! Бежать как можно скорее и дальше! Они хотят, чтобы он навсегда покинул этот дом — он покинет. Но не под руку с Шервудом! Ни за что!
Как только шаги дворецкого стихли, Кэссиди сел на постели, потянувшись за лежавшим на полке рядом ноутбуке. Лежавшим. Еще утром. Теперь же там было пусто.
— Чертов ублюдок! — со злостью воскликнул он, понимая, что рыжий гад лишил его и этого средства связи.
Кэссиди огляделся и прислушался. Да как они посмели! Отобрать у него всю технику, заперев в четырёх стенах?! Он раздражённо смахнул с тумбочки всё её содержимое, с грохотом разлетевшееся по полу, и тут же замер, прислушавшись. Совершенно не нужно, чтобы сейчас сюда кто-нибудь заявился. Однако, в это время большой дом почти спал, и, должно быть, никто не услышал. Кэссиди выдохнул и поднялся, нервно расхаживая по комнате. Холодно и озноб так никуда и не делся. Он остановился у окна, видя, что метель занимается с новой силой, ещё сильнее, чем в тот день, когда они сбили того злосчастного бомжа… когда он в первый раз увидел того, кто теперь должен был стать его супругом, и кого испугался, как никогда прежде. Выходит, не зря.
— Нужно валить отсюда, — тихо произнёс он и снова прислушался.
Сейчас почти ночь, а, значит, дом уже затихает и все расходятся по своим комнатам. Другого шанса не будет. Завтра с утра Натаниэль, наверняка, притащится злорадствовать, придумав для него какое-нибудь омерзительное занятие по подготовке к свадьбе. От одной этой мысли передёргивало, а при воспоминании о взгляде холодных серых глаз он ускорял шаг, стараясь бесшумно пройти по этажу, чтобы спуститься в гостиную. Там стоял настольный телефон, и задача сейчас — вспомнить номер Алана по памяти.
— У меня простой: три пятерки, три шестерки и день, когда мы встретились. — В памяти возникло улыбающееся лицо друга, и, зажмурившись в попытке вспомнить, Кэссиди быстро набрал номер на старомодном аппарате.
Длинные гудки, один, второй, третий…
— Ну, давай же! — напряжённо прошептал он, стараясь услышать, не раздаются ли поблизости чьи-то шаги.
Он знал, что друг не привык отвечать на незнакомые номера, но всё же.
— Пожалуйста…
— Да? — послышалось на том конце провода, и он облегчённо вздохнул, сжав трубку обеими руками.
— Алан, это я, Кэссиди! Ни о чём не спрашивай! Забери меня отсюда прямо сейчас! Сможешь?
— Не вопрос, буду через пятнадцать минут… а что…
— Нет! Не могу сейчас говорить, просто приезжай! — с этими словами Кэссиди быстро положил трубку, стараясь так же бесшумно взбежать наверх, в свою комнату.
Он поспешно и беспорядочно кидал вещи в любимый чёрный рюкзак, не в состоянии сейчас оценить, насколько и что ему нужно. Самыми необходимыми были телефон и ноутбук, но они где-то у Натаниэля, и попытаться изъять их сейчас, подобно самоубийству. Потому он покидал внутрь кошелёк, плеер, немного одежды, и поспешил к выходу. Лучше несколько минут подождать на ветру и в снегу, чем здесь, где шанс, что его план может сорваться, куда выше.