Проклятие валькирии (СИ)

Вскоре он отошёл от лагеря дальше, едва различая в плотных сумерках границу воды и суши. Он слышал голос моря, вечный и размеренный, слышал шёпот леса, которым порос почти весь остров, за исключением широкой береговой полосы. Но на душе было неспокойно.
И тут впереди, на фоне темнеющей громады утёса, который облизывали пенистые волны, Ингольв увидел белую человеческую фигурку. Будто бы даже женскую. Но вот он подошёл ближе, и она разделилась на две: женскую и волчью. Девушка словно была вылеплена из снега: белые волосы, кожа и платье, в остальном сшитое так, как и у жительниц Скодубрюнне или Гокстада. Даже хангерок поверх него был белым. А на поясе незнакомки висел в ножнах меч, прекрасный и острый, судя по рукояти. Рядом с девушкой и правда сидел волк с необычной светло-серой шкурой. Он внимательно, совсем не по-звериному уставился на Ингольва, а тот встал поодаль, размышляя не сошёл ли с ума в одночасье. Этот острое необитаем, и откуда здесь взяться такой необычной воительнице?
Призрачная дева словно и не заметила его приближения. Всё так же неподвижно она стояла и смотрела в сторону моря, будто разговаривала с ним одними только мыслями. Но стоило сделать ещё несколько шагов к ней, как проговорила тихо, но так отчётливо, точно в самое ухо:
- Ты не должен видеть нас, Ингольв. Почему видишь?
И повернула голову Взгляд светло-голубых глаз пронзил ледяными иглами, неживой, но и не мёртвый. И явно не принадлежащий Мидгарду.
- Кто ты и что здесь делаешь? - замедляя шаг, спросил в ответ он.
Дева опустила ладонь на загривок волка, погрузила пальцы в густую шерсть, её переставая пытливо его оглядывать.
- Он твоя фюлыъя[3]. И я тоже.
Зверь будто бы согласно рыкнул, на миг обнажив блестящие клыки.
А вот это уже совсем скверно. Либо рассудок помутился после путешествия за грань жизни и смерти, либо всё самое плохое только впереди. Ведь если духи-покровители являются человеку во плоти, значит, скоро он умрёт. Говорят, двум смертям не бывать - но ему уже довелось проверить, что это не так. Ингольв даже не нашёлся больше, что на это сказать. Но, поразмыслив, предположил:
- Ещё сегодня днём я был мёртв. Может…
Девушка кивнула, слегка улыбнувшись, словно его догадливость её порадовала. А вопрос-то, оказывается, был проверкой, сможет ли понять. Она плавно опустилась на песок, а волк тут же лёг рядом. Откинув за спину белые волосы, фюльгья похлопала ладонью по земле, приглашая присоединиться. Ингольв чуть помедлил, сомневаясь, но сел тоже. Искоса оглядел деву вблизи и заметил, что одежда-то её полупрозрачная, и сквозь неё легко просматриваются очертания тела. Но, верно, духа это вовсе не беспокоило. Она бесплотная и не опасается, что здоровенный мужик вдруг захочет на неё покуситься. Желания, конечно, и так не возникло. Но вдруг?
- Ты знатно вляпался, Инголье, - тем же мелодичным голосом, который так не подходил грубым словам, молвила она.
- Ещё одна прекрасная весть за сегодняшний день, - он хмыкнул, перестав её разглядывать. - И во что же?
- Та девушка, что спасла тебя - некромант.
- Я догадывался.
Фюльгья вздохнула, по берегу от моря пролетел порыв ветра и донёс до обоняния её запах: не солёной воды, а травы, схваченной первым морозом.
- Теперь ты связан с ней. Твоя жизнь зависит от неё. Она завладела ею и может управлять так, как пожелает. И если умрёт она, то умрёшь и ты, - дева вновь посмотрела на него. - Поэтому ты видишь нас.
- И что же, ты хочешь сказать, она сделала это нарочно?
Тогда многое встало бы на свои места. Этакая месть за то, что убил того парня, за то, что напугал до полусмерти и разорил дом. Да за что угодно. Только почему не пригрозила, когда он не стал немедленно требовать её освобождения у отца? Не хотела открываться при всех?
- Я не знаю её намерений. Как не могу прочесть её душу. Словно она не отсюда, не принадлежит нашему миру, - фюльгья снова обратила взор к тёмному в ночи морю, продолжая мерно поглаживать волка между ушей. - Потому ты не должен отпускать её от себя. Должен наблюдать. И оберегать, если хочешь жить.
- Не лучше ли тогда добиться её свободы? - Ингольв скривился от мысли о том, чтобы опекать Асвейг
Будто мало ему забот. Да и с женщинами обращаться он не особо умел. Достаточно посмотреть на них с Мёрд.
- Свобода не доводит таких, как она, до добра.
Дева неспешно встала. Песок на берегу вовсе не был чистым, но её одежда ничуть не запачкалась. И окажись вдруг фюльгья в небе рядом с луной, верно, смогла бы затмить ту сиянием. Ингольв никогда не думал о том, как выглядят его духи-покровители. И предпочёл бы никогда этого не узнать, но он и представить не мог, что они такие. Дева и волк.
- И что же, теперь вы всегда будете мелькать у меня перед глазами? - скорее в шутку решил поинтересоваться он. - Меня за полоумного примут, если я с вами разговоры вести буду где ни попадя.
Но, верно, фюльгья его иронии не оценила. Или, может, на её неподвижном лице мало что отражалось.
- Мы не станем тревожить тебя попусту. Но если увидишь нас, слушай и смотри. Иначе будет плохо.
Фюльгья отступила на шаг, потом ещё. И так, помалу, отдалилась и пропала в темноте пустынного берега. На чистое, безмятежное небо взошла луна и бросила по морской глади сияющую дорожку Теперь путь назад было видно гораздо лучше. Ингольв быстро вернулся к спящему лагерю. Кивнул издалека дозорным и вновь сел у огня. Вспоминая от начала и до конца встречу с фюльгья, он осторожно ощупывал бок и то и дело посматривал в ту сторону, где разместили пленников. Невыносимо хотелось вытянуть из их толпы Асвейг и потребовать ответа. Но женщины хитры: она вряд ли сознается хоть в чём-то. А он поставит себя перед остальными в глупое положение.
Лишь к середине ночи Ингольв почувствовал, что глаза начали слипаться. Он дотащился до своей гребной скамьи, разворошил под ней вещи, которые кто-то предусмотрительно сложил на положенное им место. Мимоходом наткнулся на кованый ларец и поборол желание немедленно сесть, чтобы рассмотреть рунные дощечки получше. Ингольв затолкнул короб подальше в заплечный мешок и, забрав войлок, вновь, прихрамывая от боли, что билась в боку при каждом шаге, вернулся к остальным. Кое-как найдя положение, в котором не так давала бы о себе знать рана, он улёгся и вскоре провалился в сон.
Ещё до рассвета все начали собираться. То ли не дал дождаться хотя бы первых лучей солнца промозглый ветер, то ли желание поскорее убраться подальше от Гокстада, вернуться домой, а там снова зажить спокойно и мирно, словно ничего и не было.
Пленников загнали на корабли, затушили костры и, рассевшись по скамьям, отчалили. Ингольв тоже сел грести вместе с другими воинами. На несколько скамей впереди него завел песню Бьярт, чей сильный голос часто задавал ритм слаженным движениям десятков рук. Воины прислушались и поддержали его, грянув один за другим. При каждом взмахе весла в глазах едва не темнело от боли. Но Ингольв знал, что лучше так, чем впустую отлёживать бока на дне драккара, слоено немощный старик. Пока пропал из виду Козий остров, Ингольва пару раз прошибло ознобом, столько же - бросило в пот. А после тело разогрелось, разработалось и перестало требовать немедленного отдыха. Весло заходило легко, словно ничего не весило. Дыхание выровнялось, стало глубже и ритмичнее, слилось воедино с дыханием остальных гребцов и самого корабля. Как вышли подальше в море, прозвучал приказ сушить вёсла. Быстро и слаженно развернули полосатый парус, попутный ветер натянул его до скрипа снастей и погнал драккар на юг. Но отдохнуть долго всё равно не удастся: в этих водах много островов и подводных камней, словно рассыпанных руками великанов, а значит, то и дело придётся снова грести, обходя опасные места.
Но до полудня путь по спокойному морю при подмоге шустрого и в меру сильного ветра протекал спокойно. Всего несколько раз приходилось браться за вёсла, чтобы не налететь на опасные скалы. Ярл Сигфаст Ноздря громко и хрипло, словно ворон, выкаркивал приказы, и драккар, будто взмахивая драконьими крыльями, легко подчинялся им. Солнце неизменно сияло на небе, не позволяя отклониться от курса.