Чужая вина

В бассейне что-то плавало. Накинув халат, Нелл вышла во двор и с помощью сачка выловила из воды некий предмет, оказавшийся вырванной страницей из «Гардиан». Краска размылась. Струи сбегали по ручке сачка и капали на руку. Теплые приятные капли. Нелл сняла халат, залезла в бассейн и поплыла — небыстро, рывками. Луна опускалась все ниже и к тому времени, как Нелл закончила купание, уже скрылась за верхушками деревьев. Безмятежную тишину нарушал лишь звук падающих с ее тела капель. Завернувшись в халат, Нелл легла на шезлонг. Теперь, когда луна опустилась, звезды светили ярче. Великое множество звезд — а ведь мы видим всего одну галактику, Млечный Путь. Ей об этом рассказывал Джонни. А сколько их всего, галактик?…
— Не просто миллиарды, Нелли, миллиарды миллиардов! Понимаешь, что это значит?
— Что мы ничтожны?
— Нет-нет, как раз наоборот. Тот факт, что мы способны определить это, придает нам важность, насыщает нас смыслом.
— А какой смысл, — они лежали в постели, и она потянулась рукой под одеяло, — в этом?
— Во всем виновата сила притяжения, — сказал Джонни.
— Вот сейчас и проверим, — сказала Нелли.
Нелл открыла глаза. Звезды уже исчезли, на востоке занималось бледное свечение. Подул ветерок, достаточно сильный, чтобы поднять рябь на поверхности бассейна. Нелл, вздрогнув, встала и вернулась в дом. Она как раз заваривала кофе и жарила гренки, когда на кухню, на ходу завязывая галстук, вошел Клэй.
— А ты ранняя пташка, — сказал он.
— Много дел, — ответила Нелл, воровато бросив взгляд в его сторону. Он действительно не знает, что она встала среди ночи? Она налила ему чашку кофе, поставила на стол.
— Каких же, например? — Клэй взял чашку и легко качнул ею, как бы благодаря жену за заботу.
— По работе. Мы будем устанавливать в атриуме мемориал героям Гражданской войны. Гренок хочешь?
— С удовольствием.
Она подала гренок с маслом и персиковым джемом, как он любил. Нелл чувствовала запах его шампуня и бальзама после бритья; под ним скрывался естественный аромат тела, свежий, здоровый, очень любимый ею.
— А ты не будешь есть? — спросил Клэй.
— Попозже. Клэй…
— Да?
— У меня возникла одна идея. Довольно странная, конечно.
— Да? — Он, не отвлекаясь, намазывал хлеб маслом.
— Насчет Даррила Пайнса.
— Продолжай.
— Ты обращал внимание на его глаза?
Клэй наконец оторвался от завтрака. В его глазах читалось недоумение.
— А что с его глазами?
— Они голубого цвета. Очень светлые.
— Что?
— У убийцы были такие глаза — светло-голубые, в этом я уверена.
Клэй отложил нож.
— Ты хочешь сказать, что это сделал Даррил?
— Я просто спрашиваю.
— И что же ты спрашиваешь?
— Для начала, где он был в ночь убийства.
Клэй резким движением отодвинул тарелку.
— А Даррил знал Джонни?
— По-моему, нет.
— А тебя?
— Нет.
— Ты когда-нибудь слышала, чтобы Даррил совершил ограбление или какое-то иное преступление?
— Нет.
— Значит, он просто пошел и убил человека, абсолютно ему незнакомого, безо всяких на то причин.
Нелл промолчала.
— Получается, он псих какой-то. Ты считаешь, что Даррил — псих?
— Я знаю, что отношения у вас напряженные, это проявилось даже…
Клэй внезапно громыхнул кулаком по столу. Нелл подпрыгнула и, кажется, тихонько пискнула: он никогда не делал ничего подобного. Нож для масла, крутнувшись в воздухе, звякнул о кафельный пол.
— Никакие не напряженные у нас отношения, — сказал Клэй, повышая голос и тыча в нее пальцем. И это в первый раз. — Ты должна остановиться. Иначе случится беда.
Ошарашенная, Нелл, не в силах шелохнуться, глядела на его палец. Ее потрясла и агрессия жеста, столь несвойственного Клэю, и сходство с тем моментом, когда он постукивал по фотографии Элвина Дюпри. Не вчера, здесь же, в кухне, а давно, двадцать лет назад, в участке. Действительно ли он тогда постукивал пальцем по фотографии или это своего рода фантомное воспоминание, вымысел? Клэй, поймав ее изумленный взгляд, опустил руку. На лице его отразилась боль.
— Прошу тебя, Нелл, хватит, — сказал он гораздо мягче. — Если произошла ошибка, я сожалею… — Он умолк, как будто у него в один миг распухло горло и невысказанные слова застряли в дыхательных путях. — Но тебе сожалеть нет причин.
— Тем не менее я сожалею.
— Мы ведь много раз об этом говорили. Система несовершенна. Люди несовершенны. Но мы, — он опять умолк, чтобы набрать побольше воздуха, — делали все, что в наших силах.
— Я — нет.
— Перестань.
Но она не могла. Из глаз побежали слезы, и остановить их она тоже не сумела. Двадцать лет. Такое не исправишь, такое не забудешь, в таком кошмаре не найдешь луча надежды. Что же ей сделать, чтобы избавиться от этого чувства вины, от нескончаемых сомнений? Клэй встал, обошел стол и, прижав жену к себе, погладил по спине. Она немного успокоилась.
— Я хочу, чтобы ты сделал для меня одну вещь, — сказала Нелл, не отнимая лица от его плеча. — Даже если моя просьба покажется тебе безумием.
— Говори.
— Проверь по старым записям, работал ли Даррил в ту ночь.
Объятия Клэя стали крепче, даже жестче.
— Никаких записей не сохранилось: Бернардин. Но мне они и не нужны. Он работал.
— Откуда ты знаешь?
— Даррил в ту ночь дежурил, — сказал Клэй. — Это он принял твой вызов. Легко было запомнить.
Это должно было рассеять подозрения в адрес Даррила. Но почему же этого не случилось? Нелл пришла в голову еще одна мысль.
— А опознавательные записи тоже пропали?
— Какие еще «опознавательные записи»?
— Имена тех мужчин, которых мне показывали, — объяснила Нелл. — Фотографии их лиц. — Клэй замолчал, обмер — и она почувствовала это. — Их тоже унесло Бернардином?
— Нечего было уносить, — сказал он. — Мы не ведем учет этих людей. В опознании участвует только один настоящий подозреваемый. Я думал, тебе это известно.
Ей это стало известно после беседы с профессором Урбана. Нелл могла бы прямо сейчас рассказать мужу об этой встрече, но напряженность его тела не позволила ей сознаться.
— Я просто волнуюсь…
— О чем?
— Что, возможно, каким-то образом…
— Продолжай.
— Волнуюсь, что Дюпри мог оказаться единственным голубоглазым мужчиной в шеренге.
Клэй отпустил ее — быстро, рефлекторно, как будто его ударило электричеством. Он не отрываясь смотрел на нее.
— Продолжай.
— Продолжать?
— К чему ты это все рассказываешь?
— Ни к чему.
— А кто тогда?
— Не понимаю.
— Кто-то пытался тебя одур… на тебя повлиять? Возможно, Ли Энн?…
— Одурачить меня? Ты думаешь, это так легко?
— Я не сказал: «Одурачить тебя». Я сказал…
— Именно это ты и сказал. Не ври мне.
— Что-что? Ты думаешь, я тебе вру?
— Только что соврал. Ты…
В кухню вошла Нора, еще взъерошенная спросонья. Воцарилась тишина. Нелл осознала, что они с Клэем совершенно утратили контроль над собой.
— Что происходит? — спросила Нора. — Что такое?
— Ничего, — сказала Нелл.
— Ничего? Вы же орете друг на друга. Что случилось?
— У нас с мамой возникли некоторые разногласия, — сказал Клэй. — Не о чем беспокоиться.
Нора перевела взгляд с отца на мать. Нелл могла прочесть ее мысли: «Вы же никогда не ссоритесь!»
— Разногласия насчет чего?
— Ничего, — повторила Нелл. — Ничего особенного. Не волнуйся.
— Насчет меня? Так ведь?
— Нет, — сказал Клэй. — Ты тут ни при чем. — Он подошел к Норе и попытался поцеловать ее в лоб, но она отскочила. Он еще больше напрягся, но сказал: — Все хорошо, — и, глянув на часы, добавил: — Мне пора бежать. — На прощание он поцеловал в лоб Нелл, едва коснувшись губами. — До вечера.
— Вы действительно ссорились не из-за меня? — спросила Нора.