Вас приветствует САЗ-17 (СИ)

 Воображение у меня богатое, так что от такой перспективы я подвис надолго. От невеселых раздумий меня отвлек Слава. Нежно перебирая мои рыжие пряди, прилично отросшие за эти почти полтора месяца, начал тихонько нашептывать всякие глупости. Типа, какой я весь хорошенький и сладенький, что такому красивому мальчику не нужно грустить, а то морщиночки появятся и бла-бла-бла. В общем, я самый классный на свете! После такого мое настроение, конечно же, улучшилось, а когда, поддавшись на мои уговоры, Слава опять улегся на кровать, тесно прижимая меня к себе, настроение стало отличным, и меня опять потянуло поговорить.
 - Знаешь, на самом деле я надолго запомню этот «урок» Долвака, только вот мне не понятно. Он сказал, что так его наказывал отец, но разве может родной отец так издеваться над своим ребенком? Может быть, Долвак что-то путает? Или пересмотрел порнушки про педофилов?
 - О, нет! Кен ничего не путает. Ты просто не знаком с Адольфом Долваком, - заинтересованно навострил уши, ведь сейчас я узнаю секрет самого главного монстра базы САЗ-17.
 - А этот Адольф, кто он?
 - Это его отец. Он немец американского происхождения. Говорят, что в юности Адольф что-то очень серьезное натворил, что даже семья от него отказалась, а потом он перебрался в Россию. Здесь он решил строить карьеру и создать свою собственную большую семью. С карьерой все получилось нормально. Адольф занимает весьма высокий пост в «НИК-СЕР-Корпорэйшн». А вот с семьей не все так гладко. Этот человек имел кучу баб, но ни разу так и не женился. Как только его очередная пассия беременела, он снимал ей отдельное жилье, обеспечивал идеальный уход, роды в частной клинике. В общем, все, чтобы родился здоровый малыш. Потом этих дамочек ждало еще два года беззаботной жизни, а после Адольф отбирал у них своих сыновей, а их самих вышвыривал, как отработанный материал.
 - Офигеть! Как эти женщины могли отдавать ему своих детей? – никогда бы не подумал, что в нашем прогрессивном обществе такое возможно.
 - А он очень умный мужик. Брутальный самец, умеющий красиво ухаживать за женщинами, создающий идеальный уют для «любимой», так что у дамочек попросту крышу срывало, но при этом он умудрялся заключать с ними контракт на вынашивание ребенка. Большинство из них узнавали об этом только в суде.
 - Он, что, подделывал их подписи?
 - Зачем? Влюбленные дурочки подписывали бумаги, не глядя и не читая. Одним словом - дуры. Ты чего так покраснел? Душно? Или жар начинается? А ну, дай лоб потрогаю, - молча подставляю лоб под его губы. А что я ему могу сказать? Что я тоже свой рабочий контракт сначала подписал, а прочитал только через десять дней? Тоже дурак! Хотя я никакого подвоха потом не нашел, вроде бы. – Вроде температура нормальная. Ты, наверное, просто устал. День такой сложный выдался, так что отдыхай.
 - Нет-нет, расскажи сначала про Долваков, - останавливаю его, не давая отстраниться от меня.
 - А что рассказывать? Мальчишек Адольф забирал и воспитывал без женского влияния довольно таки жестко. Так что телесные наказания в этой семье были нормой. Кен - самый старший из сыновей, и он во всем походил на своего отца, но при этом отчасти заменил своим братьям мать, потому что жалел их, перед отцом прикрывал и баловал по-своему. В общем, делал то, что не делал для своих детей строгий отец.
 - И много этих несчастных мальчишек было?
 - Тринадцать. Вернее, Джон тринадцатый и самый младший.
 - Но ведь он совсем не похож на Кена! Значит, тут дело не в воспитании.
 - Нет, просто мамаша Джона бросила Адольфа ещё до того, как узнала о беременности, и его отобрали у матери уже в четырнадцать лет. В пятнадцать он уже поступил в спецкорпус и редко появлялся дома, поэтому и не подвергся такому сильному влиянию со стороны отца. Еще вопросы есть? А то ты так сладко зеваешь, - и ухмыляется во всю рожу.
 - Есть, последний. Откуда ты столько про Долвака знаешь? Да и он сам про Сему много чего знает.
 - Когда он первый раз попал на эту базу, его направили к нам в группу в качестве стажера, а так как он синоптик, то и работал под началом Семена, и тот его обучал премудростям работы. Вообще здесь на базе Кен относится к сотрудникам, вернее к членам рабочих групп, как к своей семье. Надо было наказать зарвавшуюся прачку, обидевшую тебя, и он наказал по всей строгости, а раз надо было тебя самого повоспитывать – повоспитывал. Пойми, по-другому он просто не умеет, его этому не научили.
 - Чему не научили?
 - Любить открыто, проявлять свои чувства, иногда доверять сердцу, а не только разуму и долгу.
 - А тебя этому научили?
 - Научили, - как-то грустно произнес Слава, и совсем тихо добавил. – Жизнь и не такому научила.
 - Не понял. Расскажи… - и заглядываю ему в лицо глазами миленького котеночка. Перед таким взглядом он не устоит, по крайней мере, Сема еще ни разу не устоял.
 - А что рассказывать? – он откинулся на спину и уставился в потолок. – У меня был лучший друг детства. Мы вместе росли, учились и вместе же поступили в спецкорпус, а там познакомились с классным парнем. Очень скоро этот парень стал моим любовником, но это продлилось недолго. Однажды после занятий он заявил, что стал самым счастливым человеком на свете, потому что оба парня, которых он любит, ответили ему взаимностью. Видите ли, не только я его люблю, но и мой друг, и трахал его тоже. Как выяснилось, к этому я оказался не готов. – После этих слов Слава надолго замолчал, уставившись в пустоту, но я его не торопил, ничего не говорил. Мне почему-то казалось, что он сейчас говорит о самом сокровенном, раскрывая свою душу. – Я хотел его любить, но не мог делить с кем-то другим. В тот день я первый раз в жизни ударил своего друга, а своего любимого обозвал шлюхой, наговорил всяких гадостей. Они сели в машину и уехали, но парень был очень расстроен, поэтому не справился с управлением. В тот день они разбились… насмерть. Тогда я понял очень важную вещь: если ты на самом деле любишь человека, то никогда не будешь превращать его в свою собственность, а постараешься принять его выбор и образ жизни, ведь некоторые люди по своей природе полигамны, и их невозможно изменить, а только сломать. И знаешь что, Гаджик?
 - Что? – переспрашиваю его хриплым от волнения голосом.