Жду трамвая (СИ)
Погладила крышку закрытого ноута, прошагала пальцами по корешкам художественных романов. Жуль Верн, Ник Перумов, Джоан Роулинг. Что ж, Юре нравятся приключения и магия. Уж неплохо.
На стене висела единственная фотография. Куча детей и стоящий позади мужчина. Не парень. В брюках и рубашке Чудов выглядел взрослее, особенно окружённый выводком мелких учеников.
– В первый же год на меня повесили классное руководство, – сообщил Юрец с порога.
– В школе работаешь?
– Ага, до сих пор не пойму, как угораздило. В детстве терпеть учителей не мог, зато теперь мне по полной воздаётся, за моё плохое поведение в прошлом. Карма.
– Как-то не верится, что Юра Чудов был плохим парнем, – честно призналась, вспоминая как он отплясывал в костюме деда мороза.
– Видишь, мне удалось всех обмануть, даже тебя, Надя.
Это он хвалится сейчас? Как-то не впечатляет. Либо он до сих пор не вышел из образа и играет для меня роль плохиша.
– И как? Тебе нравится преподавать? – я взяла со стола один из учебников и открыла на случайной странице. Бинго. Снова зимняя тема. Рождество в англоговорящих странах. Никакой мистики, просто Юра совсем недавно заламывал в этом месте уголки для удобства.
– Да. Хотя иногда задалбливает, когда у тебя два класса по одной программе идут. Становится скучновато преподавать одно и то же. Зато подготовки меньше.
– А на дому занимаешься?
– Время от времени. Но затея дурацкая. Одна из старшеклассниц в меня влюбилась.
– Серьёзно? И как ты это поняла? Может, она просто уважала тебя очень, ну, как педагога. А ты принял эту симпатию за флирт?
– Ага, – нервно рассмеялся Юра. – И потому она попыталась меня поцеловать. Ты тоже из уважения учителей засосать из уважения?
Он передёрнул плечами.
– Я – нет. У меня не было таких симпатичных репетиторов. Она намного младше тебя? Какой класс?
– Десятый.
Принялась загибать пальцы, прикидывая насколько всё страшно.
– Примерно семь лет, – показала ему пятерню и два отставленных пальца, но Чудов лишь вскинул брови.
– Ты сейчас серьёзно? Хотя забей, мне всё равно другая девушка нравится.
От его пристального взгляда становилось не по себе, а признание кольнуло в сердце. Я же не ревную? Ну нравится ему кто-то, и что с такого?
– И как её зовут? – продолжала глупый расспрос, играя со страницами книги.
– Надя, – он выдохнул не задумываясь.
– Что? – в груди опять сладко застучало, прогоняя прочь тревожные нотки.
– Её зовут Надя.
– Ах точно, какая-то там другая Надя. Точно, ты же говорил, – прижала к себе книгу, чтобы Юрец не услышал, как у меня внутри всё колотится.
– Нет, я о тебе говорю. И тогда о тебе сказал. Глупо сейчас заднюю врубать, ты так не думаешь?
– В каком смысле, – упёрлась поясницей в стол. 1acfc23
– В прямом. Нелепо отрицать тот факт, что ты мне нравишься. Это слишком очевидно, просто знай это.
Ни улыбки, ни шаловливых искорок в глазах. Слишком серьёзен, но в то же время расслаблен, как если бы слова эти принесли ему облегчение. А мне теперь что делать? Я дома у парня, которому нравлюсь, у него всего один диван, одна комната и намерение не отпускать меня. А ещё у нас общее прошлое, от которого у меня на память остались только старые фотко и отдалённое чувство ужаса и одиночества.
– Пойдём готовить?
Чудов протянул мне руку, а я без колебаний взялась за неё, чувствуя, как он нежно водит большим пальцем по тыльной стороне ладони. Такой невинный и такой интимный жест, заставляющий колени подкашиваться.
– У тебя всего одно спальное место, – я прикусила язык, почему именно сейчас это сказала, когда всего лишь от лёгкого прикосновения у меня мурашки по всему телу, и ничего больше не нужно кроме этих поглаживаний?
– Это проблема? – спросил меня игривый голос.
– Наверно, нет. Ты же сказал, что мы не будем приставать друг другу, пока между нами остались неоплаченные долги.
– Точно. Чуть не забыл! Мне кажется, или ты выглядишь расстроенной, Надя.
9
Юра
Она раздражала меня с первого взгляда, начиная с нелепой прямой чёлки, заканчивая дурацкой привычкой касаться кончиком языка розовой десны, откуда недавно выпал передний зуб.
Мне нужно было быть милым к моей приёмной семье, и хотел, только мои эмоции напоминали неотёсанные брёвна, но я учился, был послушным, хорошим мальчиком. В тот день нянчиться с ребёнком знакомых моих новых папы и мамы мне совсем не хотелось. А когда её подтолкнули ко мне, сопроводив это фразой о том, что я теперь её не то старший брат, не то жених, я едва мог контролировать мышцы лица.
-- Погуляйте, хорошо?
Взрослым не терпелось ненадолго сбагрить нас и провести немного времени, потягивая сигареты за своими недетскими разговорами. Позволил Наде взять меня за руку и отвести к мосткам. То, что она с благоговением называла озером, оказалось затянутым изумрудно-зелёной тиной болотом. Моя внезапно обретённая сестрёнка сбежала по ступенькам вниз и разогнала гревшихся на деревянном настиле лягушек. Со смешными шлепками они попрыгали в воду оставив после себя дырки в зелёном ковре.
Надя обернулась у самого края, и я тогда впервые испугался за неё. Я выставил руку, чтобы поймать, но она устояла сама и задорно рассмеялась. Засмотрелся. Даже несмотря на свой выпавший зуб, она, как назло, вдруг стала симпатичнее. В волосах блестело июльское солнце, мерцало золотом на прядях, замирало огоньками на длинных ресница и сыпалось с них искрами.
Так и стоял с вытянутой рукой, слушал её смех, отдалённое кваканье лягушек и стрекот кузнечиков. Она внезапно стала моим летом, моей первой любовью и самой жгучей ревностью.
Она тоже долго смотрела на меня, а потом разжала ладошку, в лежащей внутри конфетой. Для меня... За столом я стеснялся попросить одну, не мог взять сладость из стеклянной вазы сам, а когда предлагали, то вежливо отказывался. Я всё ещё чувствовал себя чужим. Этаким псом переростком, которого взяли не то из жалости, не то от собственного отчаяния, и только с Надей я не думал от таких глупостях. Принял подарок, прижал к груди, где застряло невысказанное спасибо.
Новый шаткий мир треснул, когда в нашу идиллию вдруг ворвались местные мальчишки. Надя радостно махала им, звала. Под их ногами проминались доски, а от воды расходились волны. Опрометчиво забытое чувство ненужности вернулось, я пятился к лестнице и с каким-то опустошением смотрел, как эта беззубая девчонка достаёт ещё конфет из карманов и раздаривает их другим. Всего за несколько секунд я приватизировал её доброту, решил, что она принадлежит только мне, а это оказалось простой вежливостью. Нельзя быть доброй ко всем, всё что ты делаешь обесценивается для того, кто посмел посчитать себя особенным. Я разозлился, решил отомстить, стать к тебе равнодушным и холодным. Тогда я ещё не догадывался, что в этом был мой страшный просчёт, потому что это глупой детской обидкой я лишь сильнее выделил тебя из всего мира. Ты была младше и умнее. Быстро поняла это, и стала тянуться ко мне с новой силой, искала моей дружбы и внимания, потому что они были нужны мне больше, чем тебе.
А я отталкивал тебя, пока однажды не сотворил непоправимое. Своими руками я погасил искры на твоих ресницах, забрал твой свет и доброту навсегда.
Тогда зима была особенно холодной и долгой, Надя, и для меня она всё никак не заканчивается… Теперь я жду, чтобы ты пришла и спасла меня из старого непрекращающегося кошмара.
Юра
— Хочешь мандаринку? – Надя быстрее меня управилась со своим салатом и теперь чистила кожуру. Она сделала надрез ногтем и теперь пыталась сделать на оранжевом боку узор.
— Не люблю, — признался своей гостье и вернулся к маринаду.
Она замерла, отделив первую дольку, и уставилась на меня, как на сумасшедшего.
— Как можно не любить их? Это же… Это же, — она прибавила голосу торжественности: — Мандарины!