Песнь вторая. О принцессе, сумраке и гитаре.

Шу удалось немного отвлечься стратегическим планированием кампании и слегка остыть. Ей до дрожи хотелось позволить Тигренку сделать то, на что так недвусмысленно намекали его пылкие взгляды, но... ей казалось, что это не поможет ей удержать его. К тому же, Шу не желала идти у него на поводу. Она прекрасно знала, что упряма, как тысяча ослов, но вовсе не считала это недостатком. Ей нравилось быть упрямой, и сильной, и настаивать на своем. И она сама уложит Тигренка в постель, когда сочтет нужным, и ни секундой раньше. 
Хилл так увлекся наблюдением за принцессой, что позабыл, где он находится. Какой контраст между внешней невозмутимостью и бушующей внутри неё бурей! Её аура ежесекундно изменялась, переливалась и мерцала то молоком, то голубизной, то различными оттенками лилового, то все цвета переплетались запутанными узорами, перетекая один в другой, мерцая и искря. Завораживающее зрелище. Жаль, он не умеет читать эти загадочные цветные письмена, только угадывать самые сильные эмоции. И сейчас на прекрасном выразительном лице Шу читалось прежде всего упрямство. Боги, да любая из когда-либо встреченных им женщин давно уже растаяла бы и позволила делать с собой всё, что ему угодно. Но только не Шу. Хила всё больше увлекала эта игра, это молчаливое противостояние. Впервые ему встретилась женщина, ни в какую не поддающаяся его обаянию, не желающая подчиняться ни ему, ни собственному влечению, готовая настаивать на своем, невзирая ни на что. 
Глава 7. 
После ужина, прошедшего в наэлектризованном молчании, принцесса отвела его обратно на второй этаж, где слуги уже успели застелить кушетку свежим шелковым бельем. Указала ему на постель, насмешливо улыбнулась, пожелала спокойной ночи и убежала наверх, видимо, к себе. Хилл постарался не показать ей своего разочарования. До последней секунды он надеялся, что она снова прикоснется к нему, хоть слегка, хоть на миг. Ему нестерпимо хотелось ощутить её тепло, узнать вкус её губ... но он не в том положении, чтобы настаивать. Хилл бродил по кабинету, и не мог думать ни о чем, кроме того что она, наверное, сейчас раздевается, расчесывает свои забавные косички и ложится в постель. Интересно, она спит нагишом? Он старательно убеждал себя в том, что не стоит пытаться проверить это прямо сейчас. Чтобы немного отвлечься от будоражащих мыслей, Хилл вытащил наугад с полки первую попавшуюся толстенную книгу и забрался с ней на подоконник. Он надеялся, что холодный ветер из приоткрытого окна и неудобочитаемая заумь поможет ему остыть. Правда, есть ещё холодный душ... но это на крайний случай. Ехидный внутренний голос настырно утверждал, что этой ночью тот самый случай и наступит. 
Книга оказалась и впрямь заумной, дальше некуда, но, к удивлению юноши, очень интересной. Судя по довольно потрепанному виду и пометкам на полях, трактат о сущности стихийной магии частенько бывал у Шу в руках. На нем даже остался её запах. Хилл с наслаждением вдыхал едва уловимый аромат лесной реки и кувшинок, с горьковатым привкусом прошедшей грозы. Ему представилось, как Шу сидит на кресле в этой комнате, с этой книгой в руках, задумчиво рисует что-то на полях... такая милая и домашняя... интересно, а она музыку любит? Хилл ещё раз, повнимательнее, оглядел кабинет. Книги, книги, ещё книги... несколько клинков на стене, из них два довольно хороших... о, мандолина! И клавесин! 
Хилл подошел к клавесину, провел пальцем по крышке - чистое, гладкое полированное дерево так приятно холодило. Хотел было поднять крышку и попробовать его на звук, но одернул себя - Шу, наверное, спит уже. Вернулся на подоконник и снова взялся за книгу. Несмотря на насыщенный день, сна не было ни в одном глазу, и хоровод тревожных мыслей не давал сосредоточиться на смысле текста. Прочитав от силы три страницы, Лунный Стриж положил книгу на место и забрался в постель. Натянул на себя простынь, уткнулся в подушку... подушка пахла кувшинками. Демоны! Хилл снова вскочил. Его разбирал смех. Ну вот, теперь-то он познал мироощущение сексуально озабоченного подростка. Раньше он наивно считал себя довольно равнодушным к девушкам, и ни одна из них не заставляла его сердце биться с таким неистовством, и не возвращалась в его мысли с такой настойчивостью. Хотя, определенно стоит признаться себе, что такой, как Шу, он никогда не встречал. 
Несмотря на весьма юный возраст, опыта в амурных похождениях у Хилла было предостаточно. И молоденькие девушки, и искушенные дамы падали в его руки спелыми грушами, околдованные его обаянием и его музыкой. Он мог позволить себе быть очень и очень разборчивым, и даже без труда мог заполучить дворянство, женившись на одной из павших жертвой его красоты благородных вдовушек. Но всё это было как-то пресно. Как-то скучно. Как-то не так. Ни одну из них не хотелось завоевывать. Ни одной из них не хотелось петь серенады и посвящать стихи. Ни с одной из них не хотелось задержаться дольше, чем на день. Ни одна из них не была принцессой Шу. 
Единственный раз, когда его отношения с женщиной продлились дольше недели, пришелся на его самый длительный и серьёзный заказ. С полгода назад, ещё до того, как король Мардук окончательно слег, вблизи Гномьих Гор, во владениях графа Эсмунда появился странный человек. Поговаривали, что он то ли святой, то ли проклятый, то ли внебрачный сын Императора, то ли рожденный в храме Светлой Райны сирота... в общем, слухи, как им и положено, утверждали совершенно противоположное. Но, в чем слухи не врали, так это в том, что этому ублюдку удалось в невероятно короткое время устроить на севере Валанты полномасштабные народные волнения. Проповедником он был гениальным. За ним шли все - от нищих до богатейших купцов, от разбойников с большой дороги до королевских солдат. Как ему удавалось заставлять людей верить в ту чушь, что он нес, одним богам известно. А чушь была первостатейная. Он объявил мать наследника сосредоточием всех грехов мира. Приписал ей всё, начиная от Тёмного колдовства и принесения в жертву невинных младенцев, и заканчивая изменой мужу-королю и рождением детей от демонов преисподней. 
Любому разумному человеку должно было быть понятно, что это всё просто очередная попытка старшей принцессы спихнуть брата с места наследника. Но люди как с ума сходили! И где только Её Высочество нашла такой талант? Ему бы проповедовать во славу Райны, мира и добра, сколько пользы было бы! Хилл видел заброшенные деревенские дома и пожухлые посевы на своем пути, нищих и голодных молодых матерей с грудными детьми, мужья которых отправились воевать за справедливость, распоясавшиеся шайки грабителей, которых некому было вылавливать, так как все местные солдаты во главе с капитаном подались за самозваным Пророком. И видел разоренные деревни, по которым прошлась "Армия Справедливости", сожженные дома и растерзанных в кровавые клочья несогласных. 
Хилл знал, что король посылал за этим негодяем войска, и видел эти войска. Как несложно догадаться, всё в той же армии бродяг. Король объявлял за его голову награду в пять сотен золотых и обещал доставившему ублюдка герою баронский титул. Но искатели славы и денег толпились вокруг обманщика, раскрыв рот и развесив уши. Больше полутора месяцев шла свора фанатиков по провинции, разоряя всё на своем пути. Дорога их была извилиста и непонятна - за это время могли бы уже дойти и до столицы, но почему-то кружили и петляли, как пьяные матросы вокруг таверны. 
Хилл не знал, кто именно заказал Гильдии Тени вдохновителя мятежа, но предполагал, что тот же человек, что периодически подкидывал ему работу и раньше. Они с Орисом не раз смеялись иронии ситуации - Гильдия стала почти что филиалом Королевской Тайной Канцелярии, столько заговорщиков прошло через их руки. И предлагал Лунному Стрижу потребовать себе специальный орден, "за тайные заслуги перед Отечеством", с серой лентой и изображением чаши яда, кинжала и удавки. Но свои полтысячи Хилл получил. И ещё столько же - Мастер. 
И сейчас Хилл смотрел на тёмное безоблачное небо с перемигивающимися звёздами, и вспоминал свое путешествие.