На одинокой дороге (СИ)
— Кто это? За полночь уже — сказала она.
— Не знаю. Если кто из твоих бывших напился, я его убью.
Она отрицательно покачала головой, и в глазах промелькнул укор. Будто спросила, — опять начинаешь? Он мотнул головой, отгоняя ненужные мысли. Действительно — нашел время. Встал, натянул штаны, вытащил меч из ножен и спустился по лестнице.
Погода за окном пошла на убыль. Но струи дождя, по-прежнему, бешено барабанили по стеклу, грозя его выбить. В дверь больше не стучали. Лунный луч проскочил через окно, тускло ухмыльнулся в лезвии и потух. Эрик подошел к двери и только приложил ухо к двери, как она вновь загрохотала под чьим-то кулаком.
— Лиза, скажи Эрику, чтобы слез с тебя. Это срочно.
Эрик вздрогнул от неожиданности, но голос узнал. Звякнул щеколдой, дернул дверь на себя.
— Ты спятил?
Георг, его старший помощник, стоял под дождем с занесенной для удара правой рукой, а левой безуспешно натягивал спадающий с головы капюшон. Вода залила лицо и лилась в тяжело дышащий рот.
— Беда капитан. Всю охрану на Кошачьем острове вырезали.
Реальность опрокинулась на Эрика вместе с холодной водой. Он покачнулся, в глазах помутнело. Почувствовал, как закипает ярость.
— Кто?
— Ничего еще не знаем. Рыжий вплавь до берега добрался, только это пока и сказал.
— Так, он жив?
— Порезан сильно, но живой. Я Сигарда за доктором послал, но Рыжий пока держится.
— Вы в «Каракатице»?
— Да все там, где Синяк только не знаю.
— Ты один?
— Каспар с Катышем со мной.
Эрик постоял в задумчивости, потом заговорил:
— Пошли их на Западную улицу. Где она на пристань выходит. Там кабак есть, Синяк наверняка в нем. Пусть разбудят, отпинают, что бы протрезвел и срочно в «Каракатицу». Пусть проследят, что бы меч не забыл. С него станется. Меня жди. Я сейчас.
Эрик вбежал вверх по лестнице и стал натягивать одежду. Лиза испуганно наблюдала за ним. Эрик кинул:
— Не волнуйся, все в порядке. Это ко мне. Я ухожу, когда вернусь, не знаю.
Она кивнула. Прядь светлых волос упала на лицо. На мгновение он обо всем забыл и в сотый раз подумал — как же она все-таки красива. Запахиваясь в плащ, буркнул:
— Закрой за мной дверь. Никому не открывай.
Дорога поднималась от доков вверх, где стоял трактир. По каменной мостовой навстречу стекала вода, отражая в лужах частые молнии. Только по их вспышкам можно было различить дорогу. Факелы по стенам давно залило, и весь путь их сопровождал мерзкий горелый запах нефти. Несмотря на ливень, было тепло, и отсыревшая одежда противно липла к телу.
«Каракатица» встретила их зажженными свечами и шумом. Уже собравшаяся команда на разные голоса, что-то вопила. При их появлении все на секунду замолчали и тут же вновь загомонили, обращаясь к Эрику. Он поднял руку и перекрывая шум спросил:
— Где Рыжий?
— Наверху — ответил кто-то, — врача еще нет.
Эрик поднялся. Рыжий лежал в одном из номеров. Многочисленные раны были перевязаны порванной на бинты простыней. Постель пропиталось кровью. В полутьме Эрик едва не споткнулся о стоящую на полу кастрюлю с водой. Сел на стул рядом с кроватью. Наклонился к уху своего моряка:
— Рыжий, ты меня слышишь?
Легкий стон.
— Он все время такой. Как до нас добрался, только и сказал: «Всех убили».
Эрик обернулся. В углу на табурете сидел Доходяга. Сколько Эрик его знал, он всегда числился в лучших друзьях у Рыжего. Они и дежурить на острове собирались вместе. Но Доходяга был единственным из всей команды, кто умел читать, а крупные сделки необходимо было регистрировать в мэрии. Эрик сам не успевал, бегая по торговцам, и регистрацией оставил заниматься Доходягу.
— Кто «они», не сказал?
— Нет.
— Давно это случилось?
— Он уже с час здесь. Пока доплыл. Не знаю. Но остров в полумиле от берега.
— Как сам думаешь, кто?
— Не знаю капитан. Кроме наших никто не о казне не знал. А эти ребята именно за ней приплыли.
Казна — это куш. Не маленький. Такой, что даже родного брата режут, не ища при этом оправданий. Эрик провел пять удачливых лет в море. И знали о куше все и завидовали так же все. Прятали казну тщательно, но кто-то все же узнал.
— Я не знаю, что именно там случилось, но огрызнутся наши все же успели, — продолжал Доходяга.
— Откуда знаешь?
Доходяга показал, что держал в руках — пояс Рыжего с тремя петлями для метательных ножей. Он забавлялся ими все свободное время. Миниатюрные сагульские ножи с яркой красной рукояткой. Два ножа по-прежнему висели на поясе, третьего не было.
* * *Команда «Недотроги» расселись на стульях по всему залу. Все при оружии, половина пьяные, половина еще в процессе. Злые, дерганные, ни на минуту не утихая, спорили. Большинство хотели сорваться с места, идти и ловить. Неважно кого и где. В самый неподходящий момент в зал ворвался хозяин таверны и присоединился к общему шуму, громко объясняя, что он думает о пиратах, ворвавшихся среди ночи в его заведение, забрызгав все кровью и распугивая постояльцев.
— Крови будет больше, если ты не заткнешься — пообещал Георг, выразительно проведя рукой по кинжалу. Хозяин мгновенно утих, ушел за стойку, откуда бросал злобные взгляды на команду. Настроение кабатчика улучшилось, когда пираты, пользуясь тем, что он спустился вниз, в больших количествах стали покупать выпивку. Продолжалось это недолго, пока вниз не спустился Эрик и запретил ему продавать вино. Остальные недовольно загомонили, но Эрик прекратил все возражения, сказав, что они нужны ему трезвыми.
— Капитан, против братства идешь — мрачно заметил кто-то. Эрик ему не ответил, поднял руку и сказал:
— Кто бы эти ублюдки не были они или местные или недавно прибыли.
— Почему? — спросили одновременно и с нескольких мест сразу.
— В такой шторм никакой ловкач сюда корабль не приведет, значит, налет был отсюда, из Ликеделла. Леший, возьми людей и давай в порт, узнай, чей корабль выходил в море ночью. Никому не расходится, узнаем, кто это, на ремни порежем.
В дверях Леший чуть не столкнулся с доктором и пришедшими с ним Синяком и Катышем. Синяк покачивался и плохо соображал, что происходит. Катыш посадил его на стул и прислонил рядом меч. Эрик сам повел доктора наверх к Рыжему. Тот уже не стонал.
— Выживет? — спросил Эрик. Доктор раскрыл сумку с инструментами, взглянул на Рыжего, вместо инструментов достал зеркальце и поднес его к губам моряка.
— И? — повторил Эрик.
Доктор, молодой, почти мальчишка, укрыл одеялом лицо Рыжего и лишь, затем сказал:
— Ему я уже ничем помочь не могу.
— Шестой — медленно произнес Эрик.
— Простите, что?
— Я не тебе. — Эрик повернулся, чтобы выйти.
Пятеро на Кошачьем острове, теперь Рыжий. Шестой.
Эрику кинули вызов. Его боялись и уважали, любили и уважали, ненавидели, но уважали. В свои неполные тридцать, он прославился после того, как захватил сагульский конвой, шедший из западных колоний с грузом золота. Эрик выманил первый неф и посадил его на риф, второй потопил точным выстрелом из единственной на «Недотроге» кулеврине. Оставшийся в одиночестве, груженный золотом когг, взял на абордаж. С тех пор прошло два года, а забыть об этом никто не мог.
— Десять крейцеров.
— Что? — Эрик обернулся.
— Я говорю, с вас десять крейцеров, — повторил молодой доктор.
— За что вам платить, если он умер.
— Я и не беру денег за лечение. А вызов стоит десять крейцеров.
Эрик дал ему флорин.
— Боюсь у меня не будет сдачи.
— А ты не бойся, бояться меня в море надо. Сейчас деньги бери, пока дают.
Доктор, не споря взял деньги и смущенно улыбнулся:
— Вот уж не думал, что мне заплатят. Думал, в лучшем случае, в живых оставят.
— Чего же шел сюда, если трясся?
— А у меня выбор был?! Ворвались ваши ребята в дом, спросили, кто здесь доктор, все на меня и показали. Меня под руки взяли и потащили сюда.