Книга первая: "Новый Февраль семнадцатого"(СИ)

Старик кивнул и раздраженно ответил:
- Я не понимаю к чему вы клоните. Вы меня, что, в чем-то упрекаете или, не дай Бог, подозреваете? Как мне следует относиться к вашим словам? Я старый служака, верный Государю и Отечеству, служба моя проходит вне столицы и я, к счастью, далек от всех ваших великосветских игр. Я достаточно пожил на свете, чтобы понять, что нужно просто добросовестно выполнять свой долг, а от политики нужно держаться подальше.
- Что ж, Александр Матвеевич, это действительно слова воина, а не интригана. Наш долг перед Отечеством и наша присяга Государю превыше всего. Но сейчас опасность грозит всему тому, чему мы служим. Россия под ударом, нашему Императору грозит смертельная опасность. Разве не в том, состоит долг русского офицера, чтобы отдать свою жизнь за Отчизну и Государя? Так какие в этой ситуации могут быть запреты? Какие ограничения могут помешать нам исполнить свой долг?
Кованько насуплено молчит. Затем устало произносит:
- Раз дело ваше государственной важности, то я вам, конечно же, дам разрешение на полет. Но только с одним непременным условием - Вы сейчас по телеграфу связываетесь с Государем, и он дает добро на ваш полет. Как только будет Высочайшее разрешение, я тут же возьму под козырек.
Я помолчал, тяжело взирая на генерала. Давлю:
-Вы просто увиливаете от ответственности за принятие решений. Вы прекрасно понимаете, что если бы я мог объяснить суть вопроса Государю непосредственно по телеграфу, то я никуда и не летел бы. Сведения, которые я везу моему венценосному брату слишком ошеломительны, чтобы в них можно было поверить, опираясь просто на телеграфную переписку. Эти документы ему нужно видеть своими собственными глазами. Я уж не говорю о том, что сведения мои такого уровня секретности, что никакому телеграфу, никакому вашему пилоту и даже никакому моему секретарю их доверить решительно невозможно. 
И прерывая пытающегося что-то сказать старика добавляю:
- Александр Матвеевич, вся Россия знает вас как героя русско-японской войны, как смелого человека. Вы совершили около ста полетов. Вы первый в мире генерал авиации. Вы много раз терпели катастрофы и даже четырежды чуть не утонули во время таких катастроф. Вы никогда не боялись врагов, вы всегда презирали риск и опасность, так почему же вы страшитесь какой-то бумажки? Как так получается, что за Отечество вы не боялись жизнь свою отдать, а теперь готовы погубить Россию из боязни какой-то писульки?
- Это не какая-то там, как вы выразились, писулька! - взорвался Кованько. - В ее основе лежит Высочайшее распоряжение! И кто я такой, чтобы отменять волю своего Императора?
- А если наш Император повелит ехать в пропасть, сам не ведая об этом, вы слепо выполните это Высочайшее повеление или все же спасете своего Государя, даже нарушив его прямой приказ?
- При чем тут это? Я вам уже говорил, что если бы речь шла о спасении вашей жизни от опасности, я бы нарушил приказ, но спас Ваше Императорское Высочество. Однако простите, вы мне пока не представили весомых аргументов, кроме общих слов о спасении Отечества. Я вполне допускаю, что вам срочно необходима аудиенция у Императора. И я предложил вам связаться с Государем и получить его соизволение на полет. Но вы по непонятной для меня причине отказываетесь это сделать! Так почему же я должен нарушать действующий приказ по данному вопросу?
- А потому, что от того, удастся ли мне сегодня попасть с этими документами к Императору, зависит дальнейшая судьба России, судьба ее народа и жизни миллионов русских подданных, которые сложат головы в предстоящей за переворотом гражданской войне. И мой долг, долг патриота России, долг русского офицера и долг члена правящего Дома остановить этих безумцев и цареубийц. Мы на пороге грандиознейшей катастрофы в истории российского государства, на пороге национальной трагедии и народного позора. Лишь быстрые и внезапные действия Государя по аресту заговорщиков и нейтрализации верхушки мятежа могут спасти Отчизну от предстоящего кровавого кошмара. 
- Это опять все общие слова, Ваше Императорское Высочество. - Кованько раздраженно покачал головой. - И я не понимаю вашего категорического нежелания связаться с Государем по телеграфу. Государь в Ставке и связь с ним есть. Так в чем же дело, в конце-то концов?
И тут меня накрыло. Я хлопнул ладонью по столу и со злостью заявил:
- А при том, разлюбезный мой Александр Матвеевич, что вы прекрасно знаете характер нашего Государя. И пусть вы его знаете не настолько хорошо как ваш покорный слуга, но и вы должны знать то неописуемое упрямство, которым славится наш Император. Это вообще наше фамильная черта, если вы не заметили. Так вот, наш благословенный Государь не желает признаваться сам себе в той опасности, которая нависла над Россией и Династией! Он упрямо игнорирует факты и не обращает внимание на грозные предупреждения. Я в последние недели уже имел многократные случаи того, что мой венценосный брат не желал ничего слушать. И я уверен, что и сейчас, стоит мне попросить разрешения на полет, он мне откажет, сославшись на то, что он ночью уезжает в Царское Село, и повелит дожидаться его там. Но у нас больше нет времени на откладывание решений. Решения нужны уже сегодня, максимум завтра утром!
Старик хмуро молчал, глядя на стоящий перед ним на столе колокольчик. Я продолжал:
- Время упущено! Все аргументы не услышаны! Государю требовались доказательства! И я добыл ему доказательства заговора и списки заговорщиков! 
Глядя сверху вниз на подавленно сидевшего в своем кресле генерала, я оперся руками на его стол и навис над ним, после чего четко и раздельно произнес:
- И я вам клянусь, Александр Матвеевич, Господом Богом нашим клянусь, что я доставлю эти бумаги Государю, даже если мне придется для этого захватить аэроплан и весь полет держать пилота под прицелом! Я сегодня представлю брату доказательства, даже если мне придется прорываться к нему с боем. И меня никто не остановит, потому что я уверен в своей правоте, потому что я верен присяге защищать страну и Государя. А верны ли присяге вы, Александр Матвеевич?
Старик вздрогнул и в глазах его сверкнул гнев. Он начал подниматься с кресла и буквально зашипел мне в лицо:
- Я верен Государю и никто, слышите Ваше Императорское Высочество, никто не смеет сомневаться в этом! 
- Ну, а раз так, - жестко продолжил я, - то мы с вами на одной стороне, не так ли? Так давайте же отбросим всякие там инструкции и вместе выполним наш священный долг перед Императором! Наш долг перед Россией велит мне, призрев опасности, вручить Государю карающий меч, который лежит у меня в кармане! Итак, Александр Матвеевич, вы со мной и моим царственным братом спасаете Россию, или?..
Делаю красноречивую паузу и выжидательно смотрю в глаза Кованько. Мы пару минут бодались взглядами и наконец, генерал устало опустился в кресло.
- Знаете, Ваше Императорское Высочество, - проговорил он устало, - я старый человек, и потому да простятся мне мои слова. Вы удивили меня... 
Генерал помолчал, а затем добавил. 
- Я имел честь быть с вами знакомым довольно продолжительное время. Мне казалось, что я вас достаточно хорошо знаю. Но сегодня я увидел совершенно нового Великого Князя Михаила Александровича. - старик закряхтел и погладил стоящий перед ним колокольчик. - И знаете, вам прежнему я никогда бы не позволил лететь, невзирая ни на какие ваши слова и аргументы. Я счел бы это блажью. Уж простите, но за вами прежде водились энергичные, но крайне необдуманные поступки, которые вы нередко совершали даже вопреки воле Государя. Сейчас же, я вижу перед собой человека, который действительно хочет спасти Россию, а не носится с очередным прожектом. Быть может, вам нынешнему действительно удастся что-то изменить. 
Кованько решительно хлопнул ладонью по столу и закончил:
- Что ж, воля ваша, действуйте!
И я протянул ему руку. Он медленно поднялся с кресла, и мы обменялись твердым рукопожатием. Прочувственно добавляю: