Исповедь вампира (СИ)

Я закрыл глаза и всю ночь видел во сне таинственный прекрасный замок на высоком холме. Я сидел на покрытом мягким мхом валуне. Рядом со мной расположился седой старик, который беседовал с огромной змеей на непонятном мне языке. Не знаю отчего, но змея совершенно не пугала меня. Напротив. На душе было светло и радостно. Я словно стал частью того странного мира. Мира волшебников. Может, мама права, и там я буду счастлив…
  *
Только после признания матери я начал замечать, насколько она отличалась от прочего нашего окружения. В то время большинство мужчин, если они, конечно, не принадлежали к духовенству, были неграмотны. Чего уж там говорить о женщинах! А вот моя мать, которая подрабатывала прачкой и часами просиживала на берегу протекавшей неподалеку от дома крохотной речушки, стирая чужие рубахи и простыни, умела и читать, и писать. Разумеется, она довольно тщательно скрывала свою образованность от соседей. Ведь тогда ученую женщину, да еще незнатного сословия, могли обвинить в колдовстве и ереси и в считанные дни отправить на костер. Если бы хоть кто-то узнал, кем в действительности являлась скромная прачка Эйлин Принц, то я наверняка лишился бы матери, а возможно, и отца. С тех пор как она рассказала мне правду о себе, я стал всерьез опасаться за ее жизнь. Но Эйлин и впрямь была чрезвычайно мудрой и изворотливой волшебницей. Ей удавалось жить, ничем особенным не выделяясь среди обычных людей. Естественно, для этого ей постоянно приходилось контролировать себя. Она практически запретила себе колдовать, и это делало ее очень несчастной. Лишь со мной она немного расслаблялась, снимала маску вечно угрюмой прачки и была тем, кем создала ее природа — волшебницей.
Тайком от отца она начала учить меня читать и писать. Навсегда покидая отчий кров, она взяла на память одну-единственную книгу — про единорогов, драконов и принцесс. По вечерам, когда наш маленький домишко весь сотрясался от зычного храпа отца, она уводила меня в сарай и доставала из тайника самую удивительную вещь, какую только мне когда-либо доводилось видеть: книгу с зачарованными картинками.
— А ты не боишься, что ее найдет отец? — спрашивал я, с восторгом наблюдая за тем, как из нарисованной башни вылетает черный огнедышащий дракон, а на лесной поляне белоснежный единорог лакомится ягодами из рук златокудрой принцессы.
— Для него это будет всего-навсего обыкновенная книга, — отвечала она. — Я заколдовала ее таким образом, что простой человек не заметит в ней ничего подозрительного.
Эта книга и моя мать — вот и все, что было волшебного в моей жизни.
  *
— Ведьминский выблядок! — рука отца с зажатой в ней ременной плетью, которой он стегал лошадей, поднялась снова. Из рассеченной брови по щеке потекла кровь. Разумеется, я должен был лучше прятать свою книгу! Застав меня читающим, неграмотный отец взбесился и в ярости принялся избивать.
— Нет! — я инстинктивно закрыл лицо ладонями, но удара не последовало. Отца отбросило прочь, и он лежал в углу, приложившись спиной о скамью и жалобно поскуливая.
— Северус, прекрати! — мать кинулась не ко мне, а к нему, и что-то быстро зашептала. Глаза отца на несколько секунд расфокусировались. Он встал, пошатываясь и держась за ее руку. — Научись сдерживать эмоции, — процедила она сквозь зубы, не глядя на меня. — До одиннадцати лет — еще два года. Ты погубишь всех нас, если кто-нибудь увидит эти выбросы!
Мерлин свидетель, в такие моменты я, к своему великому ужасу, чувствовал, что ненавижу их обоих! И желаю им смерти.
  *
Близилось Рождество, а с ним — и день моего рождения.
— А Принцы — добрые или злые волшебники? — как-то спросил я мать, втайне уповая, что мои предки все же не были темными колдунами и ведьмами.
— В мире не существует понятий абсолютного добра или зла, Северус, — печально произнесла она. С приближением моего одиннадцатилетия она с каждым днем все больше мрачнела и старилась прямо на глазах. — В любом из нас постоянно борются свет и тьма. Иногда и светлым волшебникам приходится творить зло — во имя добра. Но в нашем случае род Принцев на протяжении многих веков был темным… — она задумалась. — Когда-то я обещала рассказать тебе еще кое-что очень важное… Ты уже достаточно взрослый, Северус, и надеюсь, тебя не слишком это испугает. В нашем роду есть нечто вроде дара… или проклятия… Это уж как посмотреть. Все Принцы без исключения соединяют свою судьбу с Избранным. Если и он (или она) отвечает такой же взаимностью — образуется пара, если же нет… Во благо любимого его лучше отпустить… И еще… Принцы зависимы от своих Избранных. Мы умираем, когда гибнут они, но при сильном желании можем позволить им уйти, тем самым разорвав связь и сделав нас менее уязвимыми, — на ее глазах показались слезы.
— Значит, вот почему ты выбрала моего отца! — прошептал я. — Но неужели ты не видела, какой он… никчемный и жестокий человек?!
— Видела, — морщинка на лбу матери стала еще глубже, — он ничуть не изменился после нашей свадьбы… И коли уж у нас сегодня вечер откровений… Считай меня слабой и глупой, но… Я сама во всем виновата. Я просто не смогла так поступить. И теперь мы оба несчастливы…
— Но раз ты из древнего волшебного рода и к тому же единственная дочь у своего отца, почему мы так бедны? — невольно вырвалось у меня.
— Древность рода не всегда предполагает богатство, Северус, — горько усмехнулась мать. — Множество знатных семей магов разорились и сейчас прозябают в нищете, но в случае с Принцами — это не так. Отец рассказывал мне про сейф в волшебном банке Гринготтс в Лондоне, наполненный золотом и драгоценностями.
— Тогда почему Принцы не помогают тебе… нам? Я ни разу о них не слышал. А они? Они знают о моем существовании?
— Разумеется, знают. В банке Гринготтс у гоблинов имеются родовые гобелены, на них появляется имя каждого новорожденного волшебника, даже если это полукровка. Однако в тот момент, когда я обвенчалась с магглом, отец отрекся от меня и поклялся никогда не встречаться со мной и моим потомством. Так что выйдя замуж за своего Избранного, я потеряла семью, — она тяжело вздохнула, но тут же светло улыбнулась, глядя на меня. — Зато именно благодаря ему у меня есть ты. Мое сокровище!
Я обеими руками обнял мать и прижался к ней. Проявления чувств были мне несвойственны, но скоро нам предстояло надолго расстаться. Мать неоднократно объясняла мне, что немногочисленным волшебникам-полукровкам запрещено покидать окрестности Хогвартса на протяжении всего времени учебы. Пройдет каких-нибудь три-четыре недели, и для всех, в том числе для моего отца, Северус Снейп просто бесследно сгинет. Пойдет в лес за хворостом — и не вернется. Мысль, что я, возможно, никогда больше не увижу мать, угнетала меня. От нее всегда предательски начинали чесаться глаза, а я не терпел собственных слез. Мне требовалось стать сильным, чтобы пережить разлуку с самым дорогим на земле человеком, иначе и тот, новый мир волшебников не примет меня как равного.
— И это все, что ты хотела мне рассказать? — спросил я глухим голосом, быстрым движением вытерев мокрые щеки.
— Нет. Не все, — она с минуту помолчала, явно собираясь с духом. — Раз в несколько поколений в роду Принцев рождается могущественный волшебник, наделенный способностью видеть будущее. Правда, не всех подряд, а лишь тех, кого он по-настоящему любит! Северус, — она вдруг резко схватила меня за плечи и с испугом заглянула в глаза, — ты должен поклясться мне, что никому не расскажешь о нашем Наследии. Я запрещаю тебе говорить об этом даже в Хогвартсе! Наш Дар не проявлялся уже много столетий, и, надеюсь, волшебники уже успели забыть, что среди Принцев были… вампиры.