Подлунное Княжество (СИ)

— А где же ещё пара пистолей? — наконец спросил он.
— Зачем мне ещё пара? — удивился всадник. — И этих достаточно.
— Ты хочешь сказать, — воин потёр подбородок, размазывая грязь и чужую кровь, — что умеешь так быстро перезаряжать пистоли? По-моему, заливаешь ты, мил человек. Сие не сможет проделать и лучший из воинов. А ты всё же, не во гнев будет сказано, простой ватажник.
— Вот те раз! — обиделся Ратибор. — Вот и помогай людям. С чего это я их перезаряжать полезу, когда барабаны полны? Думай, когда говоришь-то!
— Не смей князю дерзить, образина! — подскочил тот, кого звали Трошкой.
Ратибору очень не хотелось начинать ссору, но и спустить такого, тоже нельзя — от каждого сопляка терпеть — себя уважать перестанешь. Ловкая подсечка, лёгкий удар в солнечное сплетение и наглый юнец уже скрючился на земле. Ничего — очухается, зато наперёд умнее будет.
— Ты бы норов свой с теми собокоголовыми казал, — наставительно, почти в духе Сиггурда, произнёс Ратибор, — а не с одинокими путниками.
— Поделом тебе Трошка! — рассмеялся русоволосый. — Сколь раз говорено — не зная броду, не суйся в воду! — он глянул на Ратибора. — Не больно-то ты похож на простого путника… Покажь, если не жалко, пистолю, которую перезаряжать не надо.
— Ты тоже на князя не особо смахиваешь, — огрызнулся всадник. — Смотри, коли, охота есть, — он протянул револьвер воину.
— Ишь ты, какая штука занятная, — незнакомец с интересом рассматривал оружие Ратибора.
— Видать аглицкая или фряжская, — предположил подошедший мужчина в летах с гладко выбритым подбородком и вислыми усами. — Тамошние мастера горазды до всяких выдумок.
— Может, — согласился русоволосый. — Ты, Михеич, в таких делах дока, ещё с покойным князем Глинским на Смоленск хаживал. Оцени-ка, — он протянул револьвер старику.
— Спаси Христос, латинянской нечистью осквернятся! — замахал руками старик. — Зарок же на мне, Никита Романович! Али позабыл ты?
— Так ты не шутил тогда? — удивился князь. — А я думал, просто браги вы с отцом Василием тогда через край хватили.
— Грех тебе, Никита Романович, — буркнул старик, отходя в сторону. — Святой зарок за хмельное бахвальство выдавать.
— Михеич старший над моими людьми, — объяснил русоволосый Ратибору. — Я ведь на самом деле князь. Никита Романович Серебряный. Не слыхал?
Всадник покачал головой.
— Давненько я на Родине не бывал, — пальцы князя ощупывали воронёную сталь револьвера. — Пистоли новые появились, тати себя государевыми людьми прозывают. Многое поменялось с тех пор, как ушёл я в Ливонию за веру православную сражаться. Теперь вот в Москву путь держу, навоевался…  — губы князя тронула грустная улыбка. — Знаешь, путник, коли ни невеста моя, я бы не вернулся. Зол на меня Иван Васильевич. Я при взятии Лаиса, вместо того, чтобы жидов крестить, за польским полком увязался. Штандарты отбить хотел… Наушники и выставили меня перед государем чуть ли не латинянином. Он и поверил… Да что государь, Михеич-то зарок принял — свою часть трофеев ни касаться. Церкви отдавать — мои грехи отмаливает… Такие дела, путник… Знатная у тебя пистоля! Говоришь, не надо перезаряжать? — Ратибор не успел ответить, а князь уже направил револьвер в сторону леса и нажал курок.
Всадник мысленно похвалил себя за то, что додумался поставить оружие на предохранитель. Не думая об этикете и о том, что уж слишком фривольно ведёт себя с князем, Ратибор схватил его за запястье и отобрал револьвер. Впрочем, Серебряный и не думал сердиться. Он смотрел на всадника с торжествующей улыбкой:
— Вот и лукавишь ты, путник! Пистоля-то не заряжена! Не хочешь товарищей звать, дело твоё, но чего тень на плетень наводить?
— Дурень ты, хоть и князь, — всадник снял оружие с предохранителя, выбрал сухой сучок на стоящей шагах в тридцати берёзе. Прицелился. Выстрелил. Сучок разлетелся на мелкие щепки. — Видал? — обратился он к Серебряному. — А ты сомневался. Неужто я бы незнакомцу готовое к бою оружие передал? Ещё такому шустрому как ты?
— Колдовством тут попахивает, Никита Романович, — вставил очухавшийся Трошка. Впрочем, урок парень усвоил хорошо и держался подальше от всадника. — Надо бы этого молодца крестным знамением осенить, да поглядеть что получится. Может он из католиков или из татар, а может и ещё похуже… 
— Цыц, холоп! — брови князя сошлись на переносице. — Будешь ты меня ещё учить! Распустились! Я в Москве быстро научу вас своего места держаться, да не совать нос в дела боярские! Иди-ка лучше помоги раненных перевязать, да конями займись! Передохнём здесь маленько… 
Перспектива узнать своё место в Москве, похоже, не особо испугала Трошку. Однако спорить с князем не стал, отправился выполнять приказ. Но не суетливо и раболепно, а с достоинством и старанием. Всадник успел подметить, что и Михеич, и Трошка, и остальные воины служат своему князю ни за страх, а за совесть. Ратибору это понравилось — коли, воины своего начальника уважают не за должность, значит тот человек стоящий… 
— Доверчивый ты, Никита Романович, — сказал напоследок Трошка. — Храбрости в тебе, что в том льве, а наивный хуже младенца. Если хоть половина весточек московских подтвердится — великий князь Иван Васильевич нам всем тёплое местечко сыщет. На дыбе.
— Иди, иди, умник! — отмахнулся Серебряный. — Выучил шельмеца грамоте на свою голову, — пояснил он Ратибору, — теперь считает себя первейшим моим советчиком… Чудное у тебя оружие, мил человек, в каких краях-землях такое делают?
— Наследство, — ответил всадник. — От Древних мастеров досталось.
— Это те, что до потопа были? — поинтересовался князь. — В писании мало что про те времена говорится, а уж про пистоли, вообще ни строчки. Я как-то разговорился с одним учёным жидом из Смоленска. Его не выслали, потому, как он креститься успел. Ну и… , — Серебряный вдруг хлопнул себя по лбу. — Ну и невежа я! Человек нас из беды выручил, а я ни имени, ни рода не спросил, точу лясы посреди дороги! Пожалуй к нашему костру, путник, отведай хлеб-соль. О себе поведай, что нужным сочтёшь… 
— Спасибо, князь, — кивнул Ратибор. — Не откажусь от угощения. А представиться я должен был как раз в первую очередь. Что же, зовут меня Ратибор, родом я из Подлунного княжества, служил младшим командиром в отряде всадников.
— Всадник! — фыркнул держащий ухо востро Трошка. — Верхом на палке что ли скачешь?! — молодой воин уже расседлал коней, спутал им ноги, пустил пастись на ближайшей поляне. Сейчас он присоединился к суетящимся у костра товарищам, не забывая краем глаза приглядывать за своим доверчивым князем и подозрительным незнакомцем.
Ратибор сделал вид, что не заметил слов Трошки. Один раз парня на место поставил и хватит с него. Умный человек на лишнюю ссору нарываться не станет… Всадник и князь подошли к костру, где воины уже крепили над огнём котелок с водой.
— Не обессудь, князь, каша снова с солониной, — сообщил Михеич. — Зря ты в той деревне, припасы не стал брать.
— Побойся бога, старик, — возразил Серебряный. — Они после тех опричников на пепелище остались, да ещё и мы последнее заберём. У нас вон сало есть, охотой перебьёмся, а там и до Москвы рукой подать.
— Охотой, — буркнул Михеич. — Мы драками всё зверьё в округе перепугали. Третий раз за два дня с душегубами схватываемся. В Ливонии и то спокойнее было.
— Твоя правда, — вздохнул князь. — Представляешь, Ратибор, как через границу перешли всё на каких-то воров натыкаемся. Первый раз схватились мы, когда тати на деревню напали. Нас тогда втрое больше было. Тяжёлая сеча завязалась, воры не выдержали, побежали. Атамана ихнего мы схватили. Так он, душегубец, царским слугой назвался — опричником. Я бы его и слушать не стал — перед смертью любой разбойник за кого угодно себя выдать готов — лишь бы шкуру спасти… Да только народец-то из той деревеньки тоже его государевым человеком признал. Я бы и холопов тёмных не послушал, вздёрнул бы подлеца. Да Трошка влез — как бы не ошибиться, князь, может и вправду, не в своё дело мешаемся. Так и уболтал меня. Я тому вору на память спину плёткой расписал, да отпустил. Выехали мы из деревни, полдня минуло, снова на тех опричников натыкаемся. Опять все как один в серых кафтанах. К седлу собачьи головы да мётлы приторочены. И задумали воры двух мужиков вешать. Налетели мы. Выручили бедолаг…