Племянница маркизы
Молодая женщина покачала головой, надеясь, что приняла правильное решение:
– Не знаю.
– Замечательно! – хмыкнул де Рассак. – Учитывая все обстоятельства, мне кажется, что освобождение от налогов всех моих потомков не такая уж высокая цена, сир. – Он произнес это как оскорбление.
Король взял гусиное перо, лежавшее перед ним на столе, и опробовал его пальцем:
– Эти препирательства весьма утомили меня. Я не хочу исходить из того, что ребенок, которого мадемуазель Кальер предположительно носит под сердцем, может оказаться и вашим. Я король, а не торговец. Я освобожу вас и всех ваших потомков от налогов в случае, если вы возьмете ее в жены. Остальное я уже сказал. Каким бы ни было ваше решение, в течение трех дней вы покинете Версаль. И она тоже. Аудиенция окончена.
13
Мари лежала на кровати в своей комнате, устремив невидящий взгляд в потолок. Она до сих пор не могла поверить в то, как быстро все изменилось. Ее ожидало ничто. Жизнь рухнула, как карточный домик. Она не знала, желать ли ей, чтобы шевалье де Рассак уехал, так и не выполнив приказ короля. Тогда ей останется только одно: бедные кварталы Парижа. Мысль вернуться в Тру-сюр-Лэнн она отбросила в тот самый момент, когда та пришла ей в голову. Такая перспектива была не лучше, чем побираться на улицах или продавать свое тело.
Мари обхватила себя руками и перекатилась на бок. Мысль о том, чтобы выйти замуж за шевалье де Рассака, заставляла стыть в жилах кровь. Теперь-то уж он позаботится о том, чтобы она сполна заплатила за свою выходку, в этом можно было не сомневаться. Ни один мужчина, получивший возможность отплатить за такое унижение, не упустит ее. К тому же молодая женщина видела холод и презрение в глазах, когда он смотрел на нее.
Как супруг, шевалье получит на нее все права, и никому не будет дела, если однажды ночью он прикует ее цепью к сырой стене в темнице или просто перережет ей горло. Слезы, которые катились по щекам Мари, смачивая ее подушки, на этот раз были столь же искренними, как и отчаяние девушки.
– Я не хочу жениться на ней, – наверное, в сотый раз повторил Тристан де Рассак.
– Об этом надо было думать раньше, топ cher, – небрежно ответил Анри де Марьясс, отправляя в рот кусочек ветчины.
В утреннем халате красного шелка в китайском стиле, вышитом золотыми драконами, он сидел за богато накрытым для завтрака столом в своих апартаментах.
– Судя по твоим обрывочным рассказам, ты сам пошел в этот капкан.
Анри де Марьясс взял блюдечко с маслом и намазал бриошь [9]. Завтрак для герцога был делом святым, и не существовало причин столь важных, чтобы он отвлекся от него или уделил ему недостаточно внимания. Он указал ножом на кувшин:
– Выпей-ка бокал горячего шоколада, Трис. Ничто так не согревает сердце и душу унылым утром.
Тристан перестал метаться по комнате и сел напротив Анри.
– От одной только мысли о том, что мне придется видеть ее каждое утро, становится не по себе…
– Ты слишком романтичен, Трис. Никто не требует от тебя завтракать со своей женой. Ты не обязан ни говорить с ней, ни вообще замечать ее. Нынче браки заключает не Амур со своими наперсниками.
– Тебе легко говорить. Это ведь не тебя касается, – Тристан тоже взял бриошь и потянулся за баночкой с малиновым мармеладом. – И ты даже не знаешь…
– О небо! Да я вовсе не желаю ничего знать! Мне довольно было тех взглядов, которыми обменивались вы с мадемуазель. Просто чудо, что мебель в зале не загорелась. А когда ты в самом превосходном настроении и нарядившись в лучшее платье, гордо выпятив грудь, отправился к мадам Дессан, я и без твоих объяснений понял, что ты встречаешься там с ней. Но, судя по тому состоянию, в котором я обнаружил тебя на следующее утро в твоих покоях, дела пошли не совсем так, как ты себе представлял.
– Можно сказать и так, – пробормотал Тристан.
Анри приподнял брови:
– Мне кажется, что она тебя одурачила, и твое мужское самолюбие было сильно уязвлено. Грустно, конечно, но это совсем не повод закрывать глаза на жестокие дела еще более жестокой жизни.
Герцог наклонился к своему другу:
– Ни одна из тех семей, которым я тебя представил, расписав как идеального зятя, даже и мысли не допускает, что ты можешь стать супругом одной из их драгоценных дочек. Твоего титула недостаточно, дабы произвести здесь на кого-то впечатление. Все, у кого достаточно денег, чтобы избавить тебя от долгов, отдают своих дочерей лишь за графский герб или герцогский стул. Не говоря уже о том, что ты упустил возможное богатство, увиваясь вокруг любовницы короля. Если смотреть с этой точки зрения, твои надежды осуществиться не могли. Я не смог помочь тебе найти богатую жену, хотя и старался. А поскольку ты по-прежнему отказываешься принять от меня деньги, то разумнее всего тебе было бы жениться на этой мадемуазель Кальер. Пять тысяч ливров – это, конечно, не состояние, но добиться пожизненного освобождения от налогов тебя и твоих потомков – удача гораздо большая, чем можно было ожидать.
Тристан в негодовании фыркнул:
– Король не делает подарков. Я просто должен избавить его от этой девки. Причем, как можно быстрее. Кроме того, это менее затратно для него.
– Значит, за этим что-то кроется, – заметил Анри. – Болтают, что Луиза Лавальер ему прискучила и Людовик ищет ей замену. Новая звезда, которая поднимется на версальском небосводе, будет зваться Атенаис де Монтеспан, хотя у нее имеется супруг, невозможный ханжа и собственник. Он может стать причиной определенных проблем. Конечно, теперь король заинтересован в том, чтобы элегантно устранить всех свидетелей своих прежних плотских удовольствий.
Тристан пожал плечами:
– Мне сие более чем безразлично, но это хотя бы объясняет, почему он поставил мне такой ультиматум. Значит, король не исключает возможности, что она носит его ребенка.
– Ничего страшного, – прагматично возразил Анри. – Воспитывая королевского бастарда, ты всегда можешь быть упорен в расположении его величества.
– Ах, Анри, ты меня не понимаешь! Речь идет о чести. О моих убеждениях. Если я соглашусь на это, то продам и то, и другое. За горсть ливров.
– А если не согласишься, то потеряешь все имущество, и честь в придачу. Конечно, у тебя еще останутся твои убеждения, но они не прокормят, не оденут и не согреют холодной зимней ночью. Ни тебя, ни твоего погрязшего в унынии и выпивке брата.
– Трой – это мой брат, а значит – моя проблема, – решительно оборвал герцога Тристан. – И я не желаю иметь под боком эту шлюху!
– Ты повторяешься, Трис. Мне все равно. Если ты в самом деле потеряешь все состояние, в любое время можешь прийти ко мне. То же относится и к Трою, хотя мне известно, что он находит мои склонности столь же достойными порицания, как и нашу дружбу, топ cher. Я дам тебе любую сумму, в которой ты будешь нуждаться, но никаких денег в мире не хватит, чтобы отплатить тебе за то, что ты сделал для Жислен. Когда вы встретились, она была мертва и душой, и телом. – Герцог взглянул на Тристана глазами, полными искренней признательности, потом его лицо помрачнело: – Если в аду я встречу того ублюдка, который меня зачал, он заплатит за то, что сделал с ней. Моя прекрасная, умная, светская сестра замужем за таким кретином, как Плесси-Ферток!
– Ты говоришь так, будто я принес себя в жертву на алтарь любви к ближнему, – Тристан вытянул ноги. – Мне нравится Жислен, ее манеры, ее шутки и, не в последнюю очередь, ее тело. Я наслаждаюсь нашими отношениями также, как и она.
– Возможно. Для меня важно то, что ты делаешь ее счастливой. Что она снова смеется, что выезжает в свет, интересуется происходящим вокруг. И что она часто гостит у меня вместо того, чтобы заживо хоронить себя в собственном доме.
Герцог добавил немного тертого шоколада в горячее молоко и одарил своего визави долгим взглядом: