Пепел на сердце (СИ)

Кешка покивал, продолжая смотреть мне в глаза.
- Там Петька сидит, Ильиченко, который возле палаты торчал. Теперь в машине отсиживается. Егоров, разумеется, тоже в курсе. Я решил, что здесь тебе будет безопаснее.
Парень пожал плечами. А я замолчал, глядя на это чернявое чудо, отмершего беса, притихшего на диване. И ведь почему беса? Сам не пойму. Просто вот так получилось. Я снова вознамерился отправиться на кухню, но Кешка опять поймал меня за руку и требовательно вернул на диван. А вот это уже было интересно. Я настороженно уставился на мальчишку. Иннокентий повернул ко мне бледное лицо, быстро скользнул кончиком языка по сухим губам, упрямо вперил взгляд серых глаз в мои и спросил:
- Скажи мне, Тимур, почему?
- Что почему? – я сглотнул, чувствуя, как в ушах начинает шуметь.
- Почему ты остановился там, в больнице?
Мне не надо было объяснять, что он имеет в виду. Слабость проснулась в теле и медленно поползла от плеч к ногам. Я действительно не знал, что ему ответить. А Кешка продолжил:
- На самом деле я тебе противен, наверное. Кому нужен такой слабак.
Моё сердце рухнуло куда-то в неведомые дали, а уши не поверили сами себе. Что? Он? Сказал? В такую прострацию меня не отправляли даже на ринге. Семибратов нервно дёрнул кадыком на тонкой шее, резко подался вперёд и неловко ткнулся носом мне в подбородок. Я же мгновенно отмер, поймал его лицо ладонями и, не веря себе, уставился в эти серые искрящиеся омуты, в которых плескался растерянный жаждущий вопрос. Ответом на такую мольбу могло быть только одно. Найдя своими губами его рот, я осторожно приник к моему бесу, забыв про бешено колотящееся сердце. И парнишка обмер. Но длилось это мгновение. А затем он ответил. Его губы приоткрылись, обжигая дыханием. Мой язык юркой рыбкой проник в давно желанную обитель. Руки парня судорожно вцепились в мои плечи, но это не был жест отчаяния или отторжения. Наоборот, так хватаются за спасательный круг. «Да, да, да!» - забилось в голове. И я усилил нажим, позволяя ему почувствовать себя, позволяя себе попробовать, наконец, его. Кешкины руки убрались с моих плеч, а потом прохладные ладони самым наглым образом заползли под футболку, жадно впитывая каждый сантиметр моего вспыхнувшего тела. Уже последним проблеском разума я заставил себя не подмять парня, а опрокинуть его на себя. И порывисто стянул с него футболку. Кешка замирал через каждую секунду, словно сам не мог поверить в происходящее. Но скоро и у него явно что-то сдвинулось в душе. Его словно подменили. Он попытался стащить с меня мешавшую синюю футболку, и я тут же помог ему осуществить намерение. Кешкины ладони стали какими-то вездесущими, словно прохладный ветер, скользящий по моей горящей коже. А губы неловко касались торса совершенно непредсказуемо. Наконец, я не вытерпел и перевернулся, укладывая моего беса на лопатки. Кешка охнул от неожиданности и попытался упереться ладонями мне в грудь. Я ткнулся носом ему в ухо и сказал:
- Просто лежи. Дай мне показать тебе, насколько ты мне нравишься, парень. Просто слушай себя.
Мои губы коснулись бледной кожи на его скуле, скользнули к шее, оттуда прошлись по ключицам. Господи, какой он классный! Тело парня отзывалось на каждое прикосновение. Дыхание скакало с каждым приступом дрожи. И дрожь эта была совсем не от страха. Это становилось понятно, стоило только посмотреть на распахнутые глаза и покусанные губы парнишки. И реальности не стало.
Я изучал его медленно и старательно, отдаваясь исследованию полностью, стараясь не пропустить ни одного участка кожи. И наградой за это были стонущие вздохи, мурашки на его коже и подрагивающий живот. Мои губы впитывали бархат его кожи. И вот язык нашёл пупок, проник в него и тут же убрался. Кешка ощутимо вздрогнул. Вот, значит, как. У тебя, бесёнок, те же точки наслаждения, что и у меня. А уж себя-то я знаю, как облупленного. Я стал целовать, с каждым прикосновением опускаясь ниже и ниже. Лёгкая тёмная поросль на границе джинсов подсказала, что пора сделать ещё кое-что. Я расстегнул пуговицу, продолжая ласкать его кожу губами, а кое-где и языком. Кешка дрожал уже непрерывно. И стонал, тихо, закусив губу, зажмурившись и скребя пальцами по обивке дивана. Ощутив мои манипуляции с джинсами, парень непроизвольно подался всем телом ко мне. И я воспользовался моментом – стянул его брюки до колен. Кешка со свистом втянул в себя воздух – видимо, горящую кожу опалило прохладным воздухом. Я же запустил левую руку ему под ягодицы и смял пальцами напряжённую плоть. Губы уверенно коснулись ткани плотно облегающих трусов. Я потянул носом, впитывая новый для себя запах. Аромат не спящего безвольного тела, а живого парня по имени Иннокентий. Он опять напрягся, и я с удовольствием открыл для себя, что его орудие, хоть и плотно прижато тканью к телу, но готово ко всему. Никаких тормозов – девиз дня! Я прижался губами к напряжённому члену парня, чувствуя малейшее его содрогание сквозь тонкую материю. Уверенно прошёлся от головки до корня, где обреталась плотно сжатая мошонка. Кешка исступлённо просипел:
- О, боже…
Я оторвался от него на миг и скользнул к губам, слегка прижав его орган своим торсом, а затем и джинсами. Парень опять застонал. Я впился ему в губы, исступлённо куснул, и прошептал:
- Какой же ты сладкий, парень. И теперь ты мой.
- Ти-и-и-им, - протянул Кешка, глядя на меня затуманенным взглядом, - Тимур.
- Да, мой хороший. Сейчас, я сейчас. Потерпи.
Я возвращаюсь туда, где прервался. И при этом продолжаю держать пальцы наших правых рук сплетёнными. И когда успели? К чёрту мысли… Хватаю зубами резинку трусов, оттягиваю ткань и движением головы и шеи освобождаю, наконец, его член. Атласный, почти белый, с розовой головкой, умопомрачительно выглядывающей из крайней плоти. Завожу ткань ему под яйца, на что Кешка шепчет:
- Сними, совсем сними… Ти-и-и-им…
В итоге трусы отползают на бёдра. Как сумел? А хрен его знает. Мой взгляд останавливается на юной боеголовке. И я понимаю окончательно, что потерян для мира. Губы впиваются в мошонку, втягиваю в рот сначала одно яйцо, потом другое. Кешка стонет умопомрачительно, от чего мой рассудок машет ручкой. Скольжу языком по вполне себе толстому, хоть и обычной длины, кешкиному стволу. Касаюсь кончиком острой макушки члена, а затем плотно обхватываю губами ствол сбоку и стягиваю крайнюю плоть с головки. Мой бес шипит, двигая задом, я помогаю ему двигаться левой ладонью. Чуть поворачиваю голову, скольжу языком по стволу вверх и обхватываю губами уже головку. И вбираю в себя без остатка. Удержаться невозможно. Этот терпкий вкус… Я никогда не смогу насытиться моим Кешкой. Начинаю двигать головой, скользя плотно сжатыми губами по стволу. Играю, двигаюсь, сосу, самозабвенно сливаюсь с парнем, который говорит уже что-то совсем бессвязное. Его левая рука оказывается на моих волосах и инстинктивно давит, побуждая всё делать резче, глубже, смелее. И я подчиняюсь. А потом приходит момент, когда мальчишка выгибается дугой над диваном. Даже меня смог приподнять, на грани туманного сознания удивляюсь я долю секунды. Кешка хрипло рычит, а мне в горло рвётся пряная горячая жидкость со вкусом моего парнишки.
Я проглотил его сперму, облизал всё ещё напряжённый член и растянулся рядом с бесом. Кешка уставился на меня абсолютно ошалевшим взглядом. И я спросил:
- Тебе понравилось?
- Маньяк, - ответил парень хриплым голосом. В его чуть прояснившихся глазах мелькнула какая-то мысль. И он выдал неожиданный в такой момент (да ещё от него) вопрос:
- А ты?
- Что я? – ликование вихрем закружило в груди.
Мой мальчишка, без тени смущения, быстро перебрался куда-то вниз по дивану. Его пальцы нервно справляются с замком и пуговицей моих джинсов. Как всё быстро… О, господи! Кешка дёрнул мои штаны вниз вместе с трусами. И уставился на то, чему принёс долгожданное освобождение. Мой член едва не дымился от напряжения. А этот юный гигант мысли облизал губы, сглотнул и сказал, не сводя глаз с моего стоящего органа: