Призрачный охотник (СИ)

Она не знала, осознавал он это или нет.
Тиффани сжала челюсть. Злость переполняла ее при осознании того, насколько глупо она себя вела. Как она могла оказаться такой дурой? Она должна была понимать, что человек, которого она знала – ее Б – не стал бы бросать Марка умирать, не будь на то веской причины. Дэймон все еще винил себя, но после того, как она чуть не потеряла его в схожей ситуации, она уже не винила его больше. 
Мысленно она вернулась ко всем его письмам, на которые так и не ответила. Насколько сильно она его ранила?
Свесив ноги с кровати, она встала и тихо прошло к своему столу. Выдвинула нижний ящик и начала рыться в стопке учебных записей, пока не нашла то, что искала. Она вытащила большую стопку конвертов – ни один не был вскрыт.
Отложив письма, она быстро оделась, накинув черную куртку. Наконец Тиффани сгребла письма, прошла через гостиную и вышла на пожарную лестницу.
Холодный зимний воздух защипал ее щеки. Она села на верхнюю ступеньку, любимое тихое местечко. Взглянула на небо – ни единой звездочки, благодаря всепоглощающим ночным огням города. Она глубоко вздохнула.
Она должна знать.
Убрав резинку, стягивающую письма вместе, она перебрала их, просматривая даты. По письму каждый день в течении почти целого месяца. Ком встал в горле. Выдыхаемый воздух заклубился перед лицом, когда она взяла последнее письмо в стопке.
Просунув остальную пачку писем под ногу, она вскрыла конверт. Бумага разорвалась с тихим шелестом, но в ее ушах он усилился в десятки раз, раздавшись столь же болезненно, как звенящий будильник в утро сильного похмелья. Руки дрожали, вытаскивая один единственный лист бумаги, и боль затопила сердце при виде знакомого почерка Б. Она замерла. В какой-то момент она чуть не выпустила бумагу из рук на волю ветра. Было бы намного проще не знать.
Но она должна.
Все еще дрожащими руками, она развернула письмо и медленно начала читать исписанный лист. 
«Дорогая Тиффани,
Мне столько нужно тебе сказать, но у меня так мало времени, ведь я приступил к поискам убийцы Марка. Я сомневаюсь, что ты когда-либо прочтешь это письмо, так как ты не отвечала на все те письма, которые я отправлял весь прошлый месяц. Но я должен написать это в надежде на то, что, может быть, однажды ты откроешь конверт. Неважно, насколько ты меня ненавидишь, неважно, как сильно желаешь моей смерти, ты навсегда останешься в моем холодном сердце. Я никогда не собирался волноваться за тебя, но я волнуюсь. Мы оба это знаем. И я ни капельки об этом не сожалею.
Потеря Марка, а теперь и тебя, довела меня до края безумия. И эта боль больше, чем я могу вынести. Ты знаешь, как тяжело мне признаваться в этом тебе, но мне плохо. И лучше никогда уже не станет. Ничто сказанное или сделанное мной не сможет выразить того сожаления, что я испытываю. Я буду чувствовать вину до конца своих дней.
Этого я никогда не смогу вырвать из своей груди. И насколько бы легче мне ни стало, после всего происшедшего, я не заслуживаю прощения. Я бы хотел, чтобы на свете существовали слова, в которых я мог бы признаться, чтобы все изменить, чтобы все исправить. Я мечтал бы придумать идеальную ложь.
Тиффи, я умоляю тебя.
Скажи мне, что ты хочешь услышать, и ты это услышишь. Я скажу и сделаю что угодно, лишь бы ты вернулась в мою жизнь. У меня нет семьи, на которую я мог бы опереться, а наша дружба так крепко оплела мое сердце, что даже если бы у меня были родные, их любви не хватило бы, чтобы залечить мои душевные раны. Без тебя в моей жизни – это невозможно.
Удивительно, как далеко мы зашли, как смогло письмо в одну строчку превратиться в такие чувства к тебе. Может быть, таков мой удел, потому что Бог знает – я не заслуживаю такой женщины. Мы оба знаем, что я хочу сказать. Эти чувства всегда висели на кончике пера, ожидая своего часа. Но я слишком труслив.
Ты знаешь, что я испытываю, и если бы я мог однажды просто сказать тебе это лично… я мог бы умереть, зная, что я прожил жизнь не зря.
Всегда твой Б.»
Дрожащими руками, Тиффани попыталась сложить письмо, но ничего не выходило. Слезы затуманили взгляд и стекали на бумагу. Она содрогнулась от понимания того, что должна сделать.
«Он должен знать».
***
Дэймон резко сел в постели. Сердце колотилось, пока он пытался выровнять дыхание после беспокойного сна. Пульс бешено стучал, и он сжал простыню руками. Глаза сканировали комнату. Тиффани. Где Тиффани?
Он вскочил с кровати, набрасывая джинсы. Влетев в гостиную, он заметил сгорбившуюся фигуру на пожарной лестнице. Он забежал обратно в спальню, набросил рубашку и обулся, прежде чем вернуться к окну в гостиной.
Во сне Тиффани передумала и решила, что все же винит его в смерти Марка. Она сказала, что совершила ошибку, простив его.
Он распахнул окно и вышел на пожарную лестницу. Порывистый северный ветер ударил по рукам сотнями мелких игл, впиваясь в кожу. Черт, холодно. Тиффани сидела на верхней ступени абсолютно неподвижно.
– Тиффи? – сказал он.
Когда она не ответила, он прошел и встал за ней. Сердце остановилось, когда он увидел, что она держит в руках. Его письма. Он поднес руку ко рту и прикусил большой палец, чтобы с губ не слетел поток ругани. Одно письмо было открыто и лежало на коленях, и это было то самое письмо, последнее.
То самое письмо, в котором он признавался ей в любви.
«Черт».
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова.
Дэймон все еще был трусом. Каждый раз, когда он пытался подобрать правильные слова, во рту пересыхало, а мысли разбегались. Что за хрень с ним происходит? Почему он не мог ей сказать? Он знал, что за хрень с ним происходит. Если он признается в любви, то станет уязвимым. И хотя он отказывался признаваться в этом самому себе, он был влюблен в нее уже несколько лет. Они оба это знали. Его сердце уже давно в ее руках.
Но если он скажет, что любит ее, то станет беззащитным и открытым для удара. Она будет иметь над ним еще большую власть, чем сейчас и сможет легко его ранить, и будь он проклят, если это не окажется самой страшной карой.
Тиффани похлопала по ступеньке рядом с собой, подзывая присесть. Он сел, уперев локти в колени, совершенно не в состоянии что-либо сказать. Боль в груди поглотила все его естество. Он хотел схватить ее, сказать, что любит и безумно поцеловать, но он просто не мог это сделать.
Она глубоко вздохнула.
– Я думаю, что не стоит говорить, что я была не права. Я думаю, ты и так это знаешь.
У Дэймона скрутило живот. Вдруг все стало неважно кроме тех слов, которые только что сорвались с ее губ. Холодная погода больше не пробирала до костей, а ледяной ветер не колол щеки. Она ведь не собиралась сказать то, о чем он подумал… или собиралась?
– Вот, – она протянула ему пухлый конверт без марок.
– Что это? – с трудом произнес он.
Она прикусила нижнюю губу и посмотрела куда-то вдаль, отказываясь взглянуть ему в глаза. 
– Письма, которые я писала. Я их так и не отправила.
Он с неверием взирал на нее. Она ему писала?
Тиффани обернулась. Слезы катились по ее щекам, оставляя дорожки на изящном лице. Голос дрогнул, когда она произнесла:
– Ты должен знать. Мне нужно, чтобы ты знал, что я никогда не переставала любить тебя, ни на секунду. 
Дэймон запустил пальцы в ее волосы, разворачивая и прижимая к себе так быстро, что сам едва ли осознал свои действия. Его губы обрушились на ее губы. Поцелуй был глубокий. Их языки соприкасались друг с другом, жар страсти разгорался в обоих. Сердце заколотилось в бешенном ритме, когда он ощутил, как она прижалась к нему. 
Он медленно отпустил ее волосы, продолжая удерживать голову. Его губы чуть касались ее губ, когда он прошептал:
– Я никогда не переставал мечтать о тебе.