Чужая невеста

Лорелей залилась краской, как он и рассчитывал.
— Бессовестный!
— А что? — Он улыбался ее ужасу. — После того как я расстегнул тебе платье, по моему виду они все поняли.
Лорелей одарила его уничтожающим взглядом, скрестила руки на груди и стала смотреть вперед.
Джек сказал правду: помогая Лорелей снять платье, он пережил ад и рай. Голова пошла кругом. Даже сейчас при воспоминании о том, как она выглядела — щеки пылают, глаза горят, волосы разметались по плечам, — у него натянулись джинсы. Если бы и впрямь она была его невеста и их ждала брачная ночь!
Это только первый шаг, сказал себе Джек. Он вызывает в ней желание, а значит, и чувства. Для начала достаточно. Он заставит ее снова полюбить его. Джек похлопал по карману, где лежали кольца. Она принесет ему удачу, он найдет сокровища и тогда сумеет заслужить ее любовь. Он должен дать ей больше, чем только себя и свои мечты, — должен дать ей обеспеченное будущее.
Он найдет сокровища и сможет купить то небольшое предприятие во Флориде, где когда-то работал. Там ремонтировали и продавали мелкие суда. Владелец, добрый малый, дважды предлагал ему купить фирму. Он ее купит. В душе у Джека потеплело от этой мысли. Ради Лорелей он пустит корни. Но раньше надо найти золотую шахту.
Машина подскочила на ухабе, и Лорелей швырнуло о стенку.
— Я вижу, ты не соврал. Дорога и впрямь ухабистая.
— Это еще ничего. Завтра будет хуже.
— Хуже этой? — Лорелей вскрикнула от следующего рывка и подвигала челюстью, чтобы проверить, не сломана ли.
— Хижина где-то справа. Альберто сказал, что издали видно трубу.
Небо быстро темнело.
— По-моему, это там, — Лорелей показала на одинокий кипарис у подножия ржавой скалы, уткнувшей свою пику в небо.
— Похоже, ты права.
Покрышки джипа скрипели по гравию, и наконец он остановился перед простой маленькой хижиной.
— Оставайся здесь, пока я отопру и запущу генератор.
Небо совсем почернело, и утешением для Лорелей служили только луна да свет фар. Вдали угрожающе высились Заколдованные горы. Ей вдруг стало одиноко в машине, и она вышла, чтобы размять занемевшее тело. В двух шагах от нее в кустах что-то завозилось, и она съежилась. Нет уж, черт с ним, лучше оставаться в машине. Она взялась за дверцу, и тут тишину ночи прорезал ужасный вой. Лорелей кинулась к хижине.
— Джек! — звала она, шаря по стене в поисках двери. — Джек, ты где?..
Сзади послышался какой-то звук, она обернулась и вскрикнула при виде качнувшейся тени. С воплем она кинулась бежать, но сильные руки схватили ее за талию. С душераздирающим криком она стала отбиваться.
— Господи, Лорелей, это же я, Джек.
Она затихла.
— Джек?
Она повернулась и посмотрела ему в лицо. Джек. Синие полночные глаза, нахмуренный лоб. Ее тело обмякло, она припала к нему, обхватила руками.
— Ну-ну, детка, все в порядке. Что случилось? Что тебя напугало? — говорил он, поглаживая ее по спине.
— Там в кустах кто-то возится...
— Наверно, ящерица или геккон.
— Кто-то выл. — Она задрожала.
— Всего лишь койот.
Лорелей замерла.
— А что, здесь водятся койоты?
— Конечно. В горах они еще есть. Но тебе не о чем беспокоиться, они боятся приближаться к домам.
— Видимо, один из них рискнул. Он был совсем близко, Джек. По-моему, вон в той гуще деревьев за машиной.
— Вряд ли. Но даже если и так, ничего страшного.
— Ничего страшного? Он мог меня загрызть!
Джек заговорил медленно, урезонивающим тоном:
— Лорелей, койот не тронет тебя, если только у тебя нет курицы или кролика. У тебя нет в чемодане курицы или кролика?
— Сам знаешь, что нет.
— Тогда успокойся. Койот слишком труслив, чтобы рыскать вокруг хижины.
Как бы наперекор ему, койот снова завыл, и Лорелей опять кинулась Джеку в объятия.
— Знаешь, этот приятель храбрее, чем ты о нем думаешь.
Грудь Джека затряслась, Лорелей подняла голову и увидела, что он сжимает губы, чтобы не расхохотаться.
— Негодяй! — оттолкнула она его. — Я до смерти боюсь, что на нас нападет дикий зверь, а тебе смешно?
— Извини. В самом деле... — Он постарался придать лицу серьезное выражение, но не сумел.
— Джек, это не смешно!
— Я понимаю, извини. — Он провел рукой по лицу, как бы стирая смех; ему это почти удалось, только в глазах остались веселые искорки. — Я не хотел над тобой смеяться. Просто ты давно живешь в Аризоне, и я думал, что ты привыкла к звукам пустыни.
— Я не в пустыне живу. Я живу в городе, — доложила она. Считается, что половина, а то и две трети штата представляют собой пустыню, но она не собиралась этого признавать,
— Ну ладно, в городе. Но ты же бывала в горах.
— Не слишком часто. — По правде говоря, впервые приехав в Аризону, Лорелей пришла в восторг от ее гор. В начале мая она ездила на экскурсию в Каньон посмотреть на колибри; тогда же видела цветущие кактусы, дикий мак, веретенообразные деревья, усыпанные желтыми цветами. Даже деревянные стрелы окотилоса были в огненно-оранжевых цветах, а на знакомых по домашним подоконникам кактусах красовались желто-розовые цветы размером с кофейную чашку.
— Как же это вышло?
— Что «как вышло»?
— Как вышло, что ты мало бывала в горах? Ты была такой любопытной, помнится, облазила все побережье. Почему же не пыталась облазить горы?
Потому что Герберт не разделял ее восторга перед горами и не хотел по ним лазать. Он предпочитал проводить время в загородном клубе.
— Потому что не хотела. Говорю тебе, я изменилась, а ты не веришь.
— Мне трудно поверить, чтобы ты могла так сильно измениться. Когда мы говорили о том, как будем разъезжать и искать сокровища, ты была в не меньшем восторге, чем я. Неужели тебя совсем не интересовала шахта Пропавшего Голландца?
Конечно, интересовала. Она прочла все рассказы о Заколдованных горах и шахте Пропавшего Голландца. Нельзя жить в Аризоне и не знать здешних сказок — можно сказать, истории штата. Но она ни за что не призналась бы в этом Джеку.
— Это ты искатель сокровищ, а не я.
— А зачем же ты приехала в Аризону? Я думал, ты устроишься во Флориде. Ты любила песок и море. Мы с тобой собирались там жить.
— Мне надоело побережье.
— И ты переехала в пустыню?
— Я переехала в Месу, потому что мне тут нравится, и люди нравятся. — Было видно, что он ей не поверил. Но ни за что на свете Лорелей не призналась бы, что уехала от моря потому, что оно слишком напоминало ей о нем. — Генератор работает? — спросила она, желая переменить тему.
— Должен. Пойдем посмотрим. — Он обхватил Лорелей за плечи, но она сбросила его руку и пошла на шаг позади. — Я включу свет и притащу все, что нужно на ночь. Ты сама принесешь чемодан или это сделать мне?
— Сама.
Джек отпер хижину, и в окнах засветился мягкий, приветливый свет. Лорелей подошла, он взял у нее чемодан, поставил за дверь и повернулся. Как растопленное масло обливает горячий попкорн, так взгляд Джека обволакивал ее.
Она узнала этот взгляд. Так он смотрел на нее десять лет назад, когда они впервые встретились на пляже, так смотрел две недели назад, когда они снова повстречались. Как будто человек долго шел по безводной пустыне и наконец встретил горный ручей. Он хочет ее. Она не желала, чтобы в ее груди вспыхнул ответный огонь, но он вспыхнул.
— Поскольку предполагается, что это наша брачная ночь, может, мне перенести тебя через порог на руках?
— Уйди с дороги, Сторм, — холодно сказала она, несмотря на разгоряченную кровь, и, оттолкнув его, прошла в хижину — и оторопела.
Первое, что поразило ее — не считая того, что там было так же жарко, как и снаружи, — это размер. Помещение было маленьким даже по представлению женщины, которая выросла в одной комнате с двумя сестрами. Слишком тесно, решила Лорелей. И слишком уютно.
На полу лежал индейский ковер, сверкая яркими красками на фоне темных деревянных стен. Главенствовал камин; Лорелей представила себе, как холодными зимними ночами его огонь согревает любовников, свернувшихся на ковре.