Халява

— Давай попробуем, — нерешительно произнес я. — Гарантий, что получится опять — нет!
— А можно, я попробую? — Панкратыч протянул руку.
— Попробуй, — я снял кольцо с пальца и положил в раскрытую Петькину ладонь.
— Хорошо, — Панкратыч покрутил перстень в руках. — Ты на каком пальце его носил?
— А это зачем? — удивился я.
— Нужно точно воспроизвести условия опыта! — с умным видом пояснил Панкратов.
— Безымянный, на левой руке.
Петька стянул с искомого пальца золотую печатку с брюликами, положил её на стол и попытался надеть на палец мой перстень.
— Че за ботва? — после нескольких бесплодных попыток озадачился Панкратыч. — Он мне даже на мизинец не лезет. Серый, как ты его напялил? У тебя же мослы не тоньше моих!
Я взял из рук Петьки Перстень и легко надел его. Болт был как по мне "шитый".
— Ну-ка, мою печатку напяль, — попросил Панкратов.
Я снял перстень и надел Петькину печатку.
— Маловата кольчужка, — морщась, сказал я, с трудом засунув палец в скобу болта, — без мыла не снять.
— Во дела! — охнул Панкратыч, в очередной раз пытаясь пристроить перстень на палец. — Не хочет! Не постой болт!
— Вот именно, — подхватил я. — И этот факт — еще одно доказательство моей правоты! Все дело в перстне!
— Но испытания мы из-за этого откладывать не будем, — подвел итог Панкратов. — Снимай мою печатку и надевай свою прелес-с-сть!
— А говорил, что фантастику не читаешь…
— А я и не читал — киноху видел. Нормальный фильмец… А ты чего встал? Иди, мыль пальчик!
Когда я вернулся из ванной, Петька вновь наполнил стопки.
— За удачу! — торжественно произнес он.
Едва мы опустошили рюмки, он потащил меня к окну:
— Давай, хоти, чтобы все опять исчезли.
— Как? — опешил я.
— Тебе лучше знать, — развел руками Петька. — Ты уже это делал.
— Ладно, — я сосредоточился, даже закрыл глаза. — Хочу, чтобы мы остались одни! Совсем одни… Ни одной живой души…
Я приоткрыл один глаз, но во дворе ничего не изменилось: люди точно так же спешили по своим делам, сидели бабки на лавочке возле подъезда, играла ребятня.
— Порожняк! — недовольно буркнул Панкратыч. — Юсуп, ты меня огорчаешь! Давай, хоти сильнее!
— Я стараюсь…
— Хреново, значит, стараешься!
— Сам попробуй! — озлился я.
— Рад бы, да не могу. Колечко только тебя признает!
Я со вздохом отошел от окна и плюхнулся на диван.
— Черт! — неожиданно заволновался у окна Петька. — Как это они? Не должны были они так быстро…
— Что там? — я подскочил с дивана и кинулся к окну.
— Тачку видишь? — Петька указал на въезжающую во двор черную иномарку. — Это машина Штыря, я её возле "Утки" срисовал… Как же они нас так быстро вычислили? Валить надо, Юсуп, и побыстрее! Пока они нас на фарш не пустили!
Он отбежал от окна и бросился к двери.
— Куда бежать? Они уже во дворе!
— Чердак! — осенило приятеля. — По крыше уйдем.
Меня вновь окатило волной страха: что же это, всю жизнь бегать? Не хочу! Пусть они все проваляться в тартарары! Пусть исчезнут… Все! Я устал от беготни, устал прятаться…
— Получилось! — заорал во все горло Петька. — Серж, у тебя вышло!
— Что вышло? — я тупо моргал, пялясь на радостную физиономию Панкратыча.
— Мы опять в этом, альтернативном… Смотри: комната чистая! Пропали все остатки нашей попойки! Это раз!
Он схватил меня за локоть и потащил к окну.
— Вот, — заявил он, — смотри — улицы девственны и пустынны! Это два! Получилось! — опять завопил он.
Я выглянул на улицу. Людей там не было. Исчезли и бабки, и дети, и случайные прохожие. Машина Штыря тоже исчезла.
— Фух! — я с облегчением перевел дух. — Пронесло! Теперь пускай нас ищут…
— Да никто нас не ищет, — улыбаясь во все тридцать два зуба, выпалил Петька.
— Что? А как же Штырь? Я же видел машину?
— Да это я придумал про машину. Не было никакого Штыря, — признался Панкратыч.
— Придумал? — я чуть не накинулся на Петьку с кулаками.
— Конечно, чтобы тебя привести в то же самое состояние. Ты ж перетрухал? Точно как в ресторане. И у тебя получилось! Получилось, Юсуп! А это главное! Я ж знал, что ты в тачках ни бум-бум. Штырь на "Мерине" гоняет, а во двор "Беха" въехала. Не дуйся, я ж для дела… — Петька хлопнул меня по плечу.
— Не дуйся? — я обиженно засопел носом, но вскоре одумался. Петька прав, без этого развода у меня ничего бы не вышло. — Ладно, забыли!
— Ты это, — обеспокоился Панкратыч, — не расслабляйся. Пока свежо — репетируй! Ну, поперемещай нас туда-сюда.
Ощущения переноса были еще свежи в моей памяти. Я закрыл глаза и пожелал вернуться обратно.
— Йес! — очередной радостный вопль Панкратыча возвестил о моей очередной победе.
Стол с выпивкой появился на своем месте, а на улице шла обычная повседневная суета.
— Жизнь налаживается! — философски заметил Петька. — Давай обратно! Закрепим пройденный материал.
В этот раз я не стал закрывать глаза — стол с едой исчез в мгновение ока.
— Ну что, домой? — спросил я друга.
— Погоди, — остановил он меня, — тебе разве не интересно побродить по пустому городу?
 
Глава 3
Несколько месяцев спустя.
Под палящими лучами солнца городская свалка источала жуткое зловоние. Здесь и зимой пахло отнюдь не дорогим парфюмом и благовониями, а уж летом… Гниющие отбросы и вечно чадящие вонючим дымом кучи мусора досаждали даже водителям и пассажирам авто, проезжающим мимо свалки на большой скорости. Люди заблаговременно закрывали окна и включали кондиционеры на внутренний режим работы, чтобы в салон не проникли слезоточивые ароматы свалки. Но коварный смрад находил-таки лазейку, заставляя людей брезгливо морщиться. Но человек — существо пластичное, и может приспособиться к чему угодно. Правда для этого некоторым индивидуумам приходится опуститься на самое дно. Что и произошло с немногочисленными обитателями городской свалки. Неизвестно, каким образом эти "генералы мусорных куч" умудрялись выживать в таких антисанитарных условиях. Но, бесспорно, они являлись неотъемлемой частью свалки, такой же, как и многочисленное поголовье крыс и ворон. В этот жаркий летний день все население помойки пребывало в мрачном расположении духа. А попросту — мучилось поносом. Дело том, что двумя днями ранее одна из крупных фирм, занимающаяся реализацией мясопродуктов, вывезла на свалку целую фуру просроченной сырокопченой колбасы. Бомжи, считающие свалку своей вотчиной, устроили настоящий праздник живота: колбаса шла на первое, второе и вместо компота. Но радость была не долгой: вскоре животы скрутило так, что "мама не горюй"! А после пришел понос… Бомжей спасало лишь то, что на улице стояло лето. Приключись такая беда с ними зимой, многие не дожили бы до весны. Но, все хорошо, что хорошо кончается.
Когда на территорию свалки заехал навороченный черный джип, на него не обратили внимания разве что совсем болезные. Бомжи повыползали из своих нор и уставились на дорогой автомобиль, пускающий солнечных зайчиков полированными бортами и хромированными дисками колес. Появление на свалке такой тачки не сулило бомжам ничего хорошего: высокое городское начальство, изредка наведывавшееся на мусорку, их не жаловало. Частенько после таких вот посещений их попросту их попросту вышвыривали с территории помойки. Джип остановился, водительская дверь распахнулась. Приятный запах ароматизатора и новой кожаной обшивки на секунду заглушил смрад разлагающихся нечистот. Из машины выпрыгнул мужчина лет тридцати-тридцати пяти, облаченный в бежевую шелковую сорочку и светлые парусиновые брюки.
— Ну и вонища тут! — недовольно произнес он, доставая из кармана пачку сигарет.
Закурив, мужчина, старательно обходя кучи мусора, направился к группе любопытствующих бомжей.
— Здорово, бродяги! — громко произнес он, остановившись от них в паре шагов.