Обращенная (СИ)

И засмеялся, высоко запрокидывая голову и раскрывая рот, полный белых зубов. Хелли будто снова оказалась в том дне, когда впервые встретила его и… как его звали? Странно, она видела смерть своего товарища и даже не удосужилась узнать его имя. Теперь же, смотря на Эраста, который веселился и даже не вспоминал о том, кого убил собственными руками, девушка с трудом подбирала слова, которые всё ускользали.
«Почему ты здесь?»
«Что с Дессой и Андрее?»
«Что происходит?»
Неправильно. Всё неправильно. Она мотнула головой и, словно признавая своё бессилие, молча кивнула ему как давнему знакомому, совершенно не ожидая того, что будет дальше. Поэтому, когда Эраст шагнул вперёд и, всё ещё смеясь, обнял, вздрогнула, с трудом давя в себе желание отодвинуться, потому что от мужчины шёл густой и тяжёлый запах крови, наркотиков и других людей. От подобной смеси у неё закружилась голова. Прямо как тогда, когда Макс, то ли пытаясь объяснить почему не стоит бесцельно бродить по городу, то ли просто оберегая, привёл её в неблагополучный район, где из каждого окна доносился сладковатый запах непонятного происхождения. Ради приличия Хелли тогда постояла рядом, пока парень рассказывал о том, что вместе с повышенной скорость метаболизма и редкой устойчивостью к алкоголю обращение снабжает вампиров совершенно неадекватной реакцией на все психотропные вещества: кто-то вообще никак не меняется, а у кого-то начисто сносит крышу. За семнадцать лет человеческой жизни она только краем уха слышала о наркотиках, да изредка видела в подворотнях облики качающихся фигур, никогда не приближаясь. Поэтому запах вызвал тошноту, к горлу снова подступило.
— Что, всё-таки сдалась и решила стать нормально, травоядное?
Вопрос поставил в тупик, но Хелли улыбнулась и попыталась мягко соскользнуть с темы: ей предстояло провести целый день в одном помещении с Эрастом и остальными, давясь смрадом и смесью запахов. Создавать конфликт ей вовсе не хотелось, несмотря на то, с какой горячностью всё внутри отозвалось на предположение, будто она…
— Нет, просто решила навестить старого друга. И заодно узнать о том, что случилось с Дессой и остальными.
Повисла нехорошая пауза: Хелли спиной почувствовала неприязнь, словно сочащуюся со всех сторон. Пришедшие с Эрастом вампиры напряглись, кто-то даже обнажил зубы. Однако, ссоры не случилось: за спиной девушки вдруг раздался смешок и едкий голос уточнил:
— Ты говорил, что никто не выжил.
— Да. Из тех, кто находился в доме, я единственный уцелел.
— Так почему девочка помнит слугу де Гияза?
— А почему я вдруг должна её забыть? — удивилась вампирша.
— Ты ещё слишком молода и не знаешь всех правил, — терпеливо начал рассказывать Израэль, — Если вампир делает человека своим слугой не обращая, то, формально, жизнь слуги заканчивается в тот момент, когда господин погибает, или, если так будет угодно его хозяину. Беги, лети, находись на другом континенте — метка везде с тобой, а значит — и смерть тоже легко найдёт тебя. Слуги-люди имеют ряд преимуществ: живут дольше, здоровье крепче, часто получают доступ к состоянию хозяина. Однако существует и обратная сторона: метка имеет полумагическую основу, завязанную на само существование в этом мире. После себя мы оставляем память, а слуги — не оставляют ничего. Все воспоминания о них, не являющихся ни вампирами, ни людьми, испаряются в тот момент, когда заканчивается их жизнь. Потому я и удивлён: Эраст утверждал, что лично видел как слуга де Гияза осталась в горящем здании и на неё обрушилась крыша. Поэтому твоя память, не тронутая этим… удивительна. Ты маг и защищаешь свой разум?
— Нет…
Голос подвёл Хелли: вместо привычной стойкости он вдруг поплыл, и в итоге выдавленное ею слово было больше похоже на испуганное блеяние. Правда, девушка быстро взяла себя в руки и увереннее продолжила:
— Он очень дорожил Дессой, вполне возможно — смог спасти.
— Де Гияз ничем не дорожит, — фыркнул Израэль, — К тому же, Эраст видел как он находился в этот момент вне здания и рвался внутрь. Он не успел…
Хелли сидела на кровати в комнате, где был всего один предмет мебели, и рассматривала стену, собранную из деревянных панелей. Местами края немного отошли, и теперь можно было наблюдать кирпичную стену, ставшую основой здания. Это создавало некоторую иллюзию того, что у всего есть второе дно. Ей отчаянно хотелось верить в то, что Десса выжила, но Эраст был уверен в своих словах. В них был уверен и Израэль, поэтому мужчины закрылись в соседней комнате и вели напряжённую беседу, которую Хелли подслушивала, даже не напрягаясь. Сейчас голод был ей очень на руку.
— Я сам видел происходящее: окружившие дом охотники достали пистолеты, из машины вышел высокий мужчина со строительным набором и канистрой бензина. Он начала заколачивать двери и окна каким-то устройством, которое почти не издавало звука. Когда почти закончил, я услышал как господин отдал обращённым приказ выйти и сражаться. Те отправились и их просто изрешетили меньше чем за две минуты, несмотря на всё сопротивление. Тогда господин позвал меня, но я смог удержаться и не пришёл на зов. Вместо этого — выбрался из пристройки, в которой сидел в наказание за очередную внеплановую охоту, залез в машину и нажал на газ. Пришлось объехать дом по параллельной улице — я видел, как де Гияза паковали, а он всё рвался. Слуги нигде не было, так что, скорее всего, она была внутри. Дом развалился на моих глазах и ещё долго был виден в зеркало заднего вида. Бензина оставалось немного, да и из-за происходящего и заметности машины просто глупостью стало бы двигаться дальше на ней. Так что я скатил машину в овраг, забросал ветками и двинулся дальше пешком.
— Хм… — раздался скребущий звук, судя по всему, кто-то скрёб подбородок, — Говоришь, де Гияза схватили?
— Да, своими глазами видел.
— Значит, сейчас он у охотников?
— Вполне возможно. Если они его ещё не убили.
— Нет-нет, вампир-маг, такая редкость. Даже охотники понимают: изучение поможет продвинуться в поимке менее одарённых особей настолько далеко, что некоторых будут брать голыми руками. Они бы ни за что не отказались от подобного шанса из мести. Скорее всего — превратили бы опыты в некое подобие пыток, — последовала небольшая пауза, а потом Израэль необычайно зло добавил, — Я бы хотел на это посмотреть.
— Я тоже.
— У тебя есть претензии к своему господину?
— А у кого их нет? Даже вы пытаетесь найти своего, несмотря на то, что прожили долгую счастливую жизнь и не были убиты на войне, как положено.
— Де Гияз отнял у меня возможность выбора. Своим скоропалительным решением он практически лишил Израэля Хенсу права носить своё настоящее имя.
— Это так важно?
— У меня была жизнь. Возможно, некрасивая и ущербная, но она была. После обращения, когда пропала возможность выбора, не осталось даже этого. Подобно бесплотному духу вынужден я был парить над этим миром и наблюдать как стремительно стареют старые друзья, как теряет всю свою прелесть былая возлюбленная, как умирают родители. Мой сын, мой мальчик, умер от старости у меня на руках!
— Вы могло бы обратить его.
— И лишить жизни как лишили меня?
Хелли нахмурилась: она окончательно потеряла нить разговора, словно окунувшись в мутную воду. Эраст говорил что-то о долголетии и отсутствии болезней, Израэль — о жалости и присущей только смертным людям надежде на лучшее. Оба они поддерживали беседу, но старший заметно превосходил менее «продвинутого» в этом плане младшего и начал понемногу продавливать свою мысль о неправильности обращения. Эраст говорил всё меньше, иногда он пытался вклиниться в ровный монолог Израэля, но тот, видимо, прекращал это одним жестом: замолчав, молодой вампир всегда со звучным «ц» прикусывал губу, и Хелли каждый раз вздрагивала от этого не слишком приятного звука, который плохо действовал на нежные уши. Наконец, старший закончил свою речь, и они перешли к более насущным вопросам: судьбе своей гостьи.