Заключенный на воле (СИ)

Неустрашимый Вед попытался оспорить эту мысль.
— Этасалоу ставит родственные узы превыше всего. Вдруг он простит свою племянницу? Она может предать Лэннета. Или вдруг Этасалоу убьет Бахальт, чтобы отомстить за честь семьи — за то, что он считает честью семьи, — прежде чем Лэннет успеет ее спасти?
— Она не станет предавать Лэннета. Если бы она хотела это сделать, она бы уже его предала. А если Этасалоу убьет ее, у Лэннета появится еще больше причин выполнить то, что мы от него хотим.
Вед пожал плечами, подчиняясь неизбежности, и переключил внимание на обдумывание плана.
— Потребуется некоторое время, чтобы изобрести правдоподобный повод, который объяснил бы перемещение Бахальт. Она ведь находится в подчинении у Солнцедарительницы. А тем временем я переведу Лэннета в другую камеру. Односторонняя для нашей цели не годится.
Халиб покачал головой и встал. Расхаживая вдоль книжных стеллажей, император поинтересовался:
— Как он справляется с ситуацией?
— Не очень хорошо. Одиночное заключение противоречит типу его психической организации. Впрочем, я не думаю, что здесь кроется какая-нибудь опасность.
Халиб, водя пальцем по корешкам книг, некоторое время обдумывал реплику Веда, прежде чем ответить на нее.
— Дайте ему дозреть.
— Он будет очень зол, Возвышенный. Односторонние камеры часто действуют на людей подобным образом.
— Именно на это я и надеюсь.
Халиб задумался: может, попытаться объяснить Веду свою мысль? Размышляя, император откинул голову назад и принялся разглядывать потолок, расписанный портретами первопроходцев, осваивавших галактику. Центром огромной композиции служило изображение космического корабля, доставившего Прародителя на Атик. Высоко в небе парили корабли — полностью сотворенные причудливой фантазией художника, — направляющиеся к другим незаселенным планетам. А сам Прародитель стоял посреди радостной, сияющей улыбками толпы.
Внимание Халиба снова привлекло недостоверное изображение болтающихся без дела кораблей. Интересно, что еще на этой картине не соответствовало действительности? И много ли подобных деталей знали его предки — если вообще знали? И что они делали, чтобы скрыть это. Что ж, в конце концов, таков извечный порядок вещей — сказал себе император. Лэннеты всего мира сражаются и умирают, пытаясь отыскать истину. А Халибы правят и используют власть для своей пользы и при помощи тонкой лжи подталкивают других к самопожертвованию. Такова жизнь.
— Если Лэннет озлится настолько, что потеряет способность выражаться членораздельно — тем лучше, — сказал он Веду. — Я восхищаюсь этим человеком. Но он должен послужить судьбам империи — или он окажется бесполезен. Ну, ты понимаешь. Я не могу позволить себе руководствоваться теми же представлениями, что и обычные люди. От меня зависит судьба десятка планет и сложившихся на них культур. Вот что я такое. Вот для чего предназначен Лэннет.
Вед безмолвно поднял бокал, показывая, что он все понял. Солнечные лучи преломлялись в граненом хрустале и с беспорядочной прихотливостью отбрасывали разноцветные стрелки, пока Вед осушал бокал. Допив виски, управляющий встал, низко поклонился и направился к потайному ходу. Мгновение спустя Халиб остался один.
Император нажал на кнопку, и бар вернулся на место. Темное полированное дерево и металл, хрустальные графины и граненые зеркала и множество разноцветных жидкостей блеснули на прощанье, желая императору спокойной ночи, и дверца закрылась. Прежде чем допить виски, Халиб некоторое время смотрел куда-то в пространство. Потом он снова нажал кнопку и приподнял бокал, приветствуя послушно вернувшийся бар.
Дверь камеры Лэннета распахнулась. Пораженный капитан вскочил со стула и ошеломленно уставился на возникшую в дверном проеме Нэн Бахальт. Все его мысли разлетелись в стороны, как будто их разметало взрывом. Лэннет поднял руку — сейчас он был не в силах ни шагнуть навстречу Нэн, ни произнести хотя бы слово.
Он отдал охраннику, пообещавшему ему эту встречу, номер своей кредитной карточки. И вот этот миг настал, но Лэннет боялся поверить своим глазам. Они насмехались над ним. Не бывает на свете кожи такого чудесного бронзового оттенка. Не бывает таких сияющих, таких бездонных и живых глаз. Не бывает такой пышной, такой зрелой, такой манящей фигуры.
Не бывает таких губ, шепчущих его имя с лаской, нерешительностью и надеждой.
Сильный толчок швырнул Нэн вперед, и женщина едва не упала. Лэннет рванулся навстречу, чтобы поддержать ее. Подхватив одной рукой Нэн, взбешенный капитан второй рукой вцепился в дверь. Дверь резко захлопнулась, едва не отдавив ему пальцы.
Нэн оттащила Лэннета от двери. Они взглянули друг другу в глаза — и слились в поцелуе, полном страсти и отчаянья. Первым отстранился Лэннет. На какие-то доли секунды взгляд капитана прикипел к Нэн, но почти сразу же он снова скользнул по ненавистным зеркальным стенам.
— У нас всего один час, — сказала Нэн. — Не стоит тратить на них ни секунды. Как ты себя чувствуешь?
Несмотря на весь свой гнев, Лэннет улыбнулся. Улыбка оказалась болезненной, но все-таки это была улыбка.
— Я ужасно скучал по тебе. Со мной еще никогда такого не бывало.
Нэн нежно поцеловала Лэннета и прижала голову к его груди.
— Ты написал в записке, что они собираются освободить тебя. Но ты не сказал, кто эти «они». От тебя все чего-то хотят…
Внезапно Нэн отступила на шаг, и ее глаза расширились от страха.
— Камеры «Мир и Порядок»! Я так разволновалась, что даже не подумала… Я никого не навела на тебя?
— Если бы за тобой следили, этого чертова жучару, которого я подкупил, не подпустили бы к тебе и на милю, — Лэннет заставил себя рассмеяться, но смех получился сардоническим. — Я ведь уже в тюрьме. И любому, кто захочет меня заполучить, сперва придется меня освободить, верно? Не волнуйся, со мной все в порядке.
Нэн ответила нервным смешком и осторожно прикоснулась к лицу Лэннета.
— Мне никогда не приходило в голову, что у тебя может быть борода. Она так тебя меняет…
Лэннет наклонился и крепко поцеловал Нэн. Когда они оторвались друг от друга, женщина снова рассмеялась, но на этот раз ее смех прозвучал более сердечно. Заглянув в глаза Лэннету — ее собственные глаза при этом искрились озорством, — Нэн протянула:
— О-о, разнообразие! Я ценю это в мужчинах!
И Лэннет снова поцеловал ее. На этот раз влюбленные обнимались чуть дольше, а когда они все-таки разомкнули объятья, глаза Лэннета так и остались плотно зажмуренными. Капитан дрожал, словно от сильного холода. Чтобы взять себя в руки, ему потребовалось немалое усилие. Неохотно вернувшись к реальности, Лэннет хрипло поинтересовался:
— Тебе не причинили никаких неприятностей?
— Нет, у меня все в порядке.
Такая явная ложь обидела капитана.
— Не надо так, Нэн. Я должен знать правду.
Нэн снова шагнула поближе к Лэннету, уткнулась лицом ему в грудь и пробормотала:
— Они забрали меня из медицинского учреждения, где я раньше работала — ну, того, которым должен был руководить мой дядя. Теперь я принадлежу к медперсоналу Солнцедарительницы. Они были не очень дружелюбны.
Нэн взглянула в лицо капитану, пытаясь смягчить неприглядную правду.
— Не нужно винить их, Лэн. Мой дядя опозорил Люмин. Ни одна религия не терпит отступников. Он предал всех и вся. Впрочем, ходят слухи, будто меня переведут на Хайре.
Лэннет воспринял эту новость со смешанным чувством страха и облегчения. Мысль о том, что Нэн окажется так далеко от него, была мучительна. Но в то же самое время все, что увеличивало расстояние между Нэн и Солнцедарительницей, было только к лучшему. Так или иначе, мрачно подумал капитан, когда все закончится, он отправится к Нэн, где бы она ни находилась. Не сдержавшись, он позволил себе вслух выразить чувства, которые питал к Солнцедарительнице:
— Солнцедарительница наверняка была замешана в этой заварухе на Паро. Она точно знала, кто что делает, всегда знала. Лицемерная старая ведьма! Как только я верну свое… — Лэннет умолк, потом, запинаясь, произнес: — Я писал тебе. Они дают мне шанс доказать, что я невиновен.