Снова влюблена?

Джеффри снял трубку после третьего гудка, что было для него большим достижением.
– Алло?
– Джефф, это Конни. У меня…
– Привет, сестренка! Уже вернулась? Я так и знал, что тебе там не понравится. Все эти развалины, камни, плещущаяся водичка… Никакой жизни. Греки добились бы куда больше, если бы не хвастали прошлым, а думали о настоящем. Тебе бы стоило…
Запас воздуха у него в легких кончился, Джеффри сделал паузу, и Констанс поспешила воспользоваться благоприятным моментом.
– Дочитаешь лекцию в следующий раз. Я звоню но делу.
– Ты всегда звонишь только по делу. – В голосе брата прозвучала легкая обида. – Ладно, что там у тебя?
– У тебя есть какая-нибудь информация по Джереми Уолшэму?
– Это не тот ли старикан, который живет в особняке девятнадцатого века и считается владельцем нескольких довольно оригинальных коллекций?
– Он самый, – подтвердила Констанс.
– Тебя интересует что-то конкретное?
– Мне пригодятся любые сведения о его коллекциях: происхождение, ориентировочная стоимость и все прочее.
– Когда тебе это нужно?
– Чем скорее, тем лучше.
– Три дня тебя устроит?
– Да. Проблема в том, что завтра я прилетаю в Эдинбург и еще не знаю, где остановлюсь. На другом конце провода возникла недолгая пауза.
– Хорошо, позвони мне, когда прилетишь, и мы договоримся о встрече.
– Тебе это будет не в тягость? – Констанс улыбнулась, зная, что оторвать ее брата от стула способно только происшествие планетарного масштаба.
– Чего не сделаешь ради любимой сестренки, – вздохнул Джеффри.
Они поболтали еще несколько минут, после чего Констанс положила трубку и прошла в кухню. Заботясь о фигуре, Констанс положила себе за правило никогда не есть после семи вечера, но правило это, как и многие другие, нарушалось примерно раз в неделю под натиском голода или каких-то внешних обстоятельств. Сегодня без ужина было не обойтись. Да и вообще в ближайшее время – Маккормик упомянул о двух неделях – ей понадобится немало сил. Две недели рядом с Брайаном Дорретти! Любая другая на ее месте, наверное, сошла бы с ума от счастья. Гейл Криспин, например.
Констанс не любила готовить. Не потому, что не любила вкусно поесть, а потому, что считала: время, потраченное на готовку, потрачено впустую. Она быстро разогрела купленные по дороге котлеты, открыла баночку паштета, приготовила пару бутербродов и заварила чай. Надо торопиться. К Уолшэму не явишься в потертых джинсах или в мятом платье. Нужно взять с собой по меньшей мере пару костюмов построже, обувь к ним, белье… А тут еще с погодой ничего не понятно.
Она допивала чай, когда зазвонил телефон.
– Констанс? Это Брайан.
Чашка едва не выпала из вдруг окоченевших пальцев, и Констанс поспешила поставить ее на стол. Он таки застал ее врасплох. Интересно, что ему надо?
– Слушаю.
Голос прозвучал холодно и подчеркнуто официально. Этому Констанс научила Кэрри. Создай мысленный образ, поучала сестра, вообрази, например, падающую тебе на спину струю ледяной воды из душа. Или представь, что сидишь в кресле и поглаживаешь лежащего у тебя на коленях котенка. Твой голос будет звучать совершенно по-разному в каждом из этих случаев.
– Э-э-э… я тебя не отвлекаю?
– Нет. – Она произнесла «нет» коротко и с ударением, словно забила гвоздь.
– Я лишь хочу задать один вопрос. Видишь ли…
– Задавай.
– Как насчет того, чтобы встретиться сегодня, пообедать, обсудить детали. Ты не против?
Интересное предложение! Что это с ним такое? Брайан Дорретти приглашает ее пообедать!
– Извини, но я не могу. Надо собраться и…
– А если…
– Нет, спасибо. Увидимся завтра.
– Да, но…
Констанс положила трубку. За почти четыре года знакомства Брайан впервые позвонил ей домой. Зачем? Повод выглядел явно надуманным; трудно представить, что его всерьез могла озаботить такая мелочь, как обсуждение каких-то деталей предстоящего дела.
Констанс пожала плечами и посмотрела на себя в зеркало. Не кинозвезда, конечно, но и некрасивой ее тоже не назовешь. Так почему же коллеги видят в ней не женщину, а всего лишь эксперта-искусствоведа? Почему ей так не везет с мужчинами? Чего ей не хватает? Почему Брайан, не пропускающий, как всем известно, ни одной юбки, лишь однажды, тогда, после Солсбери, сделал один шаг навстречу? Сделал и тут же попятился.
Она вздохнула и укоризненно покачала головой.
– Не обманывай себя, Конни, ты прекрасно знаешь, чего тебе недостает. Женщина со стиснутыми зубами и взглядом исподлобья способна отпугнуть даже моряка, проведшего в море полгода. Ты не способна обольщать мужчин. Забудь о Брайане Дорретти.
Забыть? К сожалению, ученые еще не изобрели такого чудодейственного лекарства, принимая которое в течение указанного срока – «по пять капель три раза в день перед едой», – человек избавлялся бы от ненужных мыслей, смутных беспокойств и вполне ясных желаний.
Констанс подошла к шкафу и принялась перебирать не отличающийся разнообразием и изысканностью гардероб. Черное и белое. Белое и черное. Длинное и закрытое. Закрытое и длинное. Нет, в таких нарядах нечего и думать о том, чтобы попытаться соблазнить того, кто предпочитает видеть женщину скорее обнаженной. Ей нужно что-то новое, что-то особенное, что-то модное и откровенное. Нет, не откровенное, но… будоражащее воображение. И в этом вопросе помочь может только один человек.
Констанс вернулась к телефону и поспешно набрала номер. Только бы Стефани оказалась дома! Длинные гудки казались бесконечными, и она уже собиралась положить трубку, когда ленивый голос подруги вернул ее к жизни.
– Стефани, выручай!
– Конни? Что случилось? Боже, я уже запирала дверь…
– Я уезжаю в Эдинбург.
– Прекрасно. Не успела вернуться с юга, а уже потянуло на север? По делам или как?
– По делам. Я пробуду там примерно две недели и…
– Понятно. Ты решила произвести впечатление на гордых шотландцев. Знаешь, не питай иллюзий. Люди, которые облагодетельствовали человечество только килтом и виски…
– Стефани, я не собираюсь никого соблазнять. Просто мне нечего надеть. У меня совершенно нет времени.
– Ладно, приходи. Что-нибудь подберем.
– Бегу.
Стефани работала в большом фирменном магазине женской одежды, где имела возможность время от времени приобретать наряды с немалой скидкой, так что ее гардероб мог считаться своеобразной коллекцией.
Через пять минут Констанс уже звонила в дверь подруги.
– Судя по тому, как быстро ты примчалась, ситуация действительно критическая. – Стефани оглядела гостью с ног до головы и покачала головой. – Итак, в чем наша проблема?
Через час Констанс вернулась домой с огромной сумкой, в которой лежали два платья, костюм, едва ли тянущий на деловой, блейзер, пара юбок и одна пара обуви. Разложив вещи на диване, она еще раз пересмотрела все и пришла к выводу, что, обладая таким богатством, женщина просто обязана получить желаемое. Единственной вещью, которая вызвала у Констанс некоторые сомнения, а вернее сказать опасения, было итальянское платье из неведомого материала, облегавшее фигуру так, словно ткань становилась второй кожей. Стоя перед зеркалом, Констанс никак не могла понять, в чем тут дело, потому что они со Стефани всегда носили одежду примерно одного размера. Может быть, она набрала лишний вес? Вроде бы нет – талия даже, как будто стала тоньше, но зато груди дерзко подались вперед, а бедра приобрели незаметную прежде рельефность.
Конечно, предлагая это платье, Стефани желала ей добра, но Констанс прекрасно понимала, что никогда и ни при каких условиях не появится на публике в столь смелом, если не сказать вызывающе сексуальном облачении. Свернув платье, она постояла несколько секунд в нерешительности, потом заглянула в чемодан, надеясь, что свободного места уже не осталось и тогда ей не придется принимать трудное решение.
Однако пустой угол требовал заполнить его хоть чем-нибудь, и Констанс затолкала платье в самый низ, дав себе слово, что наденет его только в том случае, если Брайан Дорретти сделает ей предложение.