Райский остров
Стоило также побывать в Сиаме, а потом, возможно, уже ближе к дому, в Персии и Константинополе.
Названия этих мест звучали гораздо более заманчиво, чем Бали, и граф с большим воодушевлением думал о том, как он там побывает.
Впрочем, сказал он себе, дело есть дело, и как только он как следует оглядится и составит свое мнение о том, что происходит на острове, то не станет медлить с докладом королеве.
На пристани его встречал губернатор в невероятно древнем экипаже, запряженном такими неказистыми лошадьми, что, будь граф у себя дома, в Голландии, он посчитал бы ниже своего достоинства ехать куда-нибудь в такой упряжке.
Губернатор был крупным, грузным человеком лет сорока, и, глядя на его комплекцию, граф имел все основания предположить, что этот человек слишком много времени проводит за чересчур обильными трапезами.
Усиливая не слишком приятное впечатление, которое он произвел на графа, губернатор заговорил резким, отрывистым, приказным тоном человека, привыкшего повелевать подчиненными, и, как не без оснований предположил Виктор, ему пришлось делать усилия, чтобы вежливо и уважительно приветствовать гостя.
– Мы все с превеликим нетерпением ждали вашего прибытия! – с пафосом воскликнул он.
Граф позволил себе в этом усомниться, но ответил на вежливую фразу легкой улыбкой, а затем по дороге из порта с большим интересом оглядывался вокруг, надеясь, что губернатор не истолкует его поведение превратно, – беседа с этим человеком не доставляла ему удовольствия.
После прочитанного им в книгах он полагал, что женщины острова Бали должны быть необыкновенно грациозны, и сейчас, к своему немалому удовольствию, убедился, что не ошибся в своих ожиданиях.
Благодаря обычаю носить на голове самые разные предметы женщины Бали отличались осанкой богинь, а изяществом и стройностью могли поспорить со стеблями лилии.
Граф также был весьма заинтригован тем фактом, что все они были обнажены по пояс. Их золотистую кожу прикрывали лишь широкие ожерелья, которые покачивались в такт их легкой походке. И мужчины и женщины украшали свои волосы цветами.
Решив, что ему во что бы то ни стало следует вызвать у графа интерес к экзотике острова, губернатор поспешил заинтриговать его еще больше. Выразив чрезмерный и довольно неприличный, с точки зрения графа, восторг по поводу женских прелестей, он сказал:
– Пока вы здесь, вам необходимо увидеть танцы. Это то, на что действительно стоит посмотреть. А кроме того, я уверен, что вы получите настоящее удовольствие от петушиных боев.
Граф ничего не ответил.
Это было одно из азартных зрелищ, которое граф находил весьма неприятным, но он знал из описаний, встречающихся в книгах, что как среди коренных жителей Бали, так и среди европейцев, захвативших эту часть острова, петушиные бои пользовались постоянным и неизменным интересом.
– Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы развлечь вас, – продолжал губернатор. – Хотя, боюсь, вы найдете, что жизнь здесь довольно скучна и однообразна. Здесь, на севере, у нас почти не бывает вооруженных конфликтов. Мы не допускаем этого. – Он усмехнулся и продолжил: – Я уверен, что между раджами там, на юге, постоянно происходят столкновения, так что рано или поздно они дадут нам повод ввести туда свои войска, чтобы принести мир их подданным.
– И это именно то, что вы намерены сделать? – спросил граф, не в силах скрыть своей иронии.
Губернатор улыбнулся.
– Для этих темных крестьян что один правитель, что другой – никакой разницы.
– Позволю себе усомниться в этом, – заметил граф, но не стал дальше развивать эту тему.
К этому времени они добрались до резиденции губернатора, которая мало чем отличалась от множества подобных дворцов, построенных европейцами в разных частях Востока. Огромные комнаты с высокими потолками, распахнутые настежь высокие окна и при этом – влажный, тяжелый, давящий воздух.
Несмотря на долгий путь и усталость, граф отклонил предложение губернатора пойти отдохнуть в отведенные ему покои.
Вместо этого он расположился в просторной и очень уютной гостиной. После того как губернатор отдал распоряжение слуге принести вина, граф заявил весьма властным тоном:
– Я бы желал за время, которое я проведу здесь, подробно ознакомиться с работой вашей администрации. Королева Даугер просила меня сделать подробный отчет о положении дел в северном Бали.
– Я так и понял причину, по которой вы прибыли сюда, – отвечал губернатор. – Я лишь надеюсь, что отчет, который вы представите ее величеству, поможет нам получить винтовки и пушки, с помощью которых мы сможем захватить остальную часть острова.
– Это не совсем то, что я предполагал, – отозвался граф. – Но если таково ваше желание, то я непременно сообщу о вашей просьбе в своем отчете.
– В этом, несомненно, должен заключаться очевидный смысл нашего пребывания здесь, на захваченных территориях, – отвечал губернатор.
Он собирался что-то добавить, но в этот момент появился слуга.
– Что там еще? – раздраженно спросил губернатор.
– Мисс Роксана Бакли, которую вы приглашали прийти вчера. Она сейчас здесь, ваше превосходительство.
– Я же сказал – вчера! – сердито бросил губернатор.
– Очевидно, мисс Бакли готова принести свои извинения, ваше превосходительство, но она не могла прийти вчера.
Губернатор резко поднялся.
– Приношу свои извинения, – обратился он к графу. – Меня ждет посетитель.
– Бакли совсем не похоже на голландское имя. – Эта молодая леди фактически англичанка.
– Англичанка? Здесь, на Бали? – удивился граф.
С видимой неохотой губернатор ответил:
– Она приехала сюда со своим дядей – миссионером из Голландии.
– Миссионер! – не скрывая своего крайнего изумления, воскликнул граф.
Из книг, которые он успел изучить за время своего томительного плавания, ему стало известно, что с 1877 года закон запрещал каким-либо миссионерам находиться и работать на острове.
– Это не должно вас тревожить, – заявил губернатор, заметив выражение его лица. – Согласно временному постановлению, принятому в прошлом году, на острове разрешается проживать как миссионерам-католикам, так и протестантам, желающим посвятить себя работе здесь.
– Я этого не знал, – отозвался граф.
– Думаю, это инициатива наших служителей церкви там, дома, которые решили, что мы здесь плохо справляемся с нашими обязанностями, раз не можем убедить этих язычников в превосходстве христианства.
– Насколько я понимаю, у жителей Бали своя особая религия, которой они твердо придерживаются.
– Это так.
– Я также слышал, что неудача первой попытки обратить местных жителей в христианство стала почти легендарной, – продолжил граф.
Рассказ о таком человеке граф обнаружил почти во всех книгах, которые он смог прочитать об острове. Звали его Никодемус, и он был одновременно учеником и слугой первого миссионера, который ступил на землю острова.
Когда его соплеменники узнали, что он принял христианство, они изгнали его из родной деревни, запретили с ним общаться всем без исключения и объявили его «духовно мертвым».
Несчастный попытался проповедовать новую религию и привлечь на свою сторону последователей, но его соплеменники, напуганные угрозами своих жрецов, обходили его стороной.
Отвергнутый всеми, несчастный Никодемус, доведенный до отчаяния, не смог вынести обрушившегося на него несчастья. В конце концов он убил хозяина и сдался в руки властям. Его казнили.
Поэтому, как думал граф, нет ничего удивительного в том, что был принят закон, запрещающий миссионерство. Ему с трудом верилось, что спустя всего четырнадцать лет после этой трагедии ситуация могла настолько измениться, чтобы стало возможным вновь принять на острове христианских миссионеров.
Взглянув на губернатора, граф понял, что тот испытывает крайнее замешательство и явно пытается что-то от него скрыть.
Подчиняясь внезапному порыву, под влиянием мгновенно пробудившейся интуиции граф небрежно сказал: