Влюбленная Пион

Мама положила мне в рот тонкий кусочек нефрита, чтобы защитить мое тело. Вторая тетя затолкала мне в карманы монеты и рис. Они помогут мне задобрить яро­стных собак, которых я встречу по пути в загробном мире. Третья тетя покрыла мое лицо куском тонкого шелка. Четвертая тетя обвязала цветной нитью мою та­лию, чтобы я не забрала с собой какую-нибудь девочку из нашей семьи, и связала мне ноги, потому что нельзя было допустить, чтобы я сбежала, если во время моего путешествия меня станут терзать злые духи.
Слуги повесили на правой стороне главных ворот усадьбы семьи Чэнь шестнадцать бумажных лент. Этим они дали понять соседям, что умерла шестнадцатилет­няя девушка. Мои дяди исходили весь город и посетили все святилища местных божеств. Они зажигали там све­чи и жгли бумажные деньги*. Та часть моей души, кото­рая путешествовала по загробному миру, отдала эти деньги демонам, стоящим у Преграды. Отец нанял мо­нахов — немного, всего несколько человек, ведь я была девушкой, — чтобы они распевали молитвы каждый седьмой день. В мире людей никто не имеет права блуж­дать по свету по своему желанию, и те же правила дей­ствуют после смерти. Обязанности моей семьи состоя­ли в том, чтобы связать меня и не допустить, чтобы у меня появился соблазн бродить по свету.
На третий день после смерти мое тело положили в гроб. Туда же побросали пепел, медные монеты и известь. Затем незакрытый гроб поставили в углу дальнего двора. Нужно было подождать, пока предсказатель определит правильную дату и место моего захоронения. Мои тети вложили мне в руки пирожные, а дяди поставили с обеих сторон моего тела свечи. Они собрали слуг, мебель, одежду, ткань для бинтования ног, деньги и еду — все эти пред­меты были сделаны из бумаги — и сожгли их, чтобы я могла тратить их в загробном мире. Но я была девушкой и вскоре поняла, что они прислали недостаточно.
В начале второй недели та часть моей души, которая путешествовала по загробному миру, достигла Моста Взвешивания, где демоны-чиновники выполняли свой долг. Они не знали жалости. Я стояла в очереди за муж­чиной по фамилии Ли и наблюдала за тем, как демоны взвешивали стоявших перед нами людей, прежде чем от­править их на следующий уровень. Семь дней Ли трясся, потому что он был напуган тем, что он видит и слышит. Когда пришла его очередь, я с ужасом наблюдала за тем, как он сел на весы, и все проступки, совершенные им в жизни, привели к тому, что он упал на несколько метров вниз. Наказание было мгновенным. Его разрезали на кусочки и смололи их в муку. Затем их собрали вместе, и Ли толкнули вперед, сказав в предостережение:
Это только малая часть страданий, которая вас ждет, господин Ли, — безжалостно объявил один из де­монов. — Не нужно плакать и просить о милосердии. Теперь уже слишком поздно. Следующий!
Мне было очень страшно. Мерзкие демоны окружили меня и отвели к весам. У них были уродливые лица. Они издавали пронзительные крики. Я не была легче воздуха, как все добродетельные люди, но и не совер­шила много плохих поступков, и мне было позволено продолжать путешествие.
В то время как я стояла в очереди к Мосту Взвешива­ния, друзья и соседи приносили моим родителям свои соболезнования. Чиновник Тан дал моему отцу бумаж­ные деньги, чтобы я могла тратить их в загробном мире. Госпожа Тан принесла свечи, благовония и бумажные фигурки. Они должны были сделать мою загробную жизнь более приятной. Тан Цзе осмотрела жертвенные дары и, решив, что они слишком скромны, выразила моим сестрам свое соболезнование. Очевидно, эти сло­ва ничего для нее не значили. Но ей было всего десять лет. Что она могла знать о смерти?
В начале третьей недели я прошла через деревню Бе­шеных Псов. Когда там появляются добродетельные люди, собаки машут хвостами и пытаются их лизнуть, а злых они разрывают на части своими мощными челюс­тями и острыми зубами, пока кровь не потечет рекою. Я не успела натворить при жизни злых дел, но все же была рада, что тети вложили мне в руки пирожные, что­бы задобрить тварей, у которых было две, четыре и боль­ше ног, и что дяди дали мне палки и я могла усмирить самых злобных из них. На четвертой неделе я прибли­зилась к Зеркалу Возмездия. Мне сказали посмотреть в него, чтобы я узнала, что будет моим следующим воп­лощением. Если бы я была злой и коварной, я бы увиде­ла змею, скользящую по траве, свинью, которая валяет­ся в грязи, или глодающую труп крысу. Если бы я была праведницей, я бы увидела новую жизнь, намного бо­лее счастливую, чем прежняя. Но когда я приблизилась к зеркалу, образ был туманным и неразборчивым.
Последняя часть моей души осталась странствовать по земле, пока на моей дощечке не поставят точку. Толь­ко после этого я обрету упокоение. Мысли о Жэне ни­когда не покидали меня. Я винила себя за упрямство, за то, что отказалась от еды, печалилась о свадьбе, которой у нас никогда не будет, но ни разу не засомневалась в том, что мы будем вместе. На самом деле теперь я еще больше верила в силу нашей любви. Я ожидала, что Жэнь придет в наш дом, будет плакать над моим гробом, а затем по­просит моих родителей дать ему пару туфелек, которые я в последнее время надевала на перебинтованные ноги. Вместе с тремя зажженными благовонными палочками он отнесет их домой. На каждом углу он будет выкрики­вать мое имя и просить меня последовать за ним. Придя домой, он поставит мои туфли и благовония на стул. Если он будет возжигать благовония в течение двух лет и ду­мать обо мне каждый день, он сможет почитать меня, как свою жену. Но он ничего этого не сделал.
Даже мертвые не могут оставаться без пары. Это про­тиворечит природе. И потому я стала мечтать о том, как, став призраком, выйду замуж*. Это было не так просто и романтично, как церемония, во время которой жених просит дать ему туфельки, но мне было все равно, по­скольку мы все равно вскоре соединимся с У Жэнем. Пос­ле свадьбы призраков, когда я окажусь в поминальной дощечке, я навсегда покину семью Чэнь и перейду в клан моего мужа, как мне было предназначено судьбой.
Но я не слышала, чтобы кто-нибудь говорил об этом, и тогда та часть моей души, которая не осталась в моем геле и не поспешила в загробный мир, решила навес­тить У Жэня. Цель всей моей жизни состояла в этом. Когда я умерла, я чувствовала, что двигаюсь вперед, впе­ред, вперед, пока от меня ничего не осталось. Теперь я освободилась от своей семьи и покинула усадьбу семьи Чэнь. Я могла пойти куда угодно, но я не знала города и не представляла, где искать дорогу. Мне было сложно идти на моих «золотых лилиях». Мне едва удавалось сде­лать десять шагов, потому что ветер сбивал меня с ног. Но, несмотря на боль и растерянность, мне нужно было отыскать У Жэня.
Большой мир был намного прекраснее, но и уродли­вее, чем я ожидала. Прилавки с разноцветными фрук­тами перемежались с теми, на которых продавали сви­ные туши и плуги. Нищие с кровоточащими ранами и ампутированными конечностями умоляли прохожих дать им еды или денег. Я видела женщин — и даже из благородных семей! — которые разгуливали по улицам, словно в этом не было ничего особенного. Они смея­лись, направляясь в рестораны и чайные домики. Ино­странцы — должно быть, это были иностранцы, пото­му что у них были белые лица, голубые глаза и красные, желтые или коричневые волосы, — с озабоченным ви­дом шагали по улицам города.
Я была растеряна, но чувствовала любопытство и возбуждение. Мир находился в постоянном движении: повозки и лошади бежали по улицам, неуклюжие буй­волы тащили за собой обозы с солью, на зданиях разве­вались флаги и знамена, огромное количество людей толкали и пихали друг друга, закручиваясь в огромный водоворот. Уличные торговцы пронзительно кричали, расхваливая свою соленую рыбу, иголки и корзины. Мои уши болели от стука молотков и криков на строитель­ных площадках. Мужчины спорили о политике, ценах на золото и долгах, сделанных во время азартных игр.
Я закрывала уши, но мои руки превратились в клубы пара, и они не могли защитить меня от грубых и резких звуков. Я пыталась свернуть с улицы, но, после того как я стала духом, мне нельзя было заходить за углы.