Боль (СИ)

— Почему я могу заставить сделать тебя практически всё, кроме одного?
— Всё, что прикажите… — начал было он.
— Нет, — прервала его Геральдина и улыбнулась. — Посмотри на меня, подари мне хотя бы свой взгляд.
Будто бы сама являлась рабой, а он по меньшей мере — принцем, она робко взяла его за руку: на его запястье ещё не исчезли следы от кандалов.
— А на наших сердцах раны заживают дольше… Как так получилось, что ты, сам того не хотя, ранил меня…?
— Простите меня, я не знаю, как так получилось… Я…
Она улыбнулась:
— Ты не виноват. И я не знаю тоже, почему так вышло. Наверное, всё-таки по приказу рабы могут всё, что угодно, кроме…любить.
И тут наконец до него окончательно дошло, в чём дело. Если сначала ему как-то не верилось в такое, то теперь, кажется, сомнений не осталось…
— Простите меня, я всего лишь раб… Я… я… — ему было жаль Геральдину, ему хотелось её как-то утешить, но понятия не имел, как ему, невольнику, это сделать.
Тут молодой человек обнаружил, что девушка всё ещё держит его за руку, а в таком волнении про это забыл. Адриан хотел забрать свою руку, его ладонь вздрогнула в ладонях девушки, но потом он спохватился — раз госпожа его ещё не отпустила, значит, так надо, и рука его снова расслабла в её ладонях. Всё это произошло очень быстро, но Геральдина заметила и…умилилась. Ей захотелось его обнять, что она и…сделала. Адриан от такой неожиданности не смог удержать равновесие, и оба они упали. Девушка засмеялась.
— Простите, пожалуйста, я… — проговорил он.
Юноша попытался было вежливо и аккуратно подняться с земли. Геральдина смотрела на него, как волосы рассыпались по зелёной траве, и как лепестки роз осыпались на них… Девушка робко склонилась над ним, не выдержала и неожиданно… поцеловала любимого в губы.
— Адриан?! — внезапно раздался голос Эйлин. — Геральдина?!
Они оба вскочили. Со стороны недавняя ситуация могла бы показаться даже романтически прекрасной сценой: кусты роз, зелёная трава и красивая пара. И их поцелуй. Так это всё увидела Эйлин, и ей стало больно. Издали девушка подумала, что целовались оба очень охотно и по взаимному желанию. Она глядела на сестру и возлюбленного, как на предателей.
— Госпожа… — начал было юноша, сам не зная, что хочет сказать в их оправдание.
— Как ты могла?! — не обратив на него внимания, воскликнула Эйлин. — Сестра называется!
— Но он же раб! — воскликнула Геральдина и резко схватила нравившегося парня за руку.
— Какая разница, кто он?! — вскричала сестра и тоже схватила Адриана за руку.
Девушки сердито глядели друг на друга, как разъярённые быки, каждая мысленно придумывала словечки, да пообиднее. Один Бог знает, чем бы мог закончиться этот спор, если бы внезапно они не услышали голос Джеральда:
— Что тут происходит?!
Все трое замерли в испуге. Молодой человек стоял посередине, а обе девушки по бокам, держа его за руки: одна за левую, другая за правую. И ни та, ни другая не желала уступать Адриана. Две леди словно бы не могли поделить красивую игрушку.
— А ну, марш отсюда! Где Томас? Почему он не следит за порядком?! Адриан, опять ты!
Геральдина убежала в дом. Эйлин решила не оставлять любимого:
— Он мне там по делам в саду нужен… Нужно гвоздь забить…
— А мне нужно сделать ему выговор! — прервал её отец. — А гвоздь тебе кто-нибудь другой забьёт. Томаса попроси. Он давно, видимо, мечтает это сделать, раз управлять не хочет.
— Хорошо… — девушка отошла в сторону со смиренным видом, но потом неожиданно заявила: — Но Адриан ни в чём не виноват!
— Это мы ещё посмотрим… А ну, пошёл! — проскрежетал зубами Джеральд и грубо толкнул юношу.
Он привёл его в свой кабинет. Закрыв дверь, задумчиво прошёл внутрь и зачем-то, подойдя к окнам за письменным столом, резко задёрнул шторы. Сэр обернулся к испугавшемуся в тот же миг рабу, но, ничего не сказав, развернувшись на каблуках у кресла, сел. Адриан стоял, низко опустив голову. Сердце его стучало в груди от страха. Хозяин, расположившись в кресле, спинка которого оказалась выше его головы, смерил взглядом несчастного невольника.
— Ну, что неблагодарный раб?!
— Во всём, что произошло, целиком и полностью моя вина…
— Да ну! И в чем же?! — перебил его хозяин и неожиданно издевательски рассмеялся: — В том, что ты такой красивый?! В том, что ты настолько красив, что из-за тебя девчонки готовы передраться?
Невольник вздрогнул, не зная, что означают его слова. Для любого другого юноши такое заявление, безусловно, показалось бы обидным и даже оскорбительным: за него, мужчину, сражаются две девушки, а не наоборот! Но Адриан являлся рабом и воспринимал себя и мир, иначе, чем свободные люди. Он — вещь, живая, мыслящая, но вещь, и без права распоряжаться собой не видел ничего зазорного в том, что две госпожи не смогли его поделить. Это одно и то же, если бы девушки поспорили из-за шляпки. И теперь несчастный не знал, как реагировать на слова своего полноправного хозяина. Адриан мог представить, что можно ожидать от господина, и потому боялся его. Юноша невольно взглянул на полки с цветными книгами, словно бы прося у них отвлечь себя, как своих тайных друзей… Пытаясь унять дрожь и успокоить колотящееся сердце, как у затравленного зверя, раб мысленно подбирал слова, чтобы хоть как-то оправдаться.
— Ты хоть в курсе, что натворил? — меж тем продолжал сердитый хозяин. — Хочешь сказать, что осмелился целовать мою дочь, когда она того не желала? Да за такое я даже свободного белого порву на части, не говоря уж о жалком рабе! Ты в курсе, что обычного человека за такое под суд можно, а тебе вообще полагается смерть? Хочешь сказать, что смелости набрался?
Выдавать девушку Адриан не мог и не хотел. И потому ему оставалось только молчать.
— Ступай, красавец! — рассмеялся Джеральд, — Вот дают девчонки! Ещё бы на дуэль друг дружку вызвали из-за него!
  
Глава 12. Яблоко раздора
 
Фил шёл домой. Увидев Адриана, когда тот отрезал пожелтевшие цветы вьющейся розы на декоративной арке, он остановился и обернулся к нему.
— Здесь, говорят, чуть ли не рыцарский турнир из-за тебя устроили! — засмеялся племянник хозяев. — Правда, что ли?
— Из-за меня?
— Из-за тебя! — захохотал тот. — Из-за тебя! Чем ты их берёшь? Ты же чёрный! А вон даже белые с ума сходят! Немудрено, что дядюшка наотрез отказывается тебя продавать! Там состояния обещают, а он резко всем даёт от ворот поворот! — молодой человек достал сигару и спички, и закурил. — Вот смотрю я на тебя и понять не могу, чем ты так всех очаровываешь. Знаешь, когда вот недавно тебя били, — Фил прищурился, а потом демонстративно, намеренно выдохнул табачным дымом в лицо Адриану, — дядюшка бегал по гостиной и орал, что, если тебе испортят, изуродуют лицо, он всех самолично порвёт, что им будет хуже, чем тебе! Ха-ха-ха! Представляешь?
Филипп замолчал, внимательно наблюдая за работой Адриана. Его бесило, что этот жалкий раб вызвал такую бурю эмоций у Эйлин. Почему она так возмутилась проступком сестры? Что её так задело? Девушка и смотреть не хочет в его, Фила, сторону, а тут за раба заступается. Красивые черты лица, красивые руки, длинные ресницы, красивые волосы, красивые глаза… Красивый, что тут говорить? Но Фил белый, образованный, молодой человек из порядочной, аристократической, богатой семьи! Чем плох? А все смотрят на какого-то жалкого раба! Надоело! Приходят гости и тут же бегут смотреть на него, орать до чего тот прекрасен, умолять хозяина продать его, обещая заплатить баснословные суммы! Ух, как бесило это Фила! И вроде невольник тот, вроде его и за человека никто не считает, а его, племянника сэра Джеральда, охватывали жгучая обида и страшная зависть.
— Дай мне руку! — потребовал молодой господин у раба.
— Мою руку? — такая просьба его очень удивила, и Адриан подумал, что ему послышалось.
— Да, руку, идиот! Дебил, что, не слышишь, что ли?! Давай сюда!