Альбинос (СИ)

— Как бы да, занят.
— Деловая встреча? — не унимался я.
— Просто с другом давно собирались встретиться, посидеть. Всё утро мне названивает! — он потряс телефон в руке.
— Я тоже хотел вечером посидеть, не помешаю?
— Э-э-э-э-э….Нет. Наверное, не помешаешь…
— Ты скажи нормально, если нет, то нет.
— Просто странно, ты как-то внезапно… Но никаких проблем, если хочешь, посидим вместе. Мы договорились поехать в бар, может знаешь «Три реки»?
— Ага, мы там с Машкой познакомились. Хорошее место, и пиво ничего такое. Во сколько собираемся?
— Сейчас уточню. — он принялся что-то писать своему другу, как я предполагал, тому, что в Германию катался. Через секунду он обратился ко мне с вопросом: — Можно часиков в девять? Пойдет?
В девять я как раз обещал погулять с Машей, мы давно не проводили время вместе, но ситуация меня так завлекла, что я подумал решить с ней вопрос потом, а сейчас согласиться на это время. Маша не убежит, потом погуляю с ней.
— Да, пойдет. Я сам приеду.
— Ок. Стол забронируем или за бар сядем?!
— Нахер стол, сядем у бара и всё! Тем более, там так долго столы обслуживают, можно вообще пива не дождаться, пока закуски ешь.
— Я там не был, слышал только пару раз. — он безразлично повел плечами.
— Короче, договорились.
И больше разговора не получалось. Уверен, что всю оставшуюся дорогу мы думали об одном и том же. Но никто не осмелился произнести вслух свои мысли. В дороге мы часто молчали, но совсем не так откровенно и резко, как сейчас, но о том тоже никто не осмелился сказать вслух.
Уже на подъезде к моему дому он заерзал.
— Значит… в девять в баре? — осторожно спросил Саша, избегая моего взгляда.
— Да, увидимся. — я вышел из машины, закрывая дверь аккурат под его ответное «Пока».
Душ. Ещё кофе. Таблетки. Минералка. Жаренное мясо. Черная рубашка и черные брюки. Всё, что нужно было сделать дома — я сделал. Попутно стараясь не думать о том, что мой член побывал в чьей-то заднице. Чем больше я старался не думать, тем навязчивее были эти мысли. Как же было глупо и опрометчиво так поступать, теперь ни дружбы, нихуя не получится, всё сойдет на нет, в этом можно было быть уверенным на сто процентов. Утром башка не работала совсем, и я не понял до конца, почему же он так спокоен, потому что нихуя он не был спокоен, он отчаянно пытался сохранить эффект «ничего не знаю, ничего не помню». Молодец он, если бы я не был тем, кто я есть, то, может, этот трюк бы и прошел. Трахнулись по пьяни и забыли — что тут такого? Но, к сожалению, Саша, я так не могу. Просто не могу. С этими мыслями вызвал такси и поехал «добивать раненного зверя», чтобы потом никто из нас не мучился.
С последнего моего визита в бар ничего не изменилось. Те же декорации, те же пьяные люди, веселье, алкоголь и громкая музыка. Хорошо, что было воскресенье — народу не так много, тем более, что солнце было еще высоко. Справа у длинной барной стойки я заметил его ещё со спины, сидел на барном стуле в пол-оборота в зал, потягивая что-то из бутылки. А рядом с ним какой-то жирный хрен, видимо, Стас.
 — Привет. — сам не ожидал, что рявкну так громко и злобно.
 — О, привет. Это Слава, а это Миша. — и мы пожали друг другу руки. Оказалось, что это не старый добрый Стас, который водил дружбу с ним, оказалось, что об этом мужике я и не догадывался.
Первый звоночек уже прозвенел, когда представили сначала меня, а потом уже мне… Второй звоночек тоже прозвенел быстро. Бывает такое, человека не знаешь, и он вас, но обстоятельства (в данном случае Саша) складываются так, что собеседник холоден к вам уже автоматически. Мы только пожали руки, а во взгляде уже видна неприязнь, разбавленная любопытством.
 — Саша рассказывал о тебе, и даже не раз. — протянул жирдяй, переходя со мной на «ты». Вот вам и третий звоночек.
— Да? И что же такого рассказывал? — я оперся о барную стойку, помахав официанту. Получалось так, что на стуле теперь спиной к бару сидел Саша, а мы с его «другом» стояли по разные стороны.
— Только хорошее. — снова улыбнулся жирный, а вот Александр Андреевич сидел как дебил, наблюдая за нашим разговором. — Например, про вашу вражду с креветками и упорство в работе.
Толстый, хитрый и мерзкий мужик этот Миша, с гнильцой, однозначно. Такие всегда очень очень хорошо пиздят, и очень очень хорошо подставляют. Мне принесли пиво: темное, крепкое и холодное.
— Креветки — это больная тема. — отшутился Саша, косясь то на него, то на меня. Сразу было видно, что эта встреча ему встала поперек горла. Вот только вопрос — а ты зачем тогда на неё согласился? Зачем?
— Старые друзья или коллеги? — вопросительно кивнул я, Саша напрягся, а этот тип заулыбался.
Медленно он глянул на него, сидящего на стуле, и будто невзначай опустил ему руку на плечо. Никогда не видел у друга такое выражение лица: смесь разочарования, стыда и смирения. А жирдяй скалился мерзкой, ненастоящей улыбкой.
— Мы друзья. — сказал тот, всё также недвусмысленно намекая.
— Хех, — хмыкнул я, — Ясно, а мы просто коллеги.
— Давно работаете на него? — этот вонючий, жирный хрен решил колоть меня весь вечер такими вопросами?
— Полгода, — потягивая пиво, ответил я. Его жирная рука так и болталась у Саши на плече, а тот выглядел напряженно и глупо, вертел бокал с пивом в руках как заколдованный.
Не похоже на встречу друзей, не похоже на встречу знакомых, не похоже на непринужденное время в баре, не похоже на уютный вечер с коллегами. Это ни на что не похоже. Есть три мужика, а точнее два с половиной, которые сверлят друг друга глазами, не решаясь говорить в открытую то, что у них на уме. Тем временем темнело, пиво, закуски, снова пиво, снова закуски.
 — Твои рассказы послушаешь, так этот город ещё похуже, чем твой, а ведь это — центр региона, а вы — только промышленный гигант. — засовывая в рот очередной сухарик, сказал жирный.
 — Зато люди там попроще, простые работяги, трудяги.
 — И дороги там пошире, был как-то в том году. — вставил свои пять копеек Саша, который теперь краснел от градуса.
 — Тут тоже простых людей навалом, вон смотрите, — мерзкий Миша обвел толстой рукой зал с гостями. — Чем вам не трудяги-работяги? А дороги? Дороги тут компенсируются развитой инфраструктурой!
 — Ха? Я пока до дома ехал, подвесочку на бульваре оставлял, пока ещё бэха была.
— Помню-помню, черная такая, а, кстати, почему продал? — поинтересовался уже пьяненький Саша.
— Знаешь ты, дурень, почему я продал. Деньги были нужны.
— Точно-точно… — смутился он.
— Неужели бизнес с простыми работягами не удался, и они оказались не так просты? — Сашин приятель решил либо меня подъебать в очередной раз, либо что-то выпытать, а сам Саша явно был не в восторге от этого вопроса. Глазки опустил, спрятался за бокалом с пивом.
— А я разве говорил, что у меня был там бизнес?
Молчание. Я ждал, Миша улыбался, Саша отвернулся, скрывая стыд и смущение.
— Я просто сразу вижу людей насквозь. — сказал тот. — Внешний вид, тон, мысли, видно же, что бизнессмен. Машину продал из-за долгов? Ну, значит, и город поменял по тем же причинам. Бизнес строить одному сложно, всегда есть друзья и коллеги, обычно от них и бегут, а не от сварливых жен или навязчивых любовниц.
— Проницательно, но нет, у меня были другие причины. — мне до жути хотелось ввести в замешательство такого гавнюка. Пусть и проницательного гавнюка. — А ты-то случаем, не адвокат?
Это надо было видеть, их реакцию, даже Александр Андреевич оторвался от пива, чтобы увидеть мою довольную рожу.
— Отлично, как это ты меня раскусил?! — жирный даже жевать перестал.
— А я всегда вижу адвокатов насквозь, работа у них такая, деформирующая…
— И в чем же она заключается?
— Кто? Работа?
— Нет, деформация… — посерьёзнел он, а вот мне, наоборот, стало весело.
— Люди становятся черствые, чужие судьбы для них — пук в зловонной комнате, что есть, что нет. Да-да, я знаю, утрирую, но по факту. Все люди, которые так или иначе связаны с жизнями и свободами других людей, становятся профессионально деформированы.