Кофе с дождем (СИ)

«Да! Да! — думал он, глядя, как Денис, не отрываясь от вида в окне, очищает очередной мандарин. — Конечно — счастье! А разве могло быть иначе?! Как я мог думать, что все кончится плохо? Зачем я изводил себя понапрасну?! Дурак! Зря мучил сам себя! Все прекрасно и по-другому быть не могло!»
Денис обернулся. Посмотрел на него и улыбнулся. Протянул половину мандарина. Паша подошел к нему вплотную и посмотрел в окно.
Была горячая тропическая ночь. Прямо под ними сияла богатая набережная. Ездили дорогие кабриолеты и лимузины. Сияли элитные отели и казино. Знаменитые рестораны были переполнены.
Вдоль набережной росли пальмы. В черном море ярко горели элитные яхты.
Денис аккуратно положил ему мандариновую дольку в рот.
— Сколько ты съел их уже? — приподнял брови Паша, посмотрев на кучу кожуры в пакете.
— Не знаю, — пожал плечами Денис. — Это же как наркотик… стоит съесть одну, и остановиться уже невозможно.
Паша посмотрел на него, и Денис улыбнулся во весь рот. И Паша не удержался и улыбнулся тоже. Тихо засмеялся от счастья, закрыв глаза и уткнувшись лбом ему в висок.
«Да, счастье! — опять подумал он. — Да… Сон! Сон. Сон… Я не могу быть так счастлив! Это все сон! Сон!»
Сердце заныло в приступе боли и отчаяния, и Паша проснулся…
Он долго смотрел на потолок, никак не в силах сообразить, где же находится. Сон был такой яркий и реальный, что первое время он искренне не понимал, куда делась загорелая спина, и волосы с запахом солнца…
Но ничего этого не было и быть не могло.
«Все сон! — с болью в сердце подумал Паша. — Мало того что днем мучаюсь, так еще и ночью мне нет покоя! Еще и ночью издеваются над душой моей! — он сел на кровати и обхватил больную голову руками. Он был уставший и мрачный. Почти больной. — Но я бы отдал… Я бы все отдал за одну такую ночь! Хоть один бы раз насладиться мне досыта, а потом уж можно и в петлю!»
Зазвонил телефон. Он не обращал на него внимания, но потом все же взял.
Звонила секретарша:
— Доброе утро. Я звоню напомнить, что через полчаса придет Владимир Федорович… он звонил уже…
— Нет… — отмахнулся Паша. — Не нужно. Переставь его на другой день, невелика фигура.
— Хорошо… И вот еще что — вечером у вас стоматолог.
— Тоже не нужно. Позвони, пожалуйста, пусть перепишут на другой день.
— На следующую неделю?
— Да. Пускай будет на следующую.
Паша нажал на отбой и опять завалился на кровать. Повернулся на бок и скрючился.
«Прийти к нему. Встать на колени и сказать: «Либо прими меня — либо убей!» Вот прямо так и сказать!»
Паша болезненно усмехнулся и увидел золотистый кейс на столе. Странно… он был уверен, что перед сном прятал его в сейф.
— Украли шприц! — встрепенулся Паша. Подскочил и открыл чемоданчик. — Нет. На месте. Суки! — зачем-то выругался он. — Позвоню-ка Бубе, что ли?!
Сев на кровать, он набрал номер.
— Абонент не отвечает или временно недоступен… — изуверски спокойным голосом проговорил робот в трубке.
— Блядь! — обозлился Паша. — Вот это прямо именно то, что я жаждал услышать после того, как занял двести тонн в иностранной валюте! Блядь! — в окне ветер гнал облака, и солнце то пряталось, то появлялось вновь и светило отчаянно. — Позвоню Жоре, — решил Паша.
Жора ответил сразу:
— Павлинчик! Привет, дорогой! Как дела?! Как жизнь молодая?! Ёбти! Ты прикинь! Бубу-то убили!
Лоб вмиг покрылся холодной испариной:
— Как убили?! Когда?!
— Ну… наглухо убили. Навсегда. Насовсем. Насмерть! Как у нас обычно убивают?!
— Ты подожди-подожди! Как же так?! Он же денег мне должен?! Это точно? Может — выживет еще?
— Точнее не бывает! — обрадовался Жора. — А он всему городу должен был. А много ты занял?
— Много… — дрожащей рукой вытирая холодный лоб, прошептал Паша.
— Да он… У него же стрелка была. Он приехал сегодня утром. Привез деньги. Ну, и как я понял — основной-то долг он отдал, а вот проценты не осилил. А они ему еще проценты на проценты в качестве штрафа накрутили. Короче — там полный финиш. Видно, нервы сдали у него, начал быковать, вот его и грохнули.
— Пропали деньги… — прошептал Паша.
— Твою мать! Кофе разлил! Гадство! Я в машине. Ладно! Привет вот тебе от Рыжего и от Кабана! Отключаюсь. Вечером созвонимся! Покедава!
И телефон замолк.
Какое-то время, Паша смотрел в пустоту, шумно дыша, и только потом прошептал:
— Пропали деньги… — он встал и опять повторил, уже громче, — Пропали деньги!
Тут ему на глаза попался кейс, и сердце задохнулось от нестерпимой ярости — наброситься на него и уничтожить! Разломать, растоптать, разорвать!
Но чувство это странным образом тут же откатилось назад и заглохло насовсем.
Паша напился воды со льдом и, будучи на удивление спокойным, сел в глубокое кожаное кресло и открыл кейс.
Полистал тисненую золотом ламинированную книжечку, но тут же отбросил — все не по-русски. Достал смарт часы и провел пальцем по черному стеклянному экранчику.
И, наконец, взял в руки само вещество.
Оно было странным, он никогда не видел прежде шприцы такой формы — наполовину стальной, наполовину стеклянный. В стальной части были игла-жало и окошечко-индикатор. Во второй части, под стеклянным куполом, еще одна стеклянная пробирка, тоненькая, и уже в ней — маслянистая капелька со стальной искоркой внутри, по размеру примерно как зернышко тмина.
— И это все? — удивился Паша, просматривая капельку на свет. — Всего лишь? За такие-то бабки! Блядь! — вскрикнул Паша и принялся сосать уколотую подушечку большого пальца. Шприц упал на палас. — Да что же это?! — глядя на каплю крови на пальце, ахнул Паша и наклонился за шприцем.
Что-то уже успело измениться в устройстве. Индикатор бесшумно замигал красным светом, но быстро успокоился и стал светиться ровным зеленым сиянием.
Капелька со стальной искоркой внутри хоть и осталась прозрачной, но приобрела брусничный оттенок.
— И чё теперь? — нахмурился Паша. — Лариосик! — вскрикнул он и от греха подальше вернул шприц в кейс. — Лариосик!
Вскоре на зов явился высокий худой парень с длинной розовой челкой на глазах.
Увидев племянника, Паша нахмурился:
— Что у тебя с головой, полудурок?
Парень молчал, не зная, куда девать руки.
— Ты что, волосы покрасил?!
— Да… — ответил парень тихо.
— Ты чё — пидорас?
— Нет… — еще тише ответил племянник.
— Нет. Ты не пидорас. Ты долбоёб! Как эта мысль могла появиться в твоей башке, я вот что хочу знать?! Просто мне интересно… Мужик просыпается утром, подходит к зеркалу и думает: «Может, мне волосы покрасить, как бабе?» А что дальше? Пойдешь каблуки примерять?! Я с тебя в шоке!
— Так сейчас модно… — попытался оправдаться Лариосик и сложил руки на груди, но тут же опустил их по швам.
— Мода?! А если будет мода штаны ширинкой на жопу надевать, что, тоже наденешь?!
Парень молчал.
— Ладно… — вздохнул Паша. — Вот возьми эту инструкцию из кейса, прочти и просвети меня, что это за хреновина такая. И сделай это прямо сейчас. Тут. При мне.
— Да. Хорошо, — засуетился парень.
— Хоть не зря тебя за границей обучали… Такие бабки потратили… — пробурчал Паша, выходя на балкон.
Паша стал содержать племянника как только поднялся сам. Это случилось уж лет десять тому назад.
Федеральное правительство утвердило многомиллиардный бюджет на строительство моста. И тут же градоначальники призвали Пашу к себе и повелели ему создать и возглавить фирму, которая бы скупила за бесценок все земли в месте будущего строительства. А когда это было сделано, то земли были перепроданы государству, но уже с чудовищной накруткой. Начальники города поделили деньги, но и Пашу не обидели, и с тех пор дела его круто пошли в гору.
Как только Паша перестал считать деньги, он обеспечил будущее своих единственно близких людей — родной сестры с сыном.
Сестра была полной холеной блондинкой-разведенкой с ребёнком. Поначалу она изъявила желание «заниматься бизнесом, как брат», но ее цветочный магазин зачах, не успев народиться, и сестра быстро успокоилась. Жила она на полном попечении брата, постоянно выдумывая себе новые страхи и заботы. Все счастье ее заключалось в походах по магазинам, в поисках красивого вида для фото для ее странички в Инстаграме и в регулярных поездках в санаторий на массаж и грязи. Она ужасно боялась, что когда-нибудь приедет страшный Московский прокурор и посадит Пашу в тюрьму. Она очень любила сына. Несмотря на то, что женщина она была приятная, с мужчинами у нее не получалось ничего абсолютно, но она, видно, смирилась с этим и особо не переживала.