Быть вместе

— Очень беспокоюсь.
У Рауля в нежданной улыбке блеснули белые зубы: будь он проклят, если собирается сделать предложение руки и сердца посреди пустыни!
Он нежно подняв Харриет на ноги, взялся за поводья лошади.
Ее лицо сияло: Рауль любил ее так же сильно, как она любила его, Харриет могла судить об этом по выражению его глаз, по тону голоса.
— Я подумал, вы мертвы, моя маленькая, — тихо сказал он, помогая ей сесть на лошадь.
— Я тоже подумала, что мертва.
У нее заискрились глаза, когда он обнял ее за талию.
— Вы очень живая, дорогая, гораздо живее, чем все, с кем я когда-либо был знаком.
Харриет удобно устроилась у его груди, когда он пустил лошадь галопом. Постепенно акации поредели, и стали видны паруса судна, ярко белеющие на солнце.
— Почему моя лошадь понесла?
— От страха, — после минутного молчания ответил Рауль. — Вероятно, испугалась животного, которого я слышал, но не видел.
— И что с ней будет? Вы сможете ее найти?
— Ее не нужно искать. — Он указал на судно. — Она уже вернулась.
— О-о! — Харриет посмотрела туда, где Хашим деловито вытирал тряпкой потную лошадь. — Ну разве она не умна?
— Умнее, чем вы думаете, — загадочно ответил Рауль, опуская Харриет на землю.
Хашим перевел взгляд с сияющего лица Харриет на лицо своего хозяина и обратно — значит… у Наринды все-таки будет причина для ревности.
— Будем отчаливать прямо сейчас, эфенди? — спросил Хашим, продолжая свою работу.
— Да, Хашим. — Отдав свою лошадь одному из арабов, Рауль внимательно всматривался в берег. — И чем скорее, тем лучше.
Матросы-арабы принялись выводить судно снова на середину потока, и Харриет ушла на нос судна.
— Что случилось, эфенди? Почему понесла кобыла мисс Харриет Латимер, английской леди? — тихо спросил Хашим.
— Лев, — ответил Рауль так тихо, чтобы никто, кроме Хашима, его не мог услышать. — Я почти уверен, что это был лев.
— Так далеко на севере? — не поверил Хашим.
— Я его не видел, но, можно сказать, почуял его запах, — кивнул Рауль.
— Тогда мисс Харриет Латимер, английской леди, повезло, что с ней был такой охотник, который мог защитить ее.
Легкая улыбка скривила губы Рауля. Господи, они оба едва не погибли. Вид тела Харриет, выглядевшего безжизненным, прогнал у него из сознания все мысли о затаившемся льве, его охватил более сильный страх. Если интуиция его не обманула и поблизости действительно был лев, то им повезло, что он оказался не голоден. Рауль с недоверием покачал головой. Взрыв каких чувств мог прогнать из головы мужчины мысль о таком хищнике? Он взглянул через палубу туда, где Харриет в широкополой шляпе, скрывавшей ее глаза, спокойно делала зарисовки, сосредоточенно поджав губы, и у него чаще забился пульс, когда он вспомнил, как она отвечала на его поцелуи.
«Мой Бог, — снова сказал он про себя, — после всех этих лет! И оказаться пойманным в ловушку дочерью миссионера!»
Рауль расхохотался, и Хашим с любопытством повернулся к нему. Львы совсем не повод для веселья, тогда — что?
— Я должна вам кое в чем признаться, — сказала Харриет, когда они закончили вечернюю трапезу из тушеных голубя и перепелки, которые оказались чрезвычайно вкусными.
— Говорите, — откликнулся Рауль, когда она склонилась к нему и его пальцы коснулись ее мягких волос. — Признание полезно для души.
— Вы опять дразните меня.
— Нет. — В его глубоких темных глазах прятался смех. — Просто я не могу представить себе, в каком страшном грехе вам необходимо признаться.
— Это не грех… Во всяком случае, я так думаю.
Судно продолжало плавно двигаться вверх по течению, кроваво-красное солнце уже опустилось за горизонт, и в лунном свете было видно, как слегка светится кожа Харриет.
— Говорите, дорогая. — Рауль заметил озабоченное выражение у нее на лице, и смех у него пропал. — Что вас так тревожит?
— Боюсь, в том, что моя кобыла понесла, моя вина, а не какого-то зверя поблизости. Понимаете… — она зажала между коленями сплетенные пальцы, — я не умею ездить верхом и должна была сказать вам об этом.
— Вашей вины в том не было, моя дорогая. — Ощутив прилив совершенно необъяснимой нежности, он ласково привлек ее к себе. — Не переживайте из-за того, что вы не умеете ездить верхом, я вас научу. Каждое утро и каждый вечер мы вместе будем ездить верхом.
Они посмотрели друг другу в глаза, потом его взгляд спустился к ее губам, и Харриет охватила нервная дрожь. Напрасно она подумала о тетушках и о том, как они ужаснулись бы, если бы узнали о ее поведении; напрасно подумала об отце; напрасно попыталась собрать всю силу воли, чтобы отвернуться, чтобы сделать выговор Раулю за его поведение. Она просто вскрикнула от захватывающего дух восторга, когда Рауль опустил голову и поцеловал ее в ямочку на шее. Было такое ощущение, словно он имел право на ее тело, словно интимность их объятия была заранее предопределена. Его руки ласкали ее груди, его прикосновение обжигало ее, и Харриет тихо стонала, а охвативший ее жар становился все горячее и болезненнее.
Рауль напрягся, сдерживая себя, пока не окаменел. Ей восемнадцать, она невинная девочка с широко раскрытыми глазами. Ему тридцать два, он опытный и, по мнению некоторых, безнравственный мужчина. Без заключения брака он не мог заходить дальше в своих желаниях.
— Вам необходима компаньонка, мисс Латимер, — с кривой улыбкой сказал Рауль.
— В Хартуме она у меня будет, мистер Бове.
Харриет, безмерно счастливая, безмерно спокойная, прильнула к нему, не заметив, как при ее словах у него внезапно потемнели глаза.
Хартум. Она до сих пор не представляла себе, что ждет ее там, и его долгом было предупредить ее.
— Харриет… — нерешительно начал он, но больше ничего не сказал, потому что подошел Хашим, держа фонарь в высоко поднятой руке.
— Я слышу водопады, эфенди.
— В это время года не должно быть никаких трудностей. — Нахмурившись, Рауль убрал руку с хрупких плеч Харриет. — Мы сумеем преодолеть их по воде.
— Арабы так не думают, эфенди.
— Тогда мне, пожалуй, стоит поговорить с ними.
Рауль встал.
С этого момента и до тех пор, пока они не достигли Хартума, Рауль сам контролировал продвижение судна. Харриет, понимая, что самое большее, чем она может помочь ему, — это держаться в стороне, проводила дни, пристроившись на носу и увлеченно рисуя.
Пейзаж, который был таким унылым в окрестностях Бербера, к этому времени резко изменился. Река теперь была усеяна почти непрерывной цепочкой островов — арабы заявили, якобы их девяносто девять, и Харриет проводила время, считая их, чтобы проверить, правда ли это, — а тянувшиеся по берегам рощи священных колючек, с которых свешивались цветущие ползучие растения, очень напоминали густые зеленые заросли.
Нил менял свой характер: прорываясь через узкие теснины, он уменьшился до размера глубокого горного потока, а затем снова широко разлился, приблизившись к слиянию со своим главным притоком, Голубым Нилом, который стекал с Абиссинских гор, из владений Короля Леопарда.
Вернется ли Рауль снова в те далекие горные края? Будет ли она сопровождать его как жена? Харриет прижала к груди блокнот с набросками, чувствуя, как теплый свет наполняет ее. Как его жена она пойдет с ним, куда бы он ни захотел, будь то земли Короля Леопарда или неисследованные глубины Африки, с ним она вернется в Каир или в Александрию, поедет к нему домой во Францию. Куда бы он ни отправился, его цель будет и ее целью.
— Хартум, — сообщил Рауль, подойдя к ней. Его худое мускулистое тело под льняной рубашкой, было мокрым от пота. — Теперь вы в самой дальней южной точке, куда только может отважиться добраться кто-то из европейских женщин.
— Он выглядит очень мило.
— Отдаленность придает очарования. Он средоточие порока и коррупции.
— Тогда, как дочери миссионера, мне предстоит исправить его, — проказливо улыбнулась Харриет.
— Он вам не понравится. Не в ваших силах понять деградацию Хартума.