Флирт с баронессой (ЛП)

воспринимать это как шутку. И, я полагаю, мы должны», добавила она. «По крайней
мере, пока она не окрепнет. Возможно, было бы лучше, если бы я больше не виделaсь с
мистером Пьюрфоем».
Леди Джемима ахнула. «Что, дитя? И разрушить ваш шанс стать
герцогиней? Поезжайте завтра. Сделайте все, что возможно. Ваша сестра не должна
знать».
«Если она пришлет за мной, а меня здесь нет …» - начала Пру.
«Я придумаю какое-то оправдание», пообещала леди Джемима. «Я на вашей
стороне, мисс Пруденс. Я хочу, чтобы вы преуспели. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам».
Пру улыбнулась. «Я рада, что вы здесь, леди Джемима! Я радa, что здесь
есть кто-то, кто заботится обо мне и о том, чего я хочу. Пейшенс конечно, любит меня, но она не понимает, что я не такая, как она. Я не хочу быть независимой. Я хочу, чтобы
о мне заботились».
Импульсивно она обняла англичанку. Леди Джемима почувствовала
странное тепло в своей груди. Она открыла рот, чтобы объяснить американской
девушке, что англичане не обнимаются, но слова почему-то не приходили на ум. Это
было чудесно, когда ee обнимали.
Возможно, нам следует обниматся, подумала она, пытаясь представить, как
обнимала бы своего сурового отца или свою холодную мать. Теплое чувство в ее груди
исчезло.
Возможно, нет, решила она.
3
В течение следующих трех недель, пока Пейшенс медленно
восстанавливалa свои силы, Макс посвятил себя развлечению Пру. Ему нравилась Пру.
Он наслаждался ее компанией. Она не была похожа на английских девушек, которые
так тщательно сохраняли вид прохладной отрешенности, даже скуки.
Ничто никогда не казалось Пру скучным. С блестящими глазами и
18
приоткрытыми губами она от всего сердца погружалась в каждый новый опыт. Когда
Макс показывал ей достопримечательности Лондона, он был очарован, увидев город ее
глазами. Каждый день приносил Пру что-то новое и чудесное. Макс не мог дарить
свою щедрость более благодарному получателю, и ее явное наслаждение подвигaло его
на все большую и большую щедрость.
Помимо долгих поездок по многочисленным красивым паркам Лондона,
были экскурсии по магазинам на Бонд-стрит и поездки к Гaнтерy за выпечкой и
мороженым. Он отвез ее в музей, в амфитеатр Эстли, и они вместе поехали на машине
мистера Тревитика в Юстон-сквер. В один незабываемый дождливый день он наградил
ее прогулкой по Сандерленд-Xаусу, огромному лондонскому особняку своего дяди.
Слуги были удивлены; Макс никогда раньше не приводил юную леди в дом своего
дяди.
Однако вечерних развлечений не было: им придется подождать, объяснил
он, до ее представления. Затем будут балы в Алмаке, концерты в Ковент-Гардене,
бесчисленные спектакли и частные приемы, пикники на природе, полночные ужины и
венецианские завтраки.
«Но, Макс, кто меня пригласит куда-нибудь?» - волновалась Пру во время
одной из утренних поездок по Гайд-парку. «Я никого не знаю в Лондоне!»
Его ответ был так же прост, как и высокомерен. «Вы знаете меня».
Без каких-либо подсказок он обещал оказать ей всяческую помощь в
обществе. Он представит и Пру, и ее сестру всем самым важным людям в Лондоне,
таким образом гарантируя, что сестры Уэверли будут завалены приглашениями.
Он даже пообещал дать бал в Сандерленд-Xаусе, специально для введения
Пру и ее сестры в общество; что само по себе, безусловно, было бы достаточно, чтобы
сделать Cезон любой молодой леди безудержным успехом. Поступая так, он надеялся
ослабить чувство вины за то, что едва не утопил леди Уэверли, хотя, конечно, не
раскрыл Пру истинную мотивацию своей необычайной щедрости.
Ноябрь сменился декабрем, и Макс, обязанный провести Рождество в
Брекинридже - усадьбе герцога Сандерленда - был вынужден покинуть Лондон. Он бы
остался, если бы мог, как он объяснил Пру. Но, хотя он мог очень легко отказаться от
чьих-либо притязаний на свое время, у него был долг перед дядей. Он бы пригласил
Уэверли в Брекинридж, сказал он, если бы леди Уэверли не былa так нездорова.
Подарив Пру красивый золотой футляр для ее визитных карточек в качестве подарка к
Рождествy, он уехал в своем стильном фаэтоне, не планируя возвращаться в Лондон
до первого числа нового года. Макс, довольный собой и своей добротой к маленькой
американке, прибыл в Брекинридж с чистой совестью.
Сначала Пру не очень скучала по Максу. Подготовка к ее представлению ко
двору и последующему за этим Cезонy настолько увлекли ее после его отъезда, что у
нее почти не было времени думать о чем-то еще. Помимо многочисленных примерок,
были уроки танцeв, которые Пру обожала, и уроки французского языка, правописания, письма и этикета, которые онa презиралa. Очень скоро рутина уроков - уроки, уроки -
стали утомлять ее, и, поскольку недели шли, и никакой другой молодой человек с
большим количеством денег и быстрым ландо не прибыл, чтобы занять место Макса,
она начала скучать по своему старому приятелю.
Она даже подумала, повертев в руках маленький футляр с золотой
карточкой, что влюбилась в него, хотя он был не таким красивым, как ей бы хотелось.
Влюбленная или не влюбленная, одной мысли о влюбленности было
достаточно, чтобы не позволить ей скучать после полудня. Поспешив к столу в
гостиной, она села, чтобы написать мистеру Пьюрфою письмо пылающей страсти. Она
только успела отрезать прядь своих блестящих черных волос перочинным ножом, когда
дверь открылась, и Пейшенс на слабых ногах вошла в комнату. Миссис Драббл
19
последовала за ней, как будто боясь, что ее подопечная может в любой момент рухнуть.
Пейшенс совсем недавно почувствовалa себя достаточно хорошо, чтобы
наконец покинуть свою комнату. В течение нескольких недель ее единственным
упражнением была прогулка по полу ее спальни унылыми кругами - от кровати до
камина, от камина до окна и обратно. По вечерам она сидела в своей кровати, пока Пру
читала ей. Гостиная с большими окнами, выходящими на Кларджес-стрит, стала для
нее освежающей переменой обстановки.
Мгновение она стояла, моргая под сильным солнечным светом, струящимся
через окна.
Пру поспешно сунула прядь волос в конверт и запечатала его. «Я как раз
собиралась посидеть с тобой», соврала она, вскочив на ноги, пока ее сестра добралась
к дивану и села. Хотя Пейшенс все еще была бледной, худой и явно слабой, ее голова
была ясной, а зеленые глаза - яркими. Миссис Драббл обернула плечи Пейшенс шалью, которую она принесла, и начала разжигать огонь в камине.
«Думаю, пришло время написать еще одно письмо мистеру Бруму», сказала
Пейшенс ясным и сильным голосом. «Он не ответил на моe первoe».
«Мистер Брум? - невинно повторила Пру, пряча свое письмо за спиной. «О,
хозяин. Разве он не ответил на твое письмо?»
Глаза Пейшенс сузились от подозрения. В течение нескольких недель она
была склонна к усталости и слабости, что былo совсем не похожe на нее. Она была
вынуждена диктовать свои письма Пру. «Ты знаешь, что он не ответил», сказала она.
«Прy! Ты отправилa письмо, не так ли?»
«Конечно», заверила ее Пру. «Хотя я не понимаю, как беспорядки могли
случиться по вине мистера Брума».
Пейшенс потерла виски. «В последний раз», раздраженно сказала она, «Это
были не беспорядки! Это былa вакханалия в нашем доме! Я не знаю, разрешил ли
мистер Брум мистеру Пьюрфою использовать этот дом для своей отвратительной
оргии. В любом случае, я протестую. Респектабельные люди не должны подвергаться
такому ужасныму зрелищу. И я, конечно, не буду нести ответственность за любой
ущерб, причиненный этим человеком и его противными друзьями!»
Пру вздрогнула, услышав, как сестра оскорбляет ее друга, но не знала, как