Эпицентр

Дублер все же был не чета Монголу, который мог пройти сквозь любую чащобу неслышно, как кошка. Идущий еще два раза дал о себе знать хрустом веток. А потом объявился на крохотной поляне, образовавшейся вокруг поваленного дерева. На этот раз он был не в отутюженном костюме, а в черных джинсах и такого же цвета ветровке. На голове у него красовалась кепка. Черный человек огляделся. Я почувствовал его напряжение и заметил выпуклость на ветровке. Там у него точно был не транзисторный приемник. Появляться внезапно не следовало во избежание его нервной реакции.
– Вы опоздали, – подал я голос.
Он заметно вздрогнул. Я поднялся из-за бревна. Дублер не подошел и не подал мне руки. Он так и стоял на краю поляны. Разговаривать на таких позициях мне не хотелось.
– Присядем?
Он нехотя подошел, примостился на ствол дерева. Я сел в некотором отдалении. Он меня то ли опасался, то ли брезговал. Он был моложе Монгола.
Лицо его мне не no-нравилось ни в прошлый, ни в этот раз. Лицо у дублера было деревянным от напряжения. Совсем не подходящее состояние для оперативника на встрече с агентом. Но выбора у меня не оставалось.
– Что с Монголом? – спросил я.
– Теперь вы будете поддерживать связь со мной.
– А с ним что? – упрямо переспросил я.
– Он больше не занимается этими вопросами.
– А какими же он теперь занимается? Дублер передернул плечами.
– Давайте о деле. Позывные и график прежние, экстренная связь по той же схеме. Называйте меня Кондор. Что случилось? Слушаю вас.
На кондора он походил не более, чем я на кенгуру. Та еще птичка.
– Господин Кондор, – сказал я.- Никакого доклада, пока вы не объясните, где
Монгол и что с ним?
– Вы забываетесь. Кто перед кем обязан отчитываться?!
Я сплюнул сквозь зубы.
– Я тебе, мил-человек, ничего не обязан. Ты кто такой? Как здесь оказался? Отправишься, понимаете ли, по грибы, а тут шляются всякие…
Бывайте здоровы, живите богато. – Я сделал вид, что собрался уходить.
– Товарищ майор! – шепотом рявкнул мой собеседник. – Отставить кривлянье!
Вы на службе.
– Слушай, ты, – сказал я.- Я три года в аду – так, по крайней мере, утверждает один мой знакомый мерзавец. Я уже привык. Про майорство вспоминаю с трудом. Ты мне нужен как болт при менструации. Я Ездок, и все дела. Мы странно встретились и странно разойдемся. Всего хорошего.
Такой оборот его явно не устраивал. Я заметил, что он растерялся, не зная, что предпринять. По-глупому терять агента ему не хотелось. Начальство по головке не погладит: Монгол годами связь держал, а этот с ходу все порушил. Прескверно, товарищ Кондор! Никудышный вы оперативник.
– Ладно, успокойтесь, – сказал дублер как можно дружелюбнее, хоть дружелюбие у него выходило неважно. – Монгол убыл в срочную командировку на длительный срок…
– Не врите, – перебил я. – В случае непредвиденной, тем более долгой отлучки он бы послал мне весточку. И инструкции. А он ничего не послал.
– Он послал меня. Я поднялся.
– Счастливо оставаться.
Он ухватил меня за рукав и усадил обратно.
– Хорошо. Я не должен вас информировать, но раз уж так… Надеюсь, понимаете, что это должно остаться между нами? Монгол… исчез. Будете работать со мной.
– Как это – исчез?! – изумился я. – В каком смысле?
– В прямом. Некоторое время назад он не появился на службе и… в других возможных местах. Его стали искать. Но никаких следов.
Я с трудом переваривал услышанное.
– То есть вы хотите сказать, что он пропал без вести?!
– Можно сформулировать и так.
– Бросьте, – сказал я. – Что за ерунда?! Такие, как Монгол, без вести не пропадают. Он что, бомж какой-то или в загул ушел по кабакам и бабам? Не смешите.
Кондор вздохнул.
– Если бы он пошел по кабакам и бабам, его давно бы обнаружили. Так что ничего смешного.
– Тогда давайте серьезно. Его похитили? Убили? Кондор вздохнул еще тяжелее.
– Можете себе представить, как его искали? Таких людей ищут по полной программе и даже больше. Потому что, если они пропадают, это обязательно что-то означает и можно ожидать самых непредсказуемых последствий. Но – никаких зацепок. Проверили все и везде, перетрясли всех, с кем он перед этим общался. Да что вам объяснять. Говорю же: бесследно.
– Значит, убили? – Я не уполномочен строить неподтвержденные догадки.
– Перестаньте. Догадок вы там уже настроили, как генералы личных дач на казенные деньги. Не могли не настроить. Какая версия самая реальная?
Он молчал.
– Послушайте, – сказал я. – У вас, конечно, есть и другие осведомители. Но я знаю в Зоне все сколько-нибудь дееспособные фигуры. Никто не располагает достаточно полной информацией и не может профессионально влиять на ход событий – без драчки и стрельбы. Никто, кроме меня. Кстати, почему? Отчего у вас нет других профессиональных агентов?
– Кто вам сказал, что нет?
– Я там с самого начала. И не вижу профессионалов. Понятно, своих вы отправить не можете – помрут. В Зоне контингент ненадежный и для сотрудничества не слишком подходящий. Так отчего не навербовать в санлагерях тех, кто с иммунитетом, и не закинуть в тыл противника?
Боитесь, что их вычислят?
Кондор помялся, потом нехотя ответил:
– В Зоне действительно работать не с кем. Бандитам доверять нельзя.
Обитатели трущоб не годятся. Профессионалы все умерли в Чуму. А санлагеря… Из выживших, знаете, кто за периметр вышел? Женщины, дети, пожилые люди, обыватели какие-то. Бухгалтеров почему-то больше всего. Они все, конечно, с иммунитетом. Но с них толку абсолютно никакого. Таких не подготовишь и не обучишь. Личные данные не те, выбирать не из кого.
– Что ж! Тем более. Я с вами сотрудничаю, можно сказать, из глупой привычки. Но с дурными привычками лучше вовремя расставаться. Вся моя жизнь – в Зоне, это вы должны понимать. Конечно, Зона – это, возможно, не навсегда. Но так далеко я не хочу загадывать. Если я прерву контакт, ваша карьера ощутимо пошатнется. На вас станут смотреть, как на сотрудника, потерявшего самого Ценного агента. А я буду работать только в том случае, если вы станете держать меня в курсе дел, в определенных пределах, понятно.
– Это смахивает на шантаж, – вставил он.
– Это, по сути, и есть шантаж. А чего вы от меня ждали? Смирно, направо, равняйсь?! Я Ездок по кличке Серый. Знаете, что это означает? Просто в
Зоне волком меня никто называть не решается. Такая у меня репутация.
Кондор долго молчал. Он думал и взвешивал. Казалось, я даже слышу, как со скрипом ворочаются тяжелые мысли в его голове. Он знал, что я прав на все сто. И он наконец решился.
– Хорошо. Я поделюсь с вами информацией. Но мне нужны гарантии, что все останется между нами.
– А какой мне смысл подставлять вас? Вы моя единственная связь с Большой землей после исчезновения Монгола. Вот и давайте вернемся к нему, а то мы отклонились от темы. Что вы сами думаете на этот счет?
– Полагаю, что как профессионалы и люди осведомленные, мы с вами думаем на этот счет одинаково.
– То есть его убили, труп спрятали, все проделали профессионально чисто.
Он кивнул.
– Кому это выгодно?
– Очень многим. Мы это уже просеяли через мелкое сито. Ничего. – Он вдруг рассердился. – Послушайте, мы приняли во внимание любую возможность, проанализировали каждую деталь. Он не мог все бросить и скрыться. Даже если ему грозила серьезная опасность. Он не мог оставить очень важные и очень личные бумаги в сейфе, крупную сумму денег, документы. Он жил без семьи. И он не мог оставить дома запертой свою любимую собаку. Вообще такое впечатление, что по дороге с работы домой или наоборот он словно сквозь землю провалился.
– Но он, конечно, не провалился.
– Конечно. Но его могли туда закопать. Кто и в каком месте, мы не знаем.
– Вы смотрели дела, над которыми он работал? Кондор пожал плечами. – Дела анализировали в процессе розысков. Но в делах у Монгола много не найдешь.