Эпицентр

– И что же вы от меня хотите? – спросил я, уже понимая, к чему клонится разговор.
– Нам нужны там свои глаза и уши. А могут понадобиться и руки. В городе ты прожил меньше года. Кто ты такой, мало кто знает. Но на сегодняшний день ты единственный полноценный, всесторонне подготовленный потенциальный агент, который может жить и действовать внутри периметра.
Со спутника много не увидишь. Вертолеты тоже не годятся: на большой высоте от них пользы нет, а на малой… До малой зараза достает. Мы уже потеря 3637 ли четыре экипажа. Нам нужен по-настоящему свой человек, способный выполнить поставленные задачи.
– Какие, если не секрет?
– Пока говорить рано. В городе всего навалом: провизии, выпивки, транспорта, бензина, оружия, боеприпасов. Там в ювелирных магазинах полно драгоценностей, в банках – денег, и наших, и инвалюты. В зоне заражения деньги и драгоценности вскоре ничего не будут стоить. Но те, у кого они окажутся, станут искать контакты с внешним миром.
– А во внешнем мире эти ценности в руки брать не побоятся?
– Пройдет время – те, кому надо, поймут, что заразы никакой нет, что неизвестный фактор действует только в Зоне. И вынесенные оттуда предметы никакого вируса в себе не содержат. Ученые будут спорить, власти на десять кругов перестраховываться. А тот, кто ищет барыша, разберется первым и рискнет. И убедится, что не ошибся. Так всегда было. Со времен пиратства и великих географических открытий, что в сущности неразделимо. То, что сейчас происходит на территории, – очень благодатная почва для формирования всяких криминальных сообществ. Я полагаю, те, кто не выйдет на Большую землю, собьются в стаи. А стаи – это соперничество, грызня и все такое прочее. Мы должны знать, что там творится, и иметь возможность влиять.
– Через меня…
– Ну если ты согласишься.
– А если нет? Он усмехнулся:
– Я читал твое личное дело. Отличная спецподготовка и четыре боевые командировки в горячие точки. Шесть государственных наград, включая боевой орден. Тебе тридцать два года, не начнись эта кутерьма, через пару месяцев получил бы подполковника. И ты предпочтешь неопределенный срок гнить в санлагере?!
– Я буду поддерживать контакты с другими агентами?
– С чего ты взял… – Он запнулся и махнул рукой. – Ну ладно. Убеждать тебя, что других агентов у нас не будет, бессмысленно. Ты профессионал. Но говорю честно: пока ты первый и единственный… Нет. Каждый будет работать сам по себе. Причина, надеюсь, понятна. Я кивнул.
– Мы пока ни черта не знаем, что там у вас творится. Но должны знать. Есть что рассказать?
Я рассказал ему то, что смог. И что, как оказалось, он знал и без меня.
Три недели назад в больницы Пионерска поступили первые заболевшие со странными симптомами: жар, сухая, воспаленная кожа, общее обезвоживание организма. Они сгорали прямо на глазах. Но самое странное и пугающее случалось после смерти. Труп за несколько часов безо всяких видимых причин окончательно иссыхал, а потом рассыпался желтой пылью. Оставался только скелет, но и тот становился до того хрупок, что разваливался, если его, к примеру, пытались поднять и перенести в другое место.
Врачи впали в шок и толком ничего предпринять не могли. События развивались так быстро, вспыхнувшая эпидемия так стремительно перерастала в пандемию, что никто из специалистов не успел всерьез заняться природой этого явления. Специалисты, за исключением единиц, сами перемерли.
Началась паника, грабежи и какая-то беспорядочная стрельба. Милиция и военные, призванные поддерживать порядок, гибли наравне с остальными.
Люди устремились кто куда, лишь бы подальше от зараженных районов. Но повсюду уже стояли кордоны и блокпосты, фильтрующие беженцев.
С первых же дней выяснилось и другое. Какая-то малая часть населения имела иммунитет против неведомой заразы. Это не зависело ни от возраста, ни от пола. Черт знает вообще, от чего это зависело. Сколько людей уцелело, никто толком пока не знал. Я, как выяснилось, относился к этой категории счастливчиков. (Но лучше бы я умер вместе с Катей и Андрюшкой.)
Сейчас в городе поутихло. Остались какие-то люди, но кто они и что намерены предпринять, неизвестно. Нет ни электричества, ни водоснабжения.
Мой собеседник, которому надоело слушать, перебил меня:
– Так ты согласен?
Я кивнул. А что мне, в самом деле, оставалось?
– Пойдем, – сказал он, вставая. – Я дам тебе рацию, спрячь как следует.
Возвращайся, хорошо осмотрись, попробуй разобраться, к чему там идет.
Особенно ни во что не ввязывайся, не выпячивайся, ни к каким группировкам не примыкай. Более подробные инструкции будешь получать по ходу дела, в зависимости от ситуации. Связь будем поддерживать так… – Он объяснил про способы связи…
Когда я ехал обратно, мне навстречу попались несколько битком набитых автобусов. Это тянулись к пропускному пункту будущие «пациенты» санлагерей.
 
ГЛАВА 4
С тех пор минуло четыре года. Зона смерти так и застыла в своих границах.
С Большой земли ходу туда по-прежнему никому не было. Прогнозы Монгола полностью оправдались. Большинство нормальных людей, махнув рукой на перспективу санлагерей, выбралась с зараженной территории. А в городе и райцентрах обосновалось сбившееся в кланы отребье всех мастей: от уголовников до бывших военных, от полусумасшедших Святош до «отмороженных» Диких Байкеров, носившихся по дорогам и живших собирательством и грабежом.
В городе еще были Работяги – так их называли. На самом деле к рабочему классу они имели самое отдаленное отношение. Сказать честно, Работяги были единственными, о ком у меня болела голова. Но и от них она у меня болела тоже.
В сельской местности засели на своих землях Хуторяне. Их с семействами на всю Зону насчитывалось несколько сотен. Зараза, поразившая наши края, оказалась очень странной. Она убивала не только людей. Передохли собаки, козы и утки с гусями. Зато, как уже говорилось, повсеместно расплодились странные Кошки. А в селах выжили коровы и куры, раздобрели до тучности и очевидно благоденствовали. Мяса, молока и яиц в сельской местности было навалом. Правда, вид у коров, например, стал довольно странный. А вот лошади как были, так и остались – без изменений.
Неизвестный фактор, действовавший в Зоне, уничтожил половину овощей и плодовых деревьев, зато другая половина стала обильно плодоносить по два раза в год. Хуторян иногда пытались грабить, чаще всего Байкеры (и Дикие, и обычные). Но предпочтительнее и безопаснее было с ними торговать – товарообмен между городом и деревней сохранился даже с наступлением ужасных времен.
По лесам бродили Охотники. Об этих вообще никто ничего толком не знал.
Изредка из тайги выходили бородатые мужики, чтобы обменять на патроны, чай, сахар, соль и разные промтовары добытую ими пушнину, дикое мясо и еще кое-что, что ценилось на вес золота даже теперь: панты, струю кабарги, медвежью желчь… Медвежьей желчи, впрочем, добывали все меньше. Потому что, как поговаривали, с медведями тоже творилось что-то неладное. В тайге и вовсе происходили странные вещи. Здесь, как и в городе, часть живности полностью повывелась. А со зверьем, которое уцелело, происходили странные метаморфозы. Особенно с тиграми. Их прежде было немного, и водились они в основном на юге. А ныне, кажется, расплодились, потому что стали появляться совсем близко от города. Они вообще превратились в нечто невообразимое. Впрочем, про тигров никто ничего толком не знал.
Пересказывали чужие байки. Потому что тот, кто с Тиграми встречался, обычно ничего уже никому поведать не мог. Но вот деревья-вампиры в лесу почему-то не появились, а только в городе да кое-где в других населенных пунктах.
Рыболовы, жившие в землянках по берегам, вообще отдельная песня. Они промышляли не сетями и переметами, больше предпочитая тротил и тросы с крюками. Потому что в реке нормальная рыба перевелась, а ее место заняли странные создания, ни на что знакомое не похожие, частью опасные, но в большинстве съедобные. Своими уловами рыбаки главным образом пользовались сами. Выловленные ими твари отпугивали покупателей. Рыболовы совсем одичали и видом своим походили на бомжей.