Снег (СИ)

— Нет, — и прежде чем я успела сказать хоть что-то, дернул за шнурок, что корсет стягивал. Тот сразу ослаб и начал расползаться, а потом и вовсе соскользнул вниз к ногам.
У меня от неожиданности аж руки онемели. Как стояла перед ним, так и стояла, не предпринимая попыток прикрыться, а он рассматривал меня, не скрываясь, не стесняясь. Тяжелый взгляд скользил по коже, от шеи вниз, по груди, по соскам,которые сжимались, превращаясь в напряженные вишенки, по впалому животу.
По венам расползается предательское тепло. Жар, заполняющий каждую клеточку. 
Торн меня даже не трогал, просто смотрел, тем самым взглядом, от которого в голове плывет и поджилки ватными становятся. Когда мужчина смотрит таким взглядом, связь с реальностью теряешь, внутри просыпается что-то древнее, как сама жизнь, притягательное, смывая на своем пути всю шелуху, все ненужное.
Как зачарованная наблюдала за тем, как подняв руку, проводит пальцем по моей ключице, до бешено пульсирующей яремной впадинки. Еле касаясь кожи ведет ниже, очерчивая край ребер, а потом всей ладонью поднимается, обхватывая полную грудь.
Аж дыхание перехватывает от неторопливого прикосновения, и приходится усилия прикладывать, чтобы не дрожать.
Поглаживает мягко, спокойно, обводит пальцем горошинку соска.
Надо бы остановить его, да никак. Голос не слушается, руки-ноги тоже, да еще внутри меня маньячка озабоченная радостно подпрыгивает и в ладоши хлопает. Типа: да-да-да! Берем! Отличный мужик, как в сказке, других и не надо! А какие у него руки? Муууур!
Господи, а какие у него губы! Тут и мур, и мяу, и все остальное!
Приник губами к груди, всасывая сосок, покусывая его.
У этого нового тела грудь была просто чувствительнейшая. Каждое прикосновение, отдавалось приятным спазмом внизу живота. Или может мне просто до этого момента на мужиков не везло? Потому что конкретно от этого просто крышу сносило, от каждого движения, каждого горячего вздоха на моей коже.
Зарылась руками в темные волосы, когда прижал к себе, ладонью ро спине провел, так что ноги подкосились.
Подхватив, легко снял меня с дивана, поставив рядом с собой.
Он больше не улыбался, не иронизировал, в глазах такое пламя полыхало, что казалось еще миг и сожжет нас обоих.
Потерлась об него ласковой кошкой, чувствуя через одежду его возбуждение. Каменный от желания, от этого остатки сдержанности пропадают. 
— Торн! — сама потянулась к его губам, поднимаясь на цыпочки.
Хочу его. Здесь и сейчас.
Он целует. Сначала медленно, проводя языком по влажным губам, а потом жадно, покусывая, проникая внутрь. А мне не хватает дыхания, цепляюсь за его плечи, выгибаясь навстречу, прижимаюсь к нему все сильнее.
Я не помню, как избавлялись от остатков одежды, что сейчас раздражала, мешая почувствовать его кожу под своими ладонями. Дурея от его прикосновений, поцелуев, забывала обо всем, теряя голову от желания, что скручивало внутренности узлом.
Пришла в себя только от боли, когда придавив своим телом к дивану, медленно вошел, не давая отстранится. Меня аж пот холодный пробил.
Твою мать! Совсем забыла!
Попробовала отстранится, но он держал, не давая сдвинуться ни на миллиметр. 
— Пусти! — уперлась руками в широкую грудь.
— Тихо, — снова целуя, — уже поздно. К тому же, не за этим ли ты сюда пришла?
Да, за этим! Но, я совсем забыла, как оно неприятно бывает в самый первый раз.
Даже всплакнуть захотелось от обиды, но потом Торн снова начал двигаться. Не торопясь, аккуратно, и боль ушла, оставив после себя легкий дискомфорт, который тоже вскоре исчез.
Он почувствовал, что расслабилась в его руках, подалась навстречу, обвивая крепкую талию ногами, и его движения изменились, стали жестче, глубже несдержанней.
Так приятно было ощущать его вес, его самого в себе. От этого кружилась голова, шумело в ушах. Хотелось растворится в нем, в его руках.
Когда оргазм накрыл сладкой волной, не могла сдержать хриплого стона, громкого, больше похожего на крик, который он поймал своим ртом, выпивая до самого конца, и вскоре сам, с рычанием, впился пальцами в мои бедра, сильнее притягивая к себе, сделал несколько мощных глубоких толчков и замер.
Тяжело дыша, смотрели друг на друга безумными горящими взглядами, чувствуя как в унисон колотятся сердца.
Еще раз поцеловав в измятые губы, отстранился, а мне не хотелось его отпускать. Хотелось еще продлить это ощущение томительной наполненности. 
— Идем отсюда! — севшим голосом произнес Торр, протягивая руку и помогая подняться.
Я лишь кивнула, потому что горло от хрипов-стонов пересохло, сжалось и не хотело слушаться. Кое-как оделась, с трудом соображая, что вокруг происходит. Мозги все еще прибывали в блаженной неге, а низ живота приятно тянуло.
Спустившись по лестнице, мы встретили хозяйку борделя:
— Приходите к нам еще! — с усмешкой произнесла она, окидывая нас красноречивым взглядом, — мы всегда рады таким клиентам.
А то! Сами заплатили, сами себя удовлетворили! Просто мечта!
По улице шли молча. Я, обхватив себя за плечи, чтобы хоть как-то унять волнение внутри, а он, заправив руки в карманы, в плаще нараспашку. Жаркий какой!
 — Ну, что? Теперь ты довольна? — поинтересовался, когда уже поднимались на крыльцо нашего постоялого двора.
Конечно довольна! Как мартовская кошка! У меня до сих пор все тело в приятной истоме дрейфует, а стоит вспомнить как все было, так сразу кровь к щекам приливает.
— Я рада, что это был ты.
Наверное, мне следовало сказать какие-то другие слова, потому что Торн нахмурился, бросив на меня недовольный взгляд и больше ни слова не произнес. Я шла за ним следом, рассматривая спину, которую царапала в порыве страсти, и думала о том, что действительно ни о чем не жалею, и рада, что это был именно он.
***
Ночь выдалась неспокойная. Я возилась, крутилась в неуютной постели, мне было тесно, жарко, неудобно. Меня раздражали громкие голоса, что доносились снизу — компания молодых людей продолжала весело отдыхать. Скрип половиц, когда кто-то проходил мимо моего номера, укрытого за тонкой дверью, сводил с ума. Бусы проклятые, казалось теперь жгут и давят. И все это из-за того, что не могла заснуть. Лежала и думала о том, что произошло. О том, как неожиданно для самой себя оказалась в руках Торна. И еще о том, что не против повторить наше спонтанное свидание.
Только гордость не позволила вскочить посреди ночи и поскрестись в его номер с просьбой полюбить меня еще разок.
Нельзя мужикам такого показывать! Просто нельзя! Они после этого как павлины хвосты раздувают и ходят подбоченившись.
В общем, кое-как заставила себя успокоиться, лечь поудобнее и прикрыть глаза, но сколько бы я не вела с собой разъяснительные беседы, все равно на губах играла довольная мечтательная улыбка.
Однако утром от веселья, улыбок и хорошего настроения не осталось и следа. Это только в мыслях хорошо быть смелой и строить коварные планы о том, как спутаешь все карты старому лорду, а на деле, когда план подходит к кульминации, когда выворачиваешь на последний виток событий, становится не по себе.
Сегодня к вечеру мы должны приехать в замок. Торн передаст меня в руки старого Мойрисса, и... начнется.
Я пока смутно представляю, как ему сказать о том, что не гожусь в жены, ибо «товар чуток подпорчен». Вчера я была гораздо смелее и отважнее. Вчера мне казалось, что все проблемы исчезнут, стоит только осуществить свою гениальную задумку.
И что? Задумка осуществлена, а проблем походу становится еще больше.
Когда Торн зашел за мной, чтобы позвать завтракать, меня неприятно полоснула его отстраненность. Кивнул сдержанно, посмотрел спокойно так, без единой эмоции и направился вниз, даже не оглядываясь, и, по-видимому, не сомневаясь, что пойду следом.
Завтракали мы с ним в полнейшей тишине, каждый ковырялся в своей тарелке, старательно отводя взгляд в сторону.