След сна. Книга 1
Некоторые вещи в кабинете Ланса не менялись годами. Всегда зашторенное окно, горящий в любое время суток торшер. Диван с горой якобы хаотично раскиданных подушек, плотные ряды комиксов в стеллаже. Сколько юных умов на них сюда заманилось – не сосчитать.
В руках шуршал свежераспечатанный отчет. Ничего нового в нем не было. Копия того, что прислали с утра на почту.
– Повезло вашей Софии, – отметил Ланс из-за рабочего стола, – Анита до летального исхода не дожала совсем чуть-чуть. Последствия серьезные. Даже не энергетическое истощение, а нечто вроде выгорания. Восстановится постепенно, но сейчас полный блок.
– Это я прочитал. Выходит, она не знает?
– Не до разговоров ночью было, хотя на английском девочка говорит сносно… Напоили успокоительным, проснулась недавно.
Я вернул папку с отчетом на стол, Ланс лениво констатировал:
– Не очень ты горишь энтузиазмом с ней общаться. Что-то смущает?
– Карта ее медицинская.
– Да… – Он скосил глаза на папку. – Интересно получилось. Как таковых осложнений нет. Я ожидал худшего. Состояние, в общем, стабильное. Будет паинькой – поправится.
Эта паинькой была разве что в коме. И все врачи клиники дружно утверждали, что шансов оттуда выйти у нее крайне мало. А теперь – пожалуйста. Явно без ментального мракобесия не обошлось.
– Я оставил Артура на наблюдении, – непринужденно переключился Ланс, – на всякий случай. Так-то мальчик в полном порядке, легко отделался.
– Особенно если сравнивать с его другом.
– Не стоит сравнивать вообще. Ни с другом, ни с другим делом…
Вдох, выдох, спокойствие. Два слова:
– Пока непонятно.
– Что за привычка делать вид, что тебя ничего не волнует?
– Как воспитал, – пожал я плечами.
– Рассказывай тут, – хмыкнул Ланс. – Ты отлично воспитывался сам.
В кармане пикнул телефон. Пришло сообщение: «Нууу?!» с выводком подпрыгивающих смайлов. Я кивнул Лансу на прощание и вышел за дверь. Несмотря на весьма деликатные обстоятельства откладывать беседу нет смысла.
В приемной изводилась Анита со стаканчиком горячего шоколада из автомата.
– Ну-у-у?… – нетерпеливо выдохнула она.
– Ценные указания получены, отдельный корпус стационара на том же месте.
– Может, все-таки я с ней поговорю?
– Ты уже поговорила, – напомнил я.
– Было дело… – Анита сдула со лба розовую прядь и щелкнула пальцами по стаканчику. Видимо, пить не собиралась – таскала с собой, чтобы не скучно было. – Но в этот раз вряд ли она всех в здании вырубит и слиняет.
Действительно, вряд ли. Дверь нараспашку открой – далеко не уйдет.
– А если вместе? – поступило компромиссное предложение.
– Тебе от нее кое-что надо. Она это сразу поймет.
Анита встала на цыпочки, отставила стаканчик на крышу автомата и отчеканила:
– Других зацепок нет. А скоро… начнется.
Стажировка в архиве главного офиса сказывается. Начиталась бог весть чего.
– Сто лет назад жертв было много, – продолжила она, понизив голос. Кофейный автомат облепили девы из приемной, зазвенели монеты. – Нельзя дать этому повториться.
Минимум пятьдесят раз дали: вековой перерыв, некий ритуал, пробуждение ловушечных зомби и новый мир в Дромосе, Потоке, или как там еще его называют. Наверняка не стоит лезть, тогда и без жертв обойдется. Пусть ритуалят хоть до посинения.
– Есть проблемы пореальнее теорий ментальных заговоров.
– Если эти проблемы станут реальными, будет поздно, – Анита сжала ладони в кулаки. – Информации катастрофически не хватает. А Соня прямо от них!
Я забрал с крыши автомата стаканчик, вручил ей и отправился в корпус, значившийся на пропуске дополнительным. Отдаленная неприметная пристройка с отдельным входом и охраной, куда мало кого пускали. Во избежание. С виду клиника как клиника, стены того же цвета, двери в тех же углах, но все закрыты. Нужная палата находилась в конце пустого коридора. Внутри было по-стандартному серо и стерильно. Рекордсменка по внезапным пробуждениям плевать хотела на постельный режим, сидела на подоконнике в накинутом на ночную рубашку халате и рисовала на стекле пальцем что-то, похожее на… Хм. Неважно. От звука хлопнувшей двери подпрыгнула. Спешно размазанный на окне рисунок, секундная заминка.
– М-м-м… – она облизала бледные губы и недоверчиво присмотрелась, явно меня узнав. – Ты и есть тот Феликс, который главный по инквизиторским санкциям, трибуналу и спуску в трубу?
А утверждали, что вменяемая…
– Видишь, как хорошо. – Я остался у двери. – Оказывается, знакомы.
Она шумно вдохнула, подавившись нервным смешком, и уставилась в окно. Бестолковое занятие. Ничего там кроме куска серого безликого двора не разглядеть.
– Ну, ты у нас не злопамятный, да? Никто ведь не пострадал.
Память у нее отшибло, видимо, вместе с мозгами.
– А до этого? Или те две женщины – никто?
Причем это нам известно только о двоих – из клиники, где ее осенью угораздило очнуться, и из русского офиса, в котором состоялся дипломатичный разговор с Анитой. Всех посетителей бара и торгового центра не проверишь.
– Я не хотела, выбора не было, – голос спокойный, но плечо дернулось. – На хвосте сидело древнее зло. Очень неприятные давно уже не совсем люди. Я просила вас всего пару дней меня не трогать. С тем, чтобы вести о них откровенные разговоры, были проблемы. Но теперь они решены. Так что если надо – спрашивайте, я вся ваша.
– Мне надо, чтобы ты была от нормальных людей подальше, и вариант последних двух месяцев меня целиком устраивал.
Она соскользнула с подоконника и, держась за него же, дошла до кровати. Села на одеяло и закусила губу, ставшую практически белой. Правильно, обойдемся без истерики, паники, или чем там еще ее может прорвать. Пауза – секунда, вторая, третья…
– Да что я им сделаю-то, людям этим?…
– Ничего. Потому что не в состоянии. Пока что.
– В Поток я тоже вернуться не могу, – сожаления не слышалось, – увы. Дальше-то что?
– Посмотрим. Не в твоем положении новых приключений искать.
– И что у меня за козырное положение?
Все равно кто-то должен ей сказать.
– Ты на втором месяце беременности.
Ее брови поползли к переносице, затем вверх.
– Это шутка?…
– Тебе это кажется смешным?
Она поперхнулась набранным от души в легкие воздухом и заявила:
– Бред. У меня не может быть детей.
Крепко ее приложило. Даже не в силах определить, что правду говорят. Я достал из кармана дважды сложенные пополам бумаги из отчета, бросил на кровать. Сцапала резво. Развернула, бегло прочитала, потом внимательнее. По лицу явственно читались сомнения и вопрос: «Это точно мое?».
– Быть такого не может, – отрезала она.
– Однако есть.
– Как?!
– Я что, на гинеколога похож?
Будущая мать потерла лоб, прищурилась. С размаху швырнула бумаги на подушку и прошипела в никуда:
– Сволочь какая… Скотина… Прибью.
Сомневаюсь, что это было мне.
Шипение стихло, ответно приклеился пристальный взгляд. Нет уж. Достаточно просто уставиться на мысленно нарисованную посередине лба точку – создается впечатление, что смотрят в глаза, но взгляд перехватить невозможно. Это всех бесит, редко кто дольше минуты выдерживает. Эсперы убеждены, что эти фокусы у нас из соображений собственной безопасности. На самом деле наоборот. Нечего себя лишний раз провоцировать.
Она поморщилась, независимо закуталась в халат и обронила:
– Значит, уже зима. Чего ж снега не завезли? Мы хоть где?
– Не в России.
– В жизни бы не догадалась! А это законно? Между прочим, тянет на похищение.
Не там ищет проблему. Впрочем, кто ищет – тот всегда найдет.
– Это благотворительность. Фонд любезно согласился принять личность, недееспособную вследствие психического расстройства. Твоя тетя, как единственная родственница, была счастлива передать опеку. Где тебе быть, решать нам.
Она усмехнулась:
– Так Совет меня удочерил? Мило.