Проклят тобою (СИ)

— Что ты… собираешься… делать?..
— Тащить тебя к ведьме…
— Нож… зачем…
— Подол обрежу, платье чересчур длинное для прогулок по лесу.
— Ты… с ума… сошла?.. — он отпускает мою руку, привстаёт и закашливается, отплёвывая кровь. — Тащить… Ты же… надо… рвёшься…
В этом весь Ландар: будет сам кровь харкать, но меня защищать и беречь.
Я сглатываю слёзы: глупый!
Сейчас понимаю, что люблю его до боли, до ощущения частью себя, хоть и врала себе, что не влюблена. И мне самой хочется оберегать и защищать эту часть.
— А что делать? — говорю через всхлип.
— Акти…вировать… камни… Призвать… колдунью…
— Но как? — смотрю на него круглыми глазами. Он до сих пор ещё не понимает, что некоторые саморазумеющиеся для здешних обитателей вещи, для меня — полная абракадабра…
— Я… думал… — Ландар опирается на локоть, снова мучительно кашляет… — нож… кровь…
— Поняла, — киваю я, — чтобы эти камни заработали, нужна кровь.
Ландар кивает, но даже столь простое движение отражается гримасой боли на его лице.
— Звезда… круг… — хрипит он.
— Пентаграмма.
— Да… скорее… кровь… мою…
Я киваю, хватаю ближайшую палку и начинаю судорожно чертить магические знаки на земле. Стараюсь не думать об абсурдности происходящего, о том, что рациональная я и магия — не совместимы.
Меня потряхивает, ругаю себя за то, что в колледже прогуливала факультативы по оказанию медпомощи. Сейчас бы уже что-то сделала.
А теперь остаётся только чертить странные знаки на земле.
Вот. Закончила.
Кладу камни в середину. Подхожу к Ландару, всё-таки берусь за нож — шлейф моего платья из панбархата. А значит, будет хорошо впитывать. Осторожно протираю рану. Ландар накрывает мою руку своей, бледно улыбается…
— Хорошая… люблю…
Нашёл время, мысленно злюсь я, но возвращаю ему улыбку и целую в пылающий лоб.
И быстро-быстро назад, к своему прерванному магическому действу. Выжимаю по капле крови на каждый камень и жду.
Сначала ничего не происходит. Но вскоре камни начинают вибрировать и тонко звенеть. Между ними изгибаются мостики гудящих светящихся дуг, а потом — невидимая сила откидывает меня.
И голос — возмущенный, злой — произносит:
— Кто посмел меня беспокоить?
Явилась всё-таки.
Ведьма.
Значит, поможет…
А теперь можно и отключиться, потому что головой о дерево я приложилась знатно…
  
Глава 2. Родственные связи
 
В себя приводит зловонье. Оно бурым дымком окутывает явившуюся на мой зов колдунью. У её ног булькает, чавкает, исходит парами болотная жижа. С одежды стекает и ляпается вокруг тина. Руки похожи на торчащие из омута коряги, лицо обрамляют седые клочковатые лохмы, кожа — серо-зелёная и вся в бородавках. Отвратительнее создания я в жизни не видывала.
Но мы сейчас не на конкурсе красоты, мне мужа спасать нужно. Вот — еле хрипит уже и совсем белый.
Я потираю ушибленный затылок, встаю и нахожу в себе силы вежливо поклониться. Стараюсь быть милой, даже улыбаюсь, хотя к горлу подкатывает рвотный спазм.
— Простите, — бормочу, — это я.
— Кто ты такая? — я к своему ужасу замечаю, что при каждом её слове на траву шлёпается жаба. Три слова — три жабы.
На них тут же нацеливаются сороки. Этих любопытных варвар становится непростительно много.
— Я… — а кто я такая? Как ответить на такой вопрос? Залётная? Королева? Жена Ландара? Я — всё вместе, но… ведьме, кажется, не нужен мой ответ.
Она подходит, а точнее, подтекает ко мне, заглядывает в лицо, обдаёт гнилостным запахом, лыбится щербатым ртом.
— А… ты — его проклятье.
Она не спрашивает, утверждает, тычет в Ландара кривым узловатым пальцем с длинным когтем.
Я не спорю, ведь можно сказать и так.
— Вы поможете ему?
— Ему — да. Моя кровь.
Сейчас мне не хочется вдаваться в странную генеалогию здешних правителей, да и времени нет.
К счастью она тоже не склонна к пространным беседам.
Подтекает к Ландару, наклоняется, рассматривает его, манит меня.
— Будешь помогать.
— Хорошо, — тут же соглашаюсь, опускаюсь на колени рядом с мужем, откидываю со лба слипшуюся чёрную прядь. Ландар на краткий миг приходит в себя, слабо улыбается мне и снова проваливается в небытиё. Мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы не начать биться в истерике и причитать. Нет, не время канючить. Я полна решимости спасти мужа. Он столько раз вытаскивал меня из передряг. Моя очередь.
Ведьма, меж тем, достаёт из-под своих безразмерных лохмотьев какие-то склянки, раскладывает корешки, насыпает в пиалы подозрительного вида порошочки.
— Мракис опасен. Если его дурная кровь смешалась с кровью твоего мужа, — пиши пропало, девочка.
— Но вы же сказали, что спасёте его? — напоминаю ведьме и брезгливо откидываю жаб, которые нападали прямо на Ландара.
— Спасу тело, но когда мрак доберётся до души — уже ничто его не спасёт. И тех, кто рядом. Когда его глаза почернеют, лучше, если тебя уже не будет рядом. Поняла?
Я киваю, хотя ещё не до конца осознаю, о чём речь. Моя главная цель сейчас — поставить Ландара на ноги. А что будет потом — потом и увидим. Проблемы нужно решать по мере поступления.
Ведьма капает из склянки в порошок, разминает сверху корень, хватает жабу и буквально выжимает её в своё «лекарство».
Стараюсь не смотреть. Ещё бы заглушить писк, треск, чавканье…
Краем глаза замечаю, что ведьминское средство шипит, пенится и грозится вот-вот выскочить из пиалы.
Ведьма что-то бормочет и усиленно размешивает субстанцию прямо своим длинным когтем. Наконец, она становится густой и вязкой. Перестаёт парить. Ведьма слизывает мазь прямо с когтя, шамкает губами и сплёвывает.
— Экая гадость! — морщится она. — В самый раз.
Затем протягивает мне пиалу с лекарством.
— Нанеси на рану.
— Я?
— Ну не я же, — возмущённо говорит она и демонстрирует мне загнутые когти. — С таким-то маникюром.
Верно, только хуже сделает.
Я осторожно беру мазь, ставлю рядом, а сама снова вооружаюсь ножом и, дрожа, — холод, волнение, усталость? — срезаю остатки одежды. Да уж, рана просто жуткая, глубокая с чёрными, словно обугленными краями.
Аккуратно смазываю рану и чувствую, как дёргается Ландар. Он распахивает глаза, по вишнёвой радужке медленно расползается чернота. Ведьма хватает меня за руку, её глаза испугано бегают.
— Он становится мракисом. Не успели. Нужно уходить.
Она хватает меня за руку и пытается утянуть прочь.
— Стоять! — командует Ландар. — Илона, не слушай её. Просто немного… больно, — он со свистом втягивает через зубы воздух. — Я потерплю, лечи. Видишь, помогает.
И действительно в тех местах, где я наложила мазь, рана уже затянулась и превратилась в рубец.
Это обнадёживает. Я сглатываю, киваю и продолжаю мазать. Мне жалко Ландара, но он молодец, не издаёт ни звука, только сжимает и разжимает кулаки да бросает на ведьму испепеляющие взгляды.
Она топчется поодаль, что-то чертит на траве, фыркая себе под нос.
И я просто кожей ощущаю, что впереди, как только Ландар поправится, нас ждёт серьёзный семейный разговор. По душам. Втроём.
Но не время для задушевных бесед. Пока я вожусь с Ландаром, ведьма начинает творить магию. Знаки, которые она вывела на траве, загораются синим, чёрным, красным; поднимаются, кружатся, заверчиваются в спираль и, наконец, падают к её ногам толстенными пиявками. Она наклоняется к ним, нежно воркует, я же наоборот морщусь, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
Однако она любовно собирает их в ладони и подходит к Ландару.
— Сейчас пиявочек поставим, они-то всю черноту высосут. До капельки. Не чернинки не оставят!
Успеваю вскочить и стать между ней и мужем.
— Не позволю! Ты не посадишь эту гадость на моего Ландара!
Но он вмешивается вновь, говорит строго, резко:
— Не надо, Илона. Пусть. Кровь мракиса… так лучше…