Соблазненный обольститель
– Я хотел бы принести извинения, – произнес Девир, понизив голос, хотя никто, кроме Оливии, не мог его слышать. – Сказать по правде, я даже не помню, как писал это проклятое письмо. Впрочем, тот факт, что писавший его человек был смертельно пьян, не делает послание менее оскорбительным.
Ливи кивнула, стараясь сдержать смех. В голосе Девира слышалось искреннее раскаяние, но она не собиралась так легко выпускать его из своих когтей. Нет, этому мужчине предстояло служить ей верой и правдой в течение всего сезона, исполняя малейшую ее прихоть.
– Давайте-ка выложим карты на стол, мистер Девир. Сейчас вы целиком в моей власти, и в нынешних обстоятельствах я не могу спустить вам подобную дерзкую выходку. – Девир вскинул голову, ноздри его гневно дрожали. Он лишь сейчас понял, как глубоко увяз. Эта женщина загнала его в западню. Ливи стало почти жаль его. Почти. – Однако, – продолжила она, – после событий минувшего года я ожидала потока унижений. Мой отец верит, что свет сочувствует мне, но мы-то с вами знаем, как обстоит дело в действительности, верно?
Девир опустил глаза и стиснул кулаки так, что швы на перчатках туго натянулись. Да, он хорошо знал, как молодые аристократы вроде него смотрят на вдов и падших женщин. Для них это дичь, лакомая добыча, охотничий трофей. Сомнительное положение леди Оливии – и не вдовы, и не кокотки – лишь добавит преследованию пикантную остроту. Победа над ней станет гвоздем сезона.
– Зная свет, я должна разработать план защиты, – заключила Ливи. – А поскольку вы столь любезно вызвались мне помочь, я позволю вам сослужить мне службу.
– Женившись на вас? – Подняв взгляд, Девир посмотрел ей в лицо. Казалось, в его темных глазах читалась мольба о прощении. Ливи пришлось призвать на помощь все свое самообладание. Более слабую женщину взгляд этих глаз заставил бы сжалиться и изменить решение, совершив непоправимую глупость. Но Оливия Карлоу, закаленная в огне скандала, побывавшая в кипящем котле издевательств и насмешек, не собиралась пасовать перед красивым лицом и парой сверкающих глаз.
Внезапный гнев придал Ливи сил. Она недобро усмехнулась, сознавая, что не в силах смягчить хищное, жестокое выражение лица, не подобающее порядочной женщине. В голосе Девира слышался ужас, будто его пугала сама мысль о том, чтобы жениться на ней. Он охотно затащил бы ее в постель, но для брака с ним она недостаточно хороша. По крайней мере теперь. Преступление совершил ее муж, а нести наказание приходится ей. Если бы Суттар не умер, она убила бы его собственными руками.
– Как вам, должно быть, известно, я все еще остаюсь выгодной партией, – безжалостно заявила Оливия. – Я всецело распоряжаюсь своим приданым, составляющим около пятидесяти тысяч фунтов. Вдобавок граф, мой отец, намеревается передать своему наследнику, нашему дальнему родственнику, лишь титул и весьма скромный майорат. Все остальное, даже замок Холиншед, достанется мне. – Девир кивнул, стиснув зубы так крепко, что на скулах заиграли желваки. Оливия прогнала с лица усмешку. – Однако я не предлагаю вам разделить со мной мое богатство. Вы нужны мне всего на один сезон, чтобы служить мне щитом, а потом наши дальнейшие пути разойдутся.
Девир недоуменно нахмурился. Темные глаза его недоверчиво сверкнули. Этот человек определенно был не глуп.
– Расторгнутая помолвка вобьет последний гвоздь в гроб вашей репутации.
Ливи кивнула:
– На это я и рассчитываю. Еще один скандал, и отец никогда больше не заставит меня сопровождать его в Лондон. Я смогу прожить остаток дней, как мне заблагорассудится, буду сама себе хозяйкой.
– Надеюсь, вы понимаете, на что идете, – медленно проговорил Девир, не скрывая недоверия. – Отправив меня в отставку, вы вернете мне то злополучное письмо?
– Разумеется, – заверила его Ливи. – Но вам придется заслужить свободу, можете не сомневаться.
Глава 3
– Давняя привязанность? – протянул граф Арлингтон, явно не поверив ни одному слову гостя. Он вскинул брови, с сомнением наморщив лоб. В глазах его мелькнула досада.
– Да, милорд, – смиренно проговорил Роуленд, стараясь изо всех сил сохранять серьезность. С непривычки это давалось ему нелегко, приходилось тщательно следить за выражением лица, вдобавок мешала буря чувств, бушевавшая в его душе, – странная смесь волнения, страха и радостного предвкушения. Пусть его вынудили шантажом сыграть роль суженого леди Оливии, но это новое положение как нельзя лучше отвечало его целям – оно могло помочь ему выиграть пари, заключенное с Воном и Тейном. И то, что его «возлюбленная невеста» ни о чем не подозревала, придавало затее Роуленда особую прелесть.
Отец леди Оливии, далеко еще не старик, от силы лет на десять старше самого Роуленда, смерил его испытующим взглядом. Доводы «пылкого влюбленного» не убедили графа. Должно быть, Арлингтон женился, даже не достигнув совершеннолетия, ведь возраст его дочери близился к двадцати пяти.
Роуленд подавил минутное замешательство. Как убедить графа в своей искренности, прежде чем его сомнения перерастут в откровенное недоверие?
– Однажды я уже потерял Оливию, – сказал он. – Сознавая, что младший сын не лучшая партия для богатой наследницы, я не добивался ее руки, как следовало бы, но во второй раз не совершу подобной ошибки.
– Значит, вы считаете себя вполне достойным ее руки теперь, когда она слывет «гнилым товаром». – Губы Арлингтона сжались в тонкую жесткую линию, и у Роуленда невольно перехватило дыхание. Граф говорил без обиняков, не стесняясь в выражениях. Этот человек, хоть и был намного моложе отца Роуленда, явно привык, чтобы все вокруг подчинялись ему. Такова привилегия пэров. Высокое положение придает им высокомерие независимо от возраста.
– Нет, милорд. Положение мне видится иначе, хотя допускаю, что другие, возможно, не разделяют моей убежденности. – Роуленд наклонился вперед, смело глядя в глаза графу и стараясь придать голосу твердость и уверенность. События развивались слишком стремительно, чтобы он успел подготовить убедительную речь, вдобавок после ночной попойки в голове его гудел тяжелый колокол. – Леди Оливия не совершила ничего дурного. Она пострадавшая сторона, и я готов умереть, чтобы доказать это.
Хмурая гримаса Арлингтона смягчилась.
– Будем надеяться, до этого дело не дойдет, мистер Девир, – со вздохом произнес граф, откидываясь на спинку кресла. – Это я настоял на браке дочери с негодяем и теперь несу полную ответственность за последствия своего опрометчивого поступка. Видя, как жестоко я ошибся, на этот раз я готов позволить Ливи поступить согласно собственной воле, и если она остановила выбор на вас, значит, так тому и быть.
– Благодарю вас, милорд, – отозвался Роуленд. Ему вдруг показалось, что на плечи навалилась огромная тяжесть, пригибая его к земле. Грудь словно сжало тисками, стало трудно дышать. Что ж, дело сделано.
Он хотел завоевать расположение лорда Арлингтона, добиться от него согласия на брак, чтобы выполнить свою часть сделки, но теперь, когда граф уступил, обязанность защищать леди Оливию от злых нападок света ложилась на самого Роуленда. Его вдруг охватило щемящее чувство, похожее на вину. Он поспешил подавить его. В той игре, что они с леди Оливией затеяли, не было места угрызениям совести.
– Не благодарите меня прежде времени, – произнес Арлингтон. В глазах его блеснул знакомый недоверчивый огонек. – Думаю, несколько месяцев спустя вы оба, возможно, пожалеете о своей поспешности.
– Вы хотите сказать, что ваша дочь вскоре одумается и поймет: младший сын графа для нее не лучшая партия. Леди Оливия вправе рассчитывать на большее.
– Откровенно говоря, да. Вдобавок роль ее верного рыцаря может показаться вам утомительной. Знаете, это крайне мучительно – видеть, как та, кого вы любите, подвергается преследованиям и унижениям, и знать, что вы бессильны этому помешать.
Парадная дверь закрылась с негромким стуком, который остался бы незамеченным, если б Ливи не сидела как на иголках в ожидании отцовского вердикта. Она взволнованно перевела дыхание и прижала руки к животу, сдерживая тошноту. Лишь прочный панцирь корсета не давал ей безвольно поникнуть, заставляя сидеть прямо, гордо расправив плечи.