Заземление (СИ)
— Как бы мы с тобой ни ссорились, мне нужна твоя вера, — губы Кантаны тронула едва заметная улыбка. Приоткрыв веки, Нери заметил, что девушка без смущения смотрит прямо в его глаза.
Молния разрезала небо пополам, сверкнув фиолетовой линией. Кажется, гроза не собиралась сдаваться. Не прошло и секунды, как оглушительный разряд грома сотряс воздух.
— Покровители благословляют нас на свершение! — воскликнула Кантана, отстраняясь. — Мы должны идти на Путь. Хотя бы для того, чтобы не промокнуть.
Она рванула к Башне, раскидывая ногами гальку.
— Это всего лишь гроза, не драматизируй, — отозвался Нери. Ушибленная нога вяло ныла при каждом шаге, и он едва поспевал за нею. — Научно доказано, что наша жизнь не управляется никем, кроме нас самих.
— Ты оскорбляешь такими заявлениями Покровителей, — Кантана сдвинула брови. — Ты отрицаешь всю высшую составляющую человеческих чувств, как таковую. Тогда почему ты идёшь сейчас спасать свою подругу?
— Альтруизм — это инстинкт. Выживание в одиночку бесперспективно, поэтому он заложен в природе человеческих особей, — безапелляционно высказался Нери.
Укоризненное личико Мии снова всплыло в памяти, как маяк. Он врал Кантане. Он бессовестно врал…
Багровые лучи заката растаяли в ворохе набежавших туч. Зловещий силуэт Башни медленно приближался. Поле с цветками календулы осталось позади. Тропинку теперь обрамляли иссохшие пучки дикого вереска и поникшие полевые цветы.
— Говорят, что до Возмездия к началу годового цикла всегда выпадал снег, — задумчиво произнесла Кантана, поддев носком сухой цветок. Сморщенные лепестки посыпались из чашечки, разлетаясь по ветру. — Ты когда-нибудь видел снег, Нери?
— Каждый Новый Год вижу, — Нери пожал плечом, стараясь не упасть под потоками ураганного ветра. — Его привозят на главную площадь Иммортеля с городского хладокомбината.
— Он даже не падает с неба? — разочарованно протянула Кантана. — Значит, нам сказки рассказывают?
— Нынешний климат не позволяет, — пояснил Нери. — До Пере… до Возмездия зима… Ну, то есть, первый сезон, как у вас говорят, был более холодным. Мне сложно представить, как в таких условиях выживал человеческий вид, но это не миф. Так что, снегопадов и у нас нет уже много десятилетий.
— Знаешь, о чём я всегда мечтала? — Кантана окинула Нери лукавым взглядом. — С самого детства я хотела, чтобы снегопад ознаменовал мою смерть.
— Брр, — он поёжился. — Ты ненормальная. Даже у меня в детстве не было суицидальных мыслей.
— Мама говорит, что смерть может забрать нас в любую секунду. Я считаю, что если уж умирать, то красиво, — Кантана улыбнулась, поправив цветок в волосах.
Ещё одна молния разрезала скопища туч зловещей стрелой. На этот раз раскат грома не заставил себя долго ждать. Волна вибрации с рокотом разнеслась по полю, коснувшись земли, и с дребезжанием поднялась обратно в небеса. Вторая волна грозы шла по пятам!
— Быстрее, Нери, — Кантана с тревогой поглядывала на сгущающиеся тучи.
— Не указывай, что ли, — выдавил Нери.
Кантана самодовольно хмыкнула и рванула к Башне, чудом не запутавшись в одеждах. Длинная юбка парусом развевалась за её спиной, собирая сухие листья и обломленные стебельки трав. Нери, неуклюже прихрамывая, помчался следом. Свет заходящего солнца, едва проглядывающий сквозь тучи, больно резал глаза. Слёзы бежали по щекам к подбородку.
До пункта назначения оставалось каких-то шестьдесят метров. Нери, щадя пострадавшую ногу, наконец, позволил себе сбавить темп. Кантана ушла далеко вперёд и издали напоминала взлохмаченного ворона.
— Быстрее! — прокричала она сквозь свист ветра. Чёрная фигурка замерла у Башни.
Издалека Нери увидел, как Кантана торопливо подбежала к окну, наполовину ушедшему под землю, и достала из-под накидки исчерченный кусочек пергамента. Приложив странную вещицу к ставням, она крепко прижала её ладонями и уставилась в темнеющее небо. Когда из-под пальцев вырвалось свечение, ставни сами собой распахнулись вовнутрь, обнажая чёрную пасть прогала.
Задыхаясь от быстрого бега, Нери подоспел к Башне. Первые капли дождя упали на землю за его спиной.
— Ты первый, — Кантана показала на проём, подёрнутый тьмой. — Прыгай, не бойся!
3
Когда первые раскаты грома пронеслись над садом, и по подоконнику застучали одинокие дождевые капли, Анацеа снова начали мучить подозрения.
Сначала она думала, что это — лишь реакция на произошедшее утром. Потом убеждала себя, что странное чувство — предвестник суточной головной боли, что напоминала о себе каждое межсезонье. Однако Анацеа обманывала сама себя: она знала причину странного самочувствия. Нарыв назрел и готов был лопнуть, извергая потоки гноя. Правда плавала рядом, и чтобы увидеть её, нужно было лишь повернуть голову. Только сделать это оказалось страшнее всего. Потому что эта истина изменит и сломает всё.
Губительные эмоции прорастали всё глубже по мере того, как день снаружи похищала влажная сиреневая тьма. Казалось, что сумерки вливаются сквозь кожу, застаиваясь в венах. Наверное, именно так душа трещит по швам, теряя всё лучшее, что даровали Покровители.
Прятаться дальше нельзя.
Анацеа обессилено лежала на коврике у камина, пытаясь сопоставить домыслы с фактами. Как противостоять разрушительной силе, что в секунду уничтожила всё?! Как заставить себя поверить, что твоей вины в происходящем нет?! Ответ приходил один — никак. Потому что невозможно убедить себя во лжи. Осталось лишь согревать трясущиеся руки у огня и принимать очевидное, как данность. Пытаться принять.
Миа — не Длань Покровителей. Теперь Анацеа не сомневалась, что фатальная ошибка произошла. Три потока — многовато даже для такой необычной девочки.
Но кто тогда?
— Нет, — проговорила Анацеа в тёмную пустоту гостиной. — Нет…
«Ты знаешь это, — упрямо нашёптывали мысли. — Ты всегда знала. Открой разум. Прими это. Просто уступи себе. И пойми, что правда не всегда бывает такой, как хочется». Анацеа прогоняла неслышимые голоса из головы, заставляя себя концентрироваться на танцующих в темноте языках пламени, но они возвращались. И с каждым разом прилив оказывался более мощным. И всё больше сил требовалось, чтобы поднять голову над океаном смятения и вдохнуть воздух.
Младенец. Младенец с полным ртом зубов…
«Ты знаешь это. Впусти ответ в свою голову, Анацеа!»
Покойная мать всегда говорила, что смирение — главное оружие женщины. И только теперь Анацеа поняла мудрость этих слов. Но не слишком ли часто приходилось Анацеа Бессамори мириться с откровенными издевательствами Покровителей? Но иного выхода и на этот раз не намечалось. Только один: принять. И, может быть, простить.
Она догадалась ещё тогда, просто не позволила правильным выводам выйти из тени эгоизма. Анацеа вспомнила злосчастный день. Озадаченное и одновременно рассерженное лицо Мии напротив. Непозволительная дерзость, рвущаяся изо рта девчонки. Портал, задрожавший в воздухе, едва дверь распахнулась и зашла… Кантана?
Да. Кантана.
Правда накрыла, толкнула в бушующий океан и поволокла в водоворот, но, как ни странно, не принесла боли. Если бы Анацеа спросили об этом, она наверняка отрицала бы, но она приняла этот факт уже давно. Гораздо раньше, чем позволила мыслям очертить его в красках и породить вывод. Лелеять надежду на хороший исход всегда приятнее, чем смотреть в лицо горькой правде.
Восемнадцать лет Кантана жила с ней бок о бок. Восемнадцать лет младшая дочь молчала. Не каялась, не просила совета, не умоляла укрыть. Просто молчала. Осознавать это было намного больнее, чем избранность дочери.
Кантана — Длань Покровителей. Всё встало на свои места и теперь казалось очевидным и отчётливым! И как можно было быть настолько слепой?!
Анацеа перевернулась на бок и застонала в нагретый воздух. Встать не хватало сил. Всё-таки убедить себя во лжи возможно.
Фиолетовая слюда заволокла небо. Молнии рвали тёмные облака на куски. Когда они прокрадывались сквозь завесу туч, вспыхивая белизной, и освещали гостиную, накаляя воздух, становилось жутко. От пустоты, скопившейся внутри. От яда недоверия.