Портрет (СИ)

— Нельзя зарывать талант в землю, мистер Олдридж, — сказал как-то преподаватель, — ибо всякому имеющему да приумножится, а у не имеющего да отнимется.
Джордж удивленно уставился на профессора. Он никогда не принимал литературный дар всерьез. В детстве он сочинял стихи маме на день рождения, родственники веселились от его метких смешных рецензий на фильмы или выступление важного политика по телевизору. Но это все. Джордж всегда знал, что возглавит семейный бизнес и не представлял другого развития событий.
— Я вижу в тебе талант, Джордж, — еще раз повторил Пинс, — не погуби его.
И в очередную ссору с отцом младший Олдридж выбил у того почву из ног — выкрикнул, что переведется с юридического факультета на журналистский. Это было шоком для отца. Да что говорить, это было шоком даже для самого Джорджа.
— Мне нет дела до твоих желаний или нежеланий! — орал Олдридж старший. — Ты наследник империи, ты должен исполнить долг. Я не позволю поступать как капризный самонадеянный мальчишка. Слишком долго я потакал тебе. Ты станешь моим партнером или станешь никем!
Джордж встал в позу. Упрямство было отличительной чертой семьи Олдриджей, и он сполна унаследовал его от родителя. Джордж ответил, что у него одна жизнь, и он хочет ее прожить так, как считает нужным, а не по указке папаши. Обычная ссора вылилась в долгое многолетнее противостояние. Джордж не думал, что отец прекратит давать ему деньги, но тот полностью перекрыл поступления. Джордж остался совершенно один и без гроша в кармане. Пришлось браться за ум, переехать в общежитие, распрощаться с Порше, костюмами от Бриони, вечеринками и выпивкой.
Бабушка с мамой иногда подкидывали ему денег втайне от отца, но к былому стилю жизни Джордж уже не вернулся. Впервые в жизни он пошел работать. Помог ему в этом профессор Пинс. У того были связи в журналистском мире. Потихоньку, мало-помалу, Джордж открывал для себя необъятный мир современной прозы. И чем больше он писал, тем яснее понимал, что занимается именно тем, чем нужно. Что он все делает правильно. А если иногда его терзали сомнения, он открывал «Сборник международных договоров» или «Гражданский кодекс» и читал пару страниц.
После университета Джордж пять лет проработал журналистом. Трудился, где придется, даже одно время вел страницу в женском журнале. Быстро слетело высокомерие и аристократизм. Он жил на съемных квартирах, питался в фастфудах, носил дешевые джинсы и стригся в забегаловке в соседнем супермаркете. Оббивал пороги агентств и издательств, пытаясь пристроить очередную статью. Набравшись опыта, Джордж сел за собственную книгу. Заветным желанием было не прославиться, а то, чтобы отец его понял. Чтобы оценил его талант, о котором все твердили, чтобы позволил вернуться в семью. Но и после второй книги, которая, так же, как и первая, стала бестселлером, Олдридж старший не желал разговаривать со строптивым сыном.
А потом Джордж на одном из светских раутов познакомился с Изабеллой Касс. Она обласкивала вниманием молодые дарования, присматривалась к перспективным художникам, поэтам, писателям, приглашала на вечеринки к себе домой. В особняке ее отца постоянно толпился народ. Сеньор Касс сам был из богемы, и Изабелла выросла, окружённая талантами. Она выуживала гениев, словно рыбак в пруду, используя соблазнительную и беспроигрышную наживку — свою красоту, обаяние, неслабые связи в мире картин и изящной словесности.
Между ними сразу же вспыхнула страсть. Конечно, Джордж встречался с девушками. И в колледже, и потом, когда работал журналистом. Но такой изысканной красавицы у него еще не было. Все в ней было идеальным. Лицо, фигура, воспитание, лоск. Умение преподнести самую посредственную мазню какого-то неизвестного художника, как шедевр. Они даже спорили, сможет ли она продать картину вдвое больше, чем она стоила. Изабелла могла, и это восхищало Джорджа.
Изи, как он ее ласково называл, хвалила и превозносила его талант до небес. И это было как бальзам на душу. Он купил в кредит виллу на побережье, недалеко от особняка ее отца. Стал опять носить дорогие костюмы и швейцарские часы. И пусть Олдридж старший по-прежнему отказывался общаться с ним, это не мешало наслаждаться жизнью.
Алан улетел в Париж. Джордж проводил его до вертолетной площадки и вернулся домой. Лаура звала его. Он вошел в кабинет, запер дверь и подошел к картине. Теперь она была в его власти. Странное чувство удовлетворения и обладания охватило Джорджа. Он хотел узнать о ней все — откуда эта девушка, где родилась, кто был моделью, как и когда была нарисована. Но все потом. А сейчас Джордж просто смотрел. Пристально, жадно, впитывал в себя каждый миллиметр полотна, каждый мазок.
Он увидел, что у девушки были серые, как грозовое небо, глаза; маленькие ушки, почти скрытые золотистыми локонами; ровный изящный носик. Ее пальчики на ногах были со слабым голубоватым оттенком. Скорее всего она замерзла, стоя на каменном полу. Узкое колено натягивало плотную ткань рубашки, поэтому создавалось впечатление, что она собирается делать шаг, но как-то неуверенно, словно боится чего-то. Джорджу вдруг захотелось прижаться губами к картине. Он озадаченно помотал головой, прогоняя странную мысль. Что это с ним? Такого еще не было ни разу.
Он отошел к своему столу, сел, включил ноут и создал чистую страницу. В голове вырисовывался новый роман. Он напишет любовную историю. Он никогда еще не писал о любви, самое время попробовать. Первый его роман был о студентах, второй о слепом мальчике. Героями третьего стала семья беженцев, у которой он брал интервью, работая журналистом. Значит, четвертый будет о любви. О безответной любви бедного юноши и богатой девушки. Возможно, он даже возьмет за основу мир средневековья.
***
Проснувшись от длительного сна, я отвратительно себя чувствовала, в голове мутилось. Я плохо понимала слова, двоилось в глазах, в ушах до сих пор стоял равномерный тоскливый гул. Я медленно выплывала из пустоты в новый молодой мир. Меня продали? Этому элегантному красавцу-писателю? Для чего я ему нужна, и что теперь со мной будет? Увы, мало что зависело от моего желания или нежелания. Я не имею права голоса, не имею ног, чтобы сбежать, или рук, чтобы выбраться из рамы. Я лишь изящно нарисованное изображение давно умершей девушки.
Мужчина сидел за широким столом и чем-то стучал. 3вук был подобный на далекий стук каблучков по галерее. Иногда он поглядывал в мою сторону, и я встречалась с проницательными ярко-голубыми глазами.
За спиной у писателя располагалось огромное широкое окно, и я впервые в своей жизни увидела океан. Это потом, спустя много дней, я узнала, как называется эта бескрайняя серая колышущаяся масса воды. А вначале я была просто поражена и напугана. Дом стоял на холме, с которого открывался ошеломляющий вид. Я видела солнце, опускающееся за горизонт, огромных птиц, планирующих над водой, видела зеленую траву, деревья и камни. И все это только из одного единственного окна. Как же много всего в мире! Как же он огромен и интересен! А я за столько веков знала только гостиные, спальни и музейные залы.
Был еще один огромный плюс в моем теперешнем расположении. Справа от стола писателя стоял шкаф с книгами. Его дверцы были стеклянными. И всегда, когда писатель открывал створку, чтобы достать какую-либо книгу, в стекле отражалась моя картина. Не очень четко и немного искаженно, но я могла видеть себя со стороны.
Да. Это она, та самая Лаура, которую я видела давным-давно. Но все-же немного другая. Та Лаура была покорным, робким цветком, безропотно смирившимся со своей судьбой. Девушка же на картине смелая и сильная. Такая, какой хотел ее видеть мой Создатель. Он отдал свою жизнь за то, чтобы она жила. Вложил в нее всю свою любовь, боль, страсть... И я... ожила.
Прошло несколько дней. Мужчина просиживал в кабинете с раннего утра до позднего вечера, или барабаня пальцами по клавишам, или черкая что-то в блокноте. Часто он подходил к картине и всматривался в мое лицо, задумчиво кусая губы. Я в ответ рассматривала его. Молодой, красивый и талантливый. Джордж Олдридж младший. Так называл его друг, который привез меня и помог повесить. А еще постоянно восхвалял его книги и быстрый взлет карьеры.