Без боя

Нору шокировала история девушки, и она предложила ей стать гувернанткой. Венди ухватилась за возможность вернуться к нормальной жизни. Это устраивало и Нору, поскольку накануне она рассчитала почти всех слуг, нанятых ещё при муже. Герцогиня выплатила слугам солидные пособия, которых хватило не только для возвращения из Венеции на родину в Англию, но и чтобы длительное время жить, не думая о новом месте работы.
При себе Нора оставила только Норманна Линдсея, брата Эдмунда. Норманн был тенью хозяйки, неотступно сопровождающий её. Когда появилась эта напуганная несчастная итальянская девочка, жизнь Норы приобрела особый радостный оттенок. Спустя месяц Венди уже не просыпалась с криками в холодном поту посреди ночи. Забота Норы помогла бедной девушке перевернуть испачканные страницы своей жизни. Через полгода Венди бегло говорила на английском языке.
И хотя Венди всё отчётливо помнила, она сумела жить дальше с улыбкой. Вот и сейчас, стоя напротив своей хозяйки, одетой как принцесса, Венди улыбалась.
Ещё раз Нора взглянула в зеркало и вышла из комнаты. Спускаясь по лестнице, ей казалось, она идет не на бал, а к эшафоту. Но и не идти она не могла. Завидев её, Риккардо на миг остолбенел. В этом наряде каждый мужчина мог увидеть в Норе женщину наивысшей пробы:
«И за кем из сестёр мне присматривать?
Ведь и за Норой на этом балу нужен глаз да глаз».
— Ах, как Вы прекрасны! — восхитился Арлен.
— Как всегда, — тихо произнёс Риккардо и, приложив усилия, отвёл взгляд от Норы.
Арлена подумал, что его друг не оценил перемены в облике Норы. А для самой Норы реплика герцога была дороже всех возможных комплиментов. Сказанные им слова она расценила, как констатацию своей привлекательности для него в независимости от тех нарядов, что на ней одеты. Он высоко оценивал её саму, а не те сменные оболочки, что могла она менять, или не менять.
А Риккардо в этот момент заставлял себя не смотреть в её глаза. Не смотреть, чтоб не сойти с ума от тех желаний, которые разрастались только от мысли, что она есть на земле. Что он знает, как её зовут. Что он может насладиться одним пространством с ней. Дышать с ней одним воздухом.
Через минуту на лестнице появились Мадина и Линда, а следом графиня Маргарет Морсби и Шарлотта Медоуз. Наряд каждой из них был по-своему великолепен. И лишь в силу возраста Мадины и Линды внимание Арлена было приковано именно к ним.
«Боже мой, — подумал Риккардо, — когда же я их выдам замуж?
Спокойствия мне не видать!»
— Дайте, я на вас полюбуюсь, — попросил Арлен, осматривая мать, Мадину и Линду. — По крайней мере, теперь мы с герцогом точно будем знать, за кем присматривать. И даже не смотря на то, что на вас будут маски, уж по платьям мы узнаем вас.
— Арлен, присматривать вам стоит только за сёстрами Редклифф. Нам же с Шарлоттой угрожать на балу ничего не может. В таком возрасте, как у нас, любое внимание со стороны мужчин — комплимент, да и только! — улыбнувшись, сказала мать Арлена.
Нора предпочла не заострять внимание, что за ней «присматривать» тоже нет необходимости. Она подошла к сестрам, поцеловала каждую и пожелала хорошего вечера. Она готова была использовать любой шанс, чтобы вырвать сестёр из крепкой хватки герцога. И этот бал был прекрасным шансом. Он позволял привлечь внимание знатных мужчин к Мадине и Линде. То есть появлялась надежда на счастье для каждой из них. И не было у Норы претензий к герцогу, как к будущему зятю. С точки зрения выгоды такого союза в глазах общества, вариант превосходный.
Здесь были другие тревоги.
Нора понимала, герцог не любит ни Мадину, ни Линду. Ему вообще было без разницы на ком жениться. К тому же, желание герцога заключить брак с ней самой, окончательно убедило, что он очень странно, можно даже сказать, легкомысленно относится к выбору супруги. И эта легкомысленность Нору ужасала:
«Нет взаимной любви — нет брака».
К такому выводу Нору привела трагедия собственной жизни. Она часто думала, что была б она немного сильнее, не страдала б последние четыре года. Но она не смогла защитить себя. Поэтому сейчас всеми силами пыталась оградить сестёр от неправильного выбора.
Две черные лакированные кареты, запряженные по три пары лошадей черной масти, триумфально ехали по улицам Лондона на бал.
Герцогская карета была комфортней кареты графа Морсби, поэтому Риккардо разместил дам именно в ней. Сам же сейчас ехал с Арленом во второй карете.
— Арлен, у меня к Вам просьба.
— Я Вас слушаю.
— Постарайтесь контролировать общество мисс Линды. Сам я не могу разорваться, если они с мисс Мадиной решат порознь проводить время. Репутация опекаемых мною дам — превыше всего. Однако если кто-то из джентльменов будет вести себя по-честному в отношении их, я возражать против такого общения не стану. Но мне нужно знать, что сестры в безопасности. Вы мне поможете?
— Конечно! Напомните только, мисс Линда в голубом платье?
— Нет, это мисс Мадина. Ваша в серебристо-белом.
— Как Вы их различаете? — смущённо, спросил Арлен.
— Раньше с этим были проблемы, но со временем увидел — они очень разные. И не только внешне. Линда спокойная, сдержанная, Мадина предприимчивая и озорная. Её-то я и буду сегодня вечером усиленно опекать.
— Так значит, Ваш выбор сделан в пользу мисс Мадины? Я бы предпочёл жену с покладистым характером. Нестроптивую.
— В таком случае, ни одна из дочек герцога Френсиса Редклифф Вам в жёны не подойдёт. А что касается моего выбора… я вынужден промолчать, пока не буду убеждён в возможности такого союза.
— Что Вас смущает? Они ведь обе уже дали согласие на брак.
— А Вы не допускаете мысли, что это не совсем искреннее поведение с их стороны?
— Не понимаю Вас.
— Граф, я знаю, Вы человек чести. Вы не станете вредить женской репутации, поэтому я с Вами открыто разговариваю на эту тему… Недавно мне стало известно, что согласие на помолвку со мной сёстры рады будут аннулировать. Их ранее данный положительный ответ — недоразумение. Фарс.
— Не может быть! И что теперь? Вы будете добиваться руки одной из них?
— Нет. Отныне я всего лишь их опекун. Мне нужно только оградить их от потенциальной опасности быть скомпрометированными. Особенно сегодня. И Вы, граф, мне в этом поможете.
— Конечно, помогу! — Арлен задумался и после недолгой паузы смущённо спросил, — А ревнивый покровитель герцогини сегодня будет на балу?
— Обязательно будет!
Арлен глубоко вздохнул и нервно поправил свой воротник, будто он его душил. А Риккардо, сжимая руку в кулак, посмотрел в окно.
Воспоминания событий шестилетней давности стали, словно вспышки молний, пролетать в его сознании. Вот он на балу, счастливый, танцует с Лорейн Ситен. Перспектива их отношений, хоть и не такая радужная, как до продажи отцом имения, но всё ещё существует. А в следующую секунду перед глазами Риккардо раненый дворецкий, убитый отец. Ему сообщают о краже денег. После похорон отца он наследует графский титул и… понимает, что утратил ВСЁ. Последнего из родителей. Надежду на Лорейн, на свою собственную семью и дом. Затем последовали картинки из его путешествия по Европе. Следы ранений, приобретённых в ходе выполнения заданий, и сейчас красовались в виде шрамов на его теле. Но это уродство — ничто, против того душевного ранения, которое он носил в душе. Его разбитые надежды, словно ржавые осколки, застряли в нём.
Сейчас он снова ехал на бал. По иронии, как и в прошлый раз, ехал на бал в карете Арлена. Но теперь многое изменилось.
«Надолго ли?
Вдруг всё изменится в одну ночь, как тогда. Мысль о потере титула герцога пережить можно, а снова потерять любимую женщину — выше моих сил. Много лет назад я сам отдал другому свою возлюбленную. Такой осознанной жертвой надеялся защитить от бедности хотя бы её.
Спустя столько лет без любви, я перестал быть таким же жестоким к себе, как раньше. Теперь, когда все мои надежды на счастье связаны с Норой, я не смогу отказаться от неё ни при каких обстоятельствах. Пускай это моя слабость, моя уязвимость, но я больше не могу жертвовать ничем и никем, включая себя. Мне тридцать лет и уже вышло время делать широкие жесты.