Тариф "Королевский" (СИ)

— Нет, никогда не были и не будем. У каждого из нас свои предпочтения. Командир предпочитает моего сына, а я — дрочить на светлый образ… впрочем, неважно. — Барнс облизал ложку. — Всё просто, Стиви. Он тебя не предавал, потому что никогда не был на твоей стороне или на стороне Гидры. Это работа, грязная, тяжёлая, но всего лишь ра-бо-та! Единственное — командир прокололся на мне. Не смог следовать контракту и лупить шоковой дубинкой под колени за любой проёб, а отогревал по мере своих сил.
— За это я ему благодарен. Но остального не понимаю. — Стив покачал головой. — Впрочем, чёрт с ним, с Рамлоу. И даже чёрт с тем, что ты не против него и твоего сына. Для меня важен ты. Как ты живешь? Чем занимаешься? Что тебе теперь нравится?
— Джек взрослый мальчик, дурной, но взрослый. Да и почему бы не командир? В нём я уверен, он моего сына не обидит. — Пустое ведро из-под мороженого было отставлено в сторону. — Пойдём на пляж? Уже жарко и можно купаться, там и поговорим. У нас есть пиво. Ты пьёшь пиво, Стив?
— Пью, но оно на меня не действует, — пожал плечами Роджерс. — Да и вкус у него странный. — Он поднялся. — Пойдем.
— Значит, не будем переводить продукты.
Барнс достал из навесного шкафчика полотенца и, крикнув командиру, что они уходят, повёл Стива на пляж.
— А что мне нравится? — Барнс оглянулся через плечо, облизав взглядом массивную фигуру Стива. — Жить. Мне нравится жить, наёмничать, кормить Роллинза, ездить в магазинчик Дадди и не чувствовать на шее ярма из «правильно и должен». А чем живёт национальное достояние Америки? — спросил он, поправил резинку трусов и, расстелив полотенце, сел на него.
— Сейчас — бездельничаю, — признался Стив. — ЩИТ развалился. Я сам его развалил. Организация, настолько пронизанная Гидрой, полностью себя скомпрометировала… Джеймс. Ты раньше ненавидел это имя. Я так и не понял почему.
— Оно ужасное. Джеймс, — протянул Барнс. — Я его и сейчас не люблю. Но тут с мотивацией сложнее. Командир говорил, что это нормально, когда что-то не нравится. Вот мне не нравится имя Джеймс. — Барнс поднял взгляд на Стива. — А дальше что? Вот развалил ты ЩИТ, и что будешь делать дальше? У меня сын женится и королём стать хочет. Если у него получится, то мы, скорее всего, переберёмся в Европу.
— Ну… — Стив сел рядом, но так, чтобы не касаться Барнса, — сейчас всех Мстителей собрал у себя Тони. Тони Старк. Сын Говарда. Иногда бывают миссии. Не знаю, что дальше, Джеймс. Всё развалилось. Я пытался искать тебя… Собственно, только этим и занимался. А почему королём? Как такое возможно? Он настолько взрослый? Как его зовут?
Барнс расплылся в улыбке. Он любил разговаривать о Джеке.
— Джеку двадцать пять. Так вышло, что Зимний не настолько стерилен, как всем казалось, вот и родился в маленьком королевстве маленький принц. — Нашарив телефон, Барнс прижался плечом к плечу Стива, замер на мгновение, чтобы не выдать себя, впитывая его тепло, и открыл сохранённые фотографии. — Командир говорит, что мы похожи.
Стив взял телефон, чуть задержав пальцы на пальцах Барнса.
— Он твоя копия, — покачал он головой. — Только суровее, что ли. Ты был такой смешливый, а он серьезный. Мрачный даже. И принц? — Он помолчал и спросил: — Можно я тебя поцелую?
Барнс вздрогнул, тряхнул головой и расхохотался. А он-то думал, решил сам для себя, что сказанное вскользь на кухне «люблю» было не о том. Ведь любить можно очень по-разному. Сам Барнс любил и научился разделять любовь к Стиву и, скажем, к командиру и Джеку.
Обхватив ладонями лицо Стива, Барнс аккуратно, на пробу, коснулся его губ своими. Стив ответил неумело и жарко, жадно и голодно. Он целовал и целовал Барнса, трогая кончиком языка губы и прикрывая глаза. Ненадолго оторвавшись, он выдохнул:
— Так и не решился ни до войны, ни на войне. Корил себя за это, ты не представляешь как.
— Представляю, — выдохнул Барнс, притягивая его к себе, погладил по голове, коснулся губами шеи, местечка за ухом. — Но всегда думал, что буду шафером на твоей свадьбе, помогать нянчить маленьких светленьких Роджерсов и бояться выдать, что половину жизни дрочу на их отца.
— Сейчас в Штатах можно жениться мужчинам, — сообщил Стив, обхватил Барнса за плечи и повалил на песок, снова целуя.
Барнс плавился, жался к Стиву, до конца не смея поверить в реальность происходящего. Ему столько раз снились широкий разворот плеч, ясные голубые глаза и губы, о которых он мечтал с тех пор, как поймал себя на разглядывании выпирающих позвонков на шее лучшего друга и на желании коснуться их губами.
— Замуж я за тебя не пойду, компания у тебя… неподходящая для беглых гидровцев, — улыбнулся Барнс в губы Стива.
Стив обхватил его за талию, прижал к себе.
— Ты классифицируешься как военнопленный, — сообщил он. И снова поцеловал Барнса, прижимаясь грудью к груди, притираясь бедрами.
— Мне нравится моя жизнь, Стиви, и я люблю тебя, всегда любил. — Барнс обхватил Стива ногами, прижался, давая почувствовать своё желание, оттягивающее тонкую ткань трусов. — Но я не уеду с тобой. У меня там дом и Роллинз. Хочешь, он станет и твоим домом?
— Хочу, — прошептал Стив. — Хочу. Даже если ты переберёшься в Европу.
У него стоял, как каменный столп.
Коротко застонав, Барнс толкнул Стива в грудь, переворачивая его на песок, навалился сверху, прижался. Ткнулся лбом в солнечное сплетение, стараясь хоть немного отдышаться, взять себя в руки, не поддаваться ослепляющему желанию принадлежать. Сполз ниже, прихватил губами через несколько слоёв ткани головку твёрдого члена Стива, со снайперской точностью найдя её под одеждой.
— Ах! — вырвалось у Стива. — Слушай, я… я никогда… — Он застонал и потянул с себя одежду.
— Господи, Стиви… лучше молчи, пока я ещё могу соображать.
У Барнса мутилось сознание. Он едва удерживал себя в руках, помогая Стиву выпутываться из одежды. Скинув и свои трусы, Барнс уселся ему на бёдра, обхватив оба члена живой ладонью, сжал, двинул вниз, лаская.
— Застрелюсь, если сейчас проснусь один, — выдохнул он Стиву в губы и снова сполз вниз, наклонился над его членом, лизнул головку, пробуя на вкус, и заурчал.
Стив был горьковато-пряным, вкусным. Рот наполнился слюной, тело прошило судорогой удовольствия от одного ощущения толстого, перевитого крупными венами члена во рту.
Барнс подался вперёд, пропуская в глотку, насаживаясь до самых яиц, почувствовал, как непривычные мышцы протестующе заныли. Хотелось сделать Стиву хорошо, чтобы он метался, комкая полотенце, высоко вскидывая бёдра, и стонал, распугивая птиц и немногочисленных соседей, решивших именно сейчас прогуляться по песочку.
Ему было всё равно, видит ли их кто. Барнс наконец получил Стива в единоличное пользование, и пусть тот уедет — но сейчас он рядом, под ним, прячет глаза за пушистыми ресницами, кусает губы, чтобы не стонать.
Барнс сглотнул, сильнее сжимая член Стива во рту, лизнул яйца и выпустил блестящий от слюны ствол.
— Стиви… — сипло прошептал он, облизал себе пальцы на правой руке и завёл за спину, наскоро себя растягивая. Барнс не хотел ждать. Пусть это будет больно, горячо до невозможности, но он подохнет, если не ощутит всю эту твёрдость глубоко в себе.
Барнс насадился одним длинным долгим движением, замер, выламываясь в спине, хватая ртом воздух.
Стив вцепился в его бедра и вскрикнул.
— О господи, — выдохнул он, с трудом удерживаясь от того, чтобы не начать вбиваться в сильное горячее тело. Погладил Джеймса по бедрам, сжал в ладони его твёрдый член, обласкал маленький тёмный сосок. И всё-таки подался вверх.
— Какой ты огромный, — заскулил Барнс, падая Стиву на грудь. — Ну же, еби меня, Стиви!
Стив обнял его, притиснул к себе и начал двигаться, сначала неуверенно, неумело, постепенно угадывая ритм и набирая скорость.
— Люблю тебя, — выдыхал он. — Господи, как же я тебя люблю!
Он трогал и гладил Джеймса везде, куда мог дотянуться, целовал шею, плечи, отплёвываясь от длинных волос, гладил по спине и ягодицам, ласкал пальцами растянутый вокруг члена вход, целовал в губы, в небритый колючий подбородок, оглаживал ладонями напряжённые под кожей мышцы.