Там, где любовь

— Правда?
Зная Морин Аттертон, нетрудно предположить, какие шикарные скандалы она бы ему закатывала, будучи в «его штате».
— Правда, Дон. Я не люблю, когда за меня решают.
— Должен же кто-то рискнуть!
— Знаешь что? Пойди пройдись по солнышку, потом посиди в тенечке, а сюда больше не возвращайся.
Дон нахмурился, изо всех сил сдерживая смех, и прорычал;
— А я тоже не люблю, когда мне приказывают!
— Должен же кто-то рискнуть! Не хочешь уходить — стой здесь. Хоть до ночи.
— У меня идея получше. Давай попробуем начать все сначала.
— Что-о-о?
— Ну виноват я, виноват! Я над тобой слегка подшучивал, вот и все. Прости меня.
— Нет!
— Морин Аттертон!
— Я внимательно вас слушаю.
Дон отлепился от дверного косяка и с размаху бухнулся на колени. Ида взвизгнула, Морин вытаращила глаза.
— Морин, красавица, мне сегодня пришло в голову, что мы толком не виделись целых шесть дней!
— Ну и?
— Ну и я подумал, что, если я приду к ней в магазин, упаду на колени и попрошу ее пойти со мной на ланч?
— Придурок!..
— А она скажет мне: «Придурок, конечно, пойду, ведь я тоже скучала все эти долгие шесть дней…»
— Прекрати паясничать…
— «…Прекрати паясничать, возьми меня на руки и унеси из этого пыльного магазина туда, где мясо шипит на углях, а молодое вино сверкает всеми оттенками красного…»
— Я люблю белое…
— «…Всеми оттенками белого…»
— Дон О'Брайен, немедленно заткнись и скажи только одно…
— О, эта женская логика! Хорошо, я молчу и готов сказать все, что ты хочешь услышать.
— Я смогу заказать то, что хочу я? Ты не заставишь меня есть то, что любишь ты?
— Фея, ты сможешь заказать нектар и амброзию, а потом вылить их мне на голову, если это доставит тебе удовольствие. Да, а десерт…
— Что десерт?
— Можешь заказать два десерта. Или даже три. Ну, соблазнил я тебя?
В зеленых глазищах Морин заплясали искорки смеха. Она величаво выпрямилась.
— Я буду готова через полторы минуты, мистер О'Брайен. Соблаговолите подождать на улице.
Дон издал охотничий клич индейцев-навахо и с триумфом выкатился из магазина, по дороге поцеловав в смуглую щечку взвизгнувшую от восторга Иду.
Морин сидела и жмурилась от удовольствия. Салат с креветками был превосходен. Вино — выше всяких похвал. Собеседник… что ж, возможно, слегка болтлив, но в преддверии десерта и это уже не казалось недостатком.
— Ну-с, теперь расскажи мне о Джеки. Какой он, твой сын?
Она вздохнула и начала рассказывать, изо всех сил стараясь не выглядеть восторженной молодой мамашей, которую в собственном чаде восхищает абсолютно все, Это было нелегко, потому что Джеки и в самом деле был чудесным парнем, и Морин уже очень по нему скучала. Ее удивило, как внимательно слушал ее Дон, еще больше удивило то, что он попросил показать ему фотографию сына.
Фотография всегда лежала у нее в сумочке. Дон долго рассматривал ее, а потом спросил слегка изменившимся голосом:
— А фото отца Джеки у тебя есть? Мальчик его видел?
Понятно, Дон ведь думает, что они в разводе. Морин опустила глаза в тарелку и решилась.
— Нет. Его отец… он погиб, когда Джеки было всего два месяца.
— Извини.
Не за что, Дон, не за что. Мой муж погиб, предварительно бросив нас. Он никогда не интересовался сыном. Он нас оставил. Фу, как противно и безысходно это звучит, Потому она никогда об этом и не говорила. Считала, что для Джеки легче считать отца просто погибшим. Просто погибшим.
— Морин, прости, правда, я…
— Не надо извиняться. Это было очень давно. Целую жизнь назад.
— А семья? У тебя есть кто-нибудь, кроме деда-дядюшки и сестры?
И она рассказала Дону о родителях, о том, как они погибли и как они с сестренкой остались одни, о тетке Мардж, о доме в Шотландии, о том, как она устала работать в магазинчике, но не может бросить деда…
— Ты все эти годы у него работаешь?
— Да.
— А поискать другую работу не пробовала?
— В общем-то, пробовала, посылала пару резюме, холила на собеседования…
— Ну и что?
— Видишь ли, дед не смог и не сможет найти никого на мое место, ведь зарплата очень маленькая.
— Я все понимаю, но ведь это, строго говоря, не твои проблемы.
— И это я тоже знаю. Как объяснить… понимаешь, у нас такая семья… всегда была такая.
Мы все — одна кровь. Дед стар, я не могу его бросить. Даже если мне предложат миллион долларов и виллу в Майами.
Дон грустно улыбнулся.
— И под железною броней живое билось сердце… Такова ты на самом деле, Морин Аттертон.
— Не думаю, что в этом есть что-то удивительное. Он мой дедушка. Он играл со мной, дарил мне конфеты, строил со мной шалаши, катал на пони…
— Почему магазин не приносит прибыли?
— Причин много. Во-первых, книги стали меньше читать. Во-вторых, полно новых, светлых шикарных магазинов. Истинные ценители старых книг потихоньку умирают, а молодые люди предпочитают мягкие глянцевые обложки. Или комиксы на темы классики. Дед прекрасно понимает, что с этим надо завязывать, но магазин — это вся его жизнь. Как можно по доброй воле отказаться от собственной жизни?
— Что же будет дальше?
— Не знаю. Продать магазин — он почти ничего за него не выручит. Здание старое, требуется ремонт. Можно сказать, что вместе с товаром покупатель получит целый набор проблем… Печальнее всего то, что будет с дедушкой. Эго может его убить. Ну и я, конечно, останусь без работы.
— Любишь деда?
— Очень. Правда, он умеет вывести меня из себя лучше всех на свете. Он ворчит, курит отвратительные местные сигары и категорически отказывается ходить к врачам.
— Морин?
— Да?
— А как насчет бокала вина? Не повторить ли?
— С удовольствием.
Честно говоря, он такого не ожидал. Она, кстати, тоже.
Морин полностью расслабилась. В ресторане она не была целую вечность, тем более не обедала посреди рабочего дня. Она откинулась на спинку стула и рассматривала картины, развешанные по стенам. Смешные сельские домики, пейзажи с овечками, голубые небеса, розовые ангелы, облака, на которых хочется кататься…
— Нравится?
— Нравится. Чьи-то фантазии. Как хорошо, когда можешь перенести свою фантазию на лист бумаги или холст.
— А твои фантазии?
— Ого, О’Брайен, мы лезем в опасную область. Нет, я не думаю, что мои фантазии могут быть перенесены на бумагу.
— Ну, фантазии, собственно говоря, не обязаны быть реальными. Они же фантазии.
— Они тоже бывают разными. Некоторые могут стать реальностью, некоторым не суждено сбыться никогда.
— Тогда расскажи мне о своих… реалистичных фантазиях.
— Хочу спать три дня подряд. И не смей смеяться. Всем дворцам мира я предпочту именно это.
Дон улыбнулся.
— Я и не думаю смеяться. В моей жизни был период, когда я тоже мечтал именно об этом.
Но скажи мне, неужели ты не веришь в осуществление этой незатейливой мечты?
— Верю, но боюсь сглазить. В конце июля на курсах начинаются каникулы. Точнее, перерыв между тестами. Я немедленно залягу в постель и засну. На три дня — это точно, а дальше как пойдет.
На лице Дона появилось мечтательное выражение.
— А я буду приносить тебе в постель завтрак. Горячие круассаны, шоколадный мусс и копченую лососину…
— А я повешу на дверь табличку «Не беспокоить».
— А я буду ходить на цыпочках и не дышать. Знаешь что, Морин Аттертон, давай выпьем вот за что: чтобы ты поскорее выспалась и у тебя настало время иных желаний. Романтических, Нежных. Легкомысленных, взбалмошных и смешных. Купание по ночам. Валяние на пляже.
Любовь на траве под звездами… Хочешь, расскажу тебе о своих фантазиях?
Морин улыбнулась и прикрыла глаза растопыренными пальцами.
— Боюсь, что… боюсь!
— Все равно расскажу. Я мечтаю отправиться с тобой ночью гулять. Трава будет в росе, небо в звездах. Цикады охрипнут от любви. Я покажу тебе Венеру в небесах. Звезды отразятся в твоих глазах, а босые ноги промокнут в росе, и тогда я возьму тебя на руки.