Кот Шрёдингера
Рисковые, однако, здесь ребята работают. Даже не анаша, а настоящий гашиш! Давешний гарсон заперся в кабинке и толчёт на крышке унитаза бурую лепёшку, похожую на слегка приплюснутую собачью какашку. Рядом на полу две откупоренные бутылки с любимым мускатом полковника Дюваля и грязная пластмассовая воронка.
Не понял… он собирается сыпануть дурь в вино и угостить Ивана Фёдоровича с Жераром?
– Мяу!
Официант вздрогнул, но увидев, что это всего лишь я пролез под дверь, заговорщицки подмигнул:
– Вот так-то вот, месье кот. Работы на пять минут, а двести рублей в кармане. Два стольника, месье кот, на дороге не валяются и лишними не бывают.
Он ещё и издевается? Ах ты, собака…
Дальнейшие события были лучше видны со стороны. На вопль ужаса, раздавшийся из туалета, Шрёдингер и Дюваль отреагировали одинаково – академик опрокинул столик и ушёл вправо, успев выхватить из наплечной кобуры пистолет, а полковник перекатился влево и замер, направив в сторону предполагаемой угрозы сразу два ствола. Вопль повторился вновь, но в нём появились незнакомые французу, но хорошо известные Ивану Фёдоровичу нотки.
– Ваську мучают! – он отшвырнул валяющийся стул и бросился к сортиру, откуда доносился шум ожесточённой драки.
Жерар, подстраховывающий товарища со спины, взял на прицел вход в кабачок. Шрёдингер сшиб с ног не вовремя выскочившего из-за стойки бармена, пинком открыл дверь в туалет… В обратную сторону и вместе с косяком.
– Мяу!
Василий рыжей смазанной молнией вылетел из-под рухнувшей на кафель полки, сделал мёртвую петлю под потолком, а потом спикировал официанту на загривок. Весу в Ваське килограммов восемь, так что его противник согнулся от неожиданно свалившейся тяжести и с размаху треснулся расцарапанным в кровь лицом о раковину. Белый фаянс тут же украсился яркими алыми капельками.
– Моего кота обижать? – Шрёдингер ухватил гарсона за шкирку, заставив Василия отпустить полуоткушенное ухо и перелететь на подоконник, развернул к себе и впечатал жертву в раковину ещё раз.
Появившийся следом Дюваль с интересом осмотрелся:
– Ну и что здесь происходит?
– Да вот, – академик отшвырнул официанта, отчего тот упал в пахнущую вином лужу. – Этот придурок напал на моего Ваську.
– Интересно, – полковник потрогал гарсона носком начищенного до блеска ботинка. – Если судить по результату, то всё произошло с точностью до наоборот.
– Смеёшься? Это же не тигр и не ягуар – домашние коты на людей не бросаются. Ясно видно – Василий защищался.
Дюваль почесал переносицу стволом «стечкина» и согласился:
– Ты прав, Ваня. Ты целиком и полностью прав, но нам нужно срочно отсюда сваливать.
– Зачем?
– Милиция не станет разбираться в причинах получения этим юношей в рыло, а его виновность мы не докажем.
– Должны же быть камеры видеонаблюдения.
– Ага, должны… только они не работают. Собственно, именно потому я и хожу сюда. Как станешь отмазываться?
Шрёдингер хмыкнул, и перед носом у Дюваля оказалось раскрытое удостоверение.
– Вопросы будут?
Как раз у Жерара были не только вопросы, но и ответы. Он вообще плохо относился к парижской милиции – ту набирали преимущественно из отчисленных за неуспеваемость студентов, изгнанных из институтов, но не прошедших конкурсный отбор в армию. Менты (или ажаны, если по-старому) отвечали полковнику взаимностью. Да и ко всем остальным отставникам испытывали острое чувство мстительной зависти.
Академик выслушал аргументы товарища с нескрываемым удивлением:
– На самом деле так? Нет, я подозревал, что в европейских губерниях творится чёрт знает что, но надеялся на лучшее.
Дюваль недобро усмехнулся:
– Ваня, вы там в центральной России совсем оторвались от жизни и перестали ловить мышей. Или Владимир Владимирович думает, будто включение Франции в состав Земной Федерации автоматически делает местных жителей российскими патриотами?
Шрёдингер посмотрел на гарсона, начинающего подавать признаки жизни, и согласился:
– Этот точно не патриот! Но ведь коренных французов осталось не более десяти процентов, так?
– Так, – кивнул Дюваль. – Но ты вспомни, кем заселяли пустующие территории?
Полковник прав – после победы над лихорадкой и референдума о присоединении к Земной Федерации во Францию стали принудительно-добровольно высылать жителей Царьградского автономного округа и население прибалтийских районов Белоруссии. Само собой, расселяли мелкими группами и в разных местах, но передвижение по губернии ограничили только на первые двадцать лет.
– Местечковость и землячество расцвели буйным цветом?
– И круговая порука в том числе. Знаешь, Ваня, иногда просто хочется взять в руки автомат, зайти в ближайший участок и полоснуть от души по белоглазым чухонским мордам.
– Однако…
– Вот так-то вот! Ну что, сматываемся?
За что я больше всего уважаю своего академика, так это за жёсткость действий и скорость принятия решений. Да ещё непоколебимую уверенность в том, что любой человек, обижающий котов, – враг по умолчанию. А как приятно было видеть его одухотворённую предвкушением битвы физиономию! Только вот какой-то противник хлипкий нам попался – после единственного удара лежит в луже пролитого муската и прикидывается ветошью. Оно и правильно, целее будет.
Но есть в людях один существенный недостаток. Болтливостью называется. Вместо того чтобы намотать официанту-отравителю хвост на раскалённую кочергу и поговорить по душам, Шрёдингер с Дювалем пустились в пространные обсуждения демографической ситуации во Французской губернии. К собакам демографию! Зачем трепать языком попусту, если нужно срочно проводить допрос?
Пытаюсь объяснить, но меня не слышат. Хочу показать разбитые бутылки и рассыпавшуюся по туалетной кабинке дурь, но это воспринимается как последствия стресса, и кроме успокаивающих поглаживаний по голове ничего не добиваюсь.
Откройте глаза, слепцы! Это вас хотели накачать гашишем! Эх… бесполезно объяснять. Проще свалить отсюда. Ну что, делаем ноги, люди?
Глава пятая, повествующая о нелёгком труде провинциальных стражей правопорядка
Из кабачка мы ушли без проблем, но вот дальше… Полковник Дюваль как в воду глядел, предупреждая о собачьей натуре парижской милиции, и целый десяток ажанов встретил нас прямо на парковке. Неужели эти кретины не разглядели номера на правительственном лимузине? Или здесь, в захолустье и глубокой заднице Земной Федерации, вообще не подозревают о существовании таковых?
Как бы то ни было, но на лице старшего из ментов не отражалось ни тени сомнения в собственной правоте. Вот охотничий азарт и предвкушение получения крупной суммы читались явно. Мы, коты, хорошо разбираемся в человеческих эмоциях. Не телепаты, но близко к тому.
– Предъявиттэ доккумменнты! – с характерным акцентом выходца с южного берега Финского залива потребовал ажан, а остальные его братья по разуму перекрыли нам пути отступления.
На мой взгляд, довольно непрофессионально перекрыли. При желании Фёдорыч с Жераром положат весь десяток секунд за пятнадцать, а при большом желании и того быстрее. Нет, ну кто же так бездарно устраивает наезды?
– А в чём, собственно, дело? – почти миролюбиво спросил академик. – У вас что, сканеры не могут считать электронные паспорта с наших коммуникаторов?
Ажан нисколько не смутился и заявил:
– Они поддельные!
– Сканеры?
– Нет, ваши паспорта!
Шрёдингер осторожно и аккуратно, не делая резких движений, достал из кармана заветное удостоверение, подписанное самим президентом Земной Федерации:
– Это тоже подделка?
– Да! – обрадовался ажан. – В нашей инструкции такие документы не упоминаются, значит, их не существует. Вы арестованы по подозрению в употреблении наркотиков и изготовлении фальшивых удостоверений личности. Попрошу проследовать в отделение, граждане!
К большому моему сожалению, ни Иван Фёдорович, ни Жерар не стали возражать, хотя даже формально их задержание было произведено с грубейшими нарушениями. Какой, к псам, арест? Где ордер, где санкция прокурора? Я, между прочим, уголовно-процессуальный кодекс читал внимательно.