Отражение. Зеркало любви

Хурмах зеркально повторяет его действия. Такие клятвы в Степи не нарушаются.
Несколько минут мужчины молчат, потом начинают говорить.
– Ты мешаешь мне, – достаточно мирно произнес Хурмах. – Я был бы уже в Равеле, если бы не твой отряд.
Рид пожал в ответ плечами. Вины за собой он не знал, он в своем праве.
– Равель – это Аллодия. Это не степь. Ты пришел на мою землю.
– Вы слабы и не можете ее удержать.
– Пока что мы тебя удержали.
– Не войска короля. Ты со своими людьми.
– Это одно и то же.
– Волк может охранять стадо. Но что делать, если остальная охрана – зайцы? Разорваться?
– На сотню волков и вцепиться в глотку врагу, – кивнул Рид.
Идиотский вопрос.
Зайцы, лисицы… все он понимает, и в другом состоянии даже поговорил бы часика два на отвлеченные темы. Но здесь и сейчас – неохота.
Просто – не хочется.
– Ты уйдешь с нашей земли?
– Нет, – пожал плечами Хурмах.
– Тогда для чего ты все это затеял?
– Ты можешь умереть, а можешь сдаться. – Когда ему хотелось, каган отлично умел говорить без красивостей и завитушек.
– Сдаться, а потом умереть?
– Хм-м… обещаю тебе жизнь, если сдашься.
Рид насмешливо фыркнул.
Жизнь?
О да! К примеру, с отрубленными руками и ногами. Или в клетке на цепи. Или в качестве раба… да все возможно.
Жизнь?
А она нужна – такая жизнь?
Рид знал, сколько народу ответило бы: «ДА!!!» Это – жизнь! И плевать, что это желание жить даже на коленях. А вот жить человеком и умереть человеком…
Это намного сложнее. Простые люди и не думают о таком, но в том и отличие аристократа от холопа. Титул ведь не только за красивые глаза и право рождения дается, его твои предки кровью брали.
И Рид твердо был намерен встать с ними в один ряд. Он-то предками гордился, оставалось сделать так, чтобы они им не побрезговали.
– Моя жизнь на кончике моего меча, приди и возьми, если не побоишься.
Хурмах недобро усмехнулся.
– Твоя – да. А как насчет Шарлиз Ролейнской?
Рид на миг запнулся.
– Она у тебя?
– Клянусь копытами Кобылицы.
Эту клятву – именем своей богини – степняки не нарушали.
За спиной Рида выдохнул Ансуан Вельский. А маркиз даже бровью не шевельнул. Да, его невеста. И что дальше?
Он ее даже в глаза не видел никогда, на улице не узнает, мимо пройдет.
– Что ты хочешь за ее жизнь и свободу?
Хурмах прищурился.
– Жизнь за жизнь. Это ведь твоя невеста, тебе ее и выкупать.
Рид медленно покачал головой:
– Нет.
– Мне бросить ее голову к стенам крепости перед штурмом?
Рид хмыкнул.
– Твое право. Только голову или по частям девушку нарежешь?
Взгляд Хурмаха замаслился, и Рид облегченно выдохнул, правда, про себя.
Ничего Шарлиз не угрожает.
Каган жесток, но женщин, которые побывали у него в постели, сразу на расправу не выдаст, сначала удостоверится, что те не понесли. С этой стороны Шарлиз ничего не угрожает.
– Могу и по частям. Тебе левую ручку, правую?
– Любую, – махнул рукой Рид. – Я сдаваться не стану и крепость не сдам. Еще предложения есть?
– Ты можешь стать моим кал-раном. Ты достоин.
Хурмах понимал, что Торнейский не согласится. Но не использовать этот шанс?
Предательство – или смерть? Для кагана выбор был очевиден, для Торнейского тоже.
Меткий плевок зашипел в жаровне.
– Ты оскорбляешь мою кровь, каган, – с угрозой произнес Торнейский. – Если на то будет воля богов, ты заплатишь кровью.
За такое святотатство маркиза стоило бы разорвать лошадьми, но здесь и сейчас молчали даже жрецы. Черный волк был в своем праве.
Кагану не стоило такое предлагать.
– Мы посмотрим на волю богов – завтра. – Хурмах был уверен в своей победе.
– Посмотрим. Ты все сказал?
Хурмах медленно опустил веки, показывая, что да, все.
– Тогда слушай мое слово. Или вы уйдете, или мы разобьем ваше войско, освободим пленников, а тебя я лично повешу на воротах, живого или мертвого.
Лицо кагана отвердело.
– Это твое последнее слово, Волк?
– Да.
– Тогда умри здесь.
Рид фыркнул. Его не удивило бы, решись каган ударить здесь и сейчас, но – нет. Хурмах просто поднялся со шкуры, развернулся и направился к своим. Рид поступил так же.
Час они друг друга не тронут, и этот час почти закончился.
Интересно, Хурмах сегодня пойдет на штурм? Или даст своим войскам отдохнуть?
Рид посмотрел на солнце, которое клонилось к горизонту.
Выспаться бы. Еще хоть одну ночку…
* * *
Хурмах с удовольствием пошел бы на приступ сразу же.
Увы.
Степняки – не регулярные войска. Им надо остановиться на ночлег, отдохнуть, позаботиться о конях, выспаться и поесть. А на штурм можно и с утра.
Хурмах это отлично понимал, а потому позвал к себе Шарлиз Ролейнскую. Он тоже использует эту ночь с толком. И – нет, вовсе не для любви.
Принцесса прилетела словно на крыльях, поклонилась… Хурмах кивнул ей на подушку, на которую и опустилась девушка.
– У меня к тебе есть разговор.
– Мой повелитель…
– Молчи.
Шарлиз поглядела на Хурмаха, который расхаживал по шатру, на его лицо – и замолчала. Ей памятна была первая ночь с каганом. Сейчас она такого не выдержит, просто не сможет. Если будет кровотечение, выкидыш… умирать ей решительно не хотелось, а потому помолчим, как приказано.
Наконец Хурмах медленно заговорил:
– Ты принцесса, ты должна понять. Завтра мы с Торнейским сойдемся в бою. Воля богов мне неизвестна, победим мы или проиграем, останусь я жив или моя душа поскачет к звездам…
Шарлиз молчала.
А что, ей же приказано, вот и молчит. Да и все восклицания будут выглядеть безумно фальшиво. Сейчас это не к месту.
– Ты – моя жена. Твой ребенок может удержать Степь.
Хурмах не хотел думать о смерти, но…
Если завтра его не станет, что начнется в Степи? Да привычная грызня за власть! И кому это надо?
Точно не ему, он больше двадцати лет потратил, объединяя всех в один кулак.
Если завтра он выиграет – он пойдет вперед. Если проиграет… лучше ему погибнуть в бою, все равно убьют, только более медленно и мучительно. И что ему остается?
Бросить кости самостоятельно, так-то.
К примеру, отдать этой женщине бумаги об их браке и несколько символов. Нагрудный знак, церемониальный скипетр, сделанный из конской кости и оправленный в золото, такой же церемониальный кубок…
А еще приставить к ней людей. Надежных, тех, кто поможет сберечь его сына.
Почему Шарлиз и ее дитя? Не кто-то из тех, что ждет в Степи?
Потому что этого ребенка признают все остальные страны. Это важно.
Хурмах снял со стола ларец и поставил перед Шарлиз.
– Здесь коронационные регалии. Кубок, скипетр, знак. Их получает каган Степи. Ты должна будешь вручить их нашему сыну. Тут, в ларце, двойное дно, там мое завещание. К нашему сыну перейдет мой престол.
– А если родится девочка?
– Передаст по крови. Внуку, – отмахнулся Хурмах. – Но для этого ты должна будешь доносить и вырастить ребенка.
Вот тут Шарлиз была полностью согласна и закивала.
– Бурсай ты знаешь. Оставь ее при себе. И Рохсай тоже. Эти старухи большие знатоки ядов.
Шарлиз поежилась. Но знания-то полезные…
– Да, господин.
– Еще я приставлю к тебе четырех воинов. Даже если я умру, а тебя вернут к отцу, оставь их при себе. Они полукровки, они похожи на вас, круглоглазых, но оружием они владеют как мы. Они тебя сберегут от любой опасности, да и ребенка научат владеть оружием.
Шарлиз слушала внимательно.
Она могла любить или ненавидеть Хурмаха, но здесь и сейчас речь шла о ее будущем. Вдова короля Степи – или шлюха степняка, разница ощутимая.
– Они об этом знают, мой господин?
– Да. И в Степь вам хода не будет… не слишком быстро.
– Почему, мой господин?
Хурмах сказал чистую правду: