Призрачная любовь (СИ)

— Именно, принц, — Джек перехватил из его рук пачку и также закурил, — сам знаешь уговор: куришь ты — курю я, — проворчал он. — Дар, Сомире найдется, а ты должен думать о будущем Монархии, должен закончить обучение, — продолжил его лучший друг. — Сандра всё сделает, чтобы извести тебя, когда ты уязвим. Сделает всё, чтобы поставить на престол Бонне и уничтожить Советника и Рыцаря. Ты же понимаешь, Сандра не просто так дала знать о себе именно сейчас.
Джек всегда был слишком умен. Дарион кивнул.
— И скажи мне, — сев рядом, Джек положил руку на его плечо, — неужели наследный принц настолько не уверен в своем влиянии, что готов оттолкнуть любимую девушку из-за того, что ее может не принять какая-то знать?
— Знать меня не волнует. Но Джек, — как будто ком застрял в горле, — наследник.
Джек опустил взгляд.
«Может ли девушка из древнейшей расы, кошачья жрица, подарить Бангину следующего Монарха?»
— Я не хочу даже предлагать ей обследование, — Дар глубоко затянулся и чуть закашлялся, уже отвык, бросил, как только начал встречаться со Стеллой, той очень не нравился запах. — Если это правда, если это окажется правдой, Джек? А я ведь еще обещал жениться до двадцати пяти лет. Помнишь? Перед всем народом тогда пообещал.
— До этого еще лет пять, — друг слегка встряхнул его. — Не горячись, Дар! Не поддавайся на провокации Сандры. Дождись их возвращения. Вместе найдете выход. Всегда находили.
***
Разбитый и уставший Дарион вернулся в комнату.
— Где ты был? — сонно пробормотала его жрица.
— Государственные дела.
«И что делать?», — с тоской подумал он.
Девушка села на кровати и обеспокоенно посмотрела на него:
— Что-то не так.
— Да нет, все нормально, спи.
— Я не спрашиваю. Я говорю, — в кошачьем облике она подскочила к окну и начала судорожно всматриваться, нервно махая хвостом из стороны в сторону. — Я чувствую тревогу, чувствую другие запахи!
— Где именно? — Дар обеспокоенно коснулся ее плеча, чувствуя как миллионы мелких ножей, словно режут прямо по самой его сути.
Не ответив, она проскользнула на балкон.
— Плохо, плохо, плохо, — вертела головой, одновременно отсутствующий и слишком сосредоточенный взгляд пугал.
Посмотрев на парня и кивком пригласив проследовать за ней, антропоморфная кошка спрыгнула с балкона.
***
Стелла вела его куда-то вглубь парка. И с неудовольствием Дарион отмечал, что еле поспевает за быстрой Кошкой. Доля секунды, и он уже потерял ее из виду. Остановился, озираясь. Стелла была права, тревога в воздухе — почувствовал только сейчас. А ночные звуки прорезает тихий плач. Дар развернулся и пошел на него: под одним из деревьев, обхватив колени, сидела полупрозрачная девушка. Дерево это считалось одним из самых больших в парке, и за ним могли спокойно поместиться еще три-четыре такие девушки.
— Эй, привет, — осторожно окликнул ее Дар. — Что случилось?
Она не ответила.
— Ты не видела, тут не пробегала большая такая кошка, — попытался завязать он разговор с другого конца.
Девушка встала и протянула к нему руки. Ничего не понимая, Дарион сделал шаг вперед, и ничего, в буквальном смысле, лишь темнота, в которой не увидит даже харонец. Парень осторожно протянул руку — та уперлась в преграду. Поругав себя за оставленный в комнате телепортатор, юноша сильнее надавил руками вперед: с глухим ударом невидимая дверь упала, а перед ним появился узкий, но длинный проход с черными, образующими Х желтыми полосами на стенах. На пальцах Дариона заиграл огонек, однако помогал он не очень.
Дар попытался телепатически связаться со Стеллой или с кем-нибудь из старших, но тщетно. Только чей-то незнакомый слабый и тихий голос звал, определенно, его. Парень не мог сказать, сколько точно шел вперед. Темнота исчезла столь же внезапно, как и появилась, сменившись ранним утром на Рине. Позади все то же дерево, только чуть меньше, а вокруг густой лес и где-то вдалеке слышится заунывная песня.
«Читал ли ты рианские сказания, юноша? Нет? Не все? А древние менестрели сложили песнь о том, что не подвластно даже Силе.
Случилось это много столетий назад. Когда на плодородных полях Рины от восхода Сунги до восхода Альфы-Мицар трудились, спин не жалея, простые работяги. А дети их от домов до полей бегали, отцам и матерям плоды наливные приносили.
И жил в ту пору мужчина, добрый, хоть и не знатный. Две извилистые линии лицо его украшали, а не одна, волосы длинные были, темные и глаза умные. Где бы, в каком поселении он не появлялся, везде работа ему находилась: то кров бедняку починить, ничего взамен не попросив, то вдове слова теплые, успокаивающие сказать, да в сад увядающий, что за ее домом, выйти и плодов спелых принести, да столько, что на год хватит. И все распускалось после его появления, деревья плодоносили, в озерах рыбы больше становилось, а пастбища еще гуще становились. И носил он имя планеты своей.
Как-то шел он по дороге. Шел куда придется, без цели, без мыслей. Пока не добрел до развилки. Выбор он делать никогда не любил, все на абы как да судьбу полагался, но призадумался. Но тут видит по левому пути девица идет, молодая еще совсем, приглядеться, годков шестнадцать от силы. Высокая рианочка. Спросил он у той, кто она будет, да откуда. Так и разговорились. Она про деревню все рассказала: и как весело у них, хоть местные богачи и притеснять пытаются. Плодами спелыми из корзины угостила, хоть и на продажу несла. И выбрал Рина путь и поселился недалеко от деревни той.
Несколько лет минуло. Деревенька расширялась, все лучше там жизнь становилась, и даже знать с работягами общий язык, наконец, нашли.
С девицей той Рина сдружился, почти каждый день они виделись да говорили про все. Он — о странствиях, она — о мечтах. Вскоре совсем близки стали, а затем он и женой ей стать предложил.
Но сказки не бывают вечны. В деревню из соседнего града молодой сын знатного рода приехал. Увидел красавицу Рины, ничего спрашивать не стал, велел страже своей схватить и к нему в дом доставить. А кто возразит. Ведь род знатный даже богача может казнить при желании. И один только из купцов зажиточных побежал сразу к возлюбленному мужу ее. Только успел уже знатный сын из виду скрыться, да до города своего добраться.
Сколько боли, злости в крике любящего было.
Быстрее урса в граде том он оказался. Все на своем пути сметал буквально. Не могла его и стража остановить: те, кто уцелел, долго потом говорить не могли, лишь в одну точку смотрели. И бежал он по городу, и страдало все: даже растения и те загнивали в мгновение.
И нашел Рина дом знатный.
Юноша, что возлюбленную похитил, шум услышал и крики, и глас, что до сути самой пробирал, что вернуть милую требовал. Жена рианская в покоях его была в это время, соблазнял он ее, как мог, она лишь плакала тихо. Встрепенулась жена, голос любимого услышав. И схватил ее похититель нож обсидиановый к шее приставил и вывел вниз к возлюбленному разъяренному.
Ужасная картина перед их глазами предстала, никого тот в живых не оставил, с глазами горящими да мечом окровавленным стоял. И понял все сын знатный. Понял, что даже отпусти он несчастную, не уйти живым от гнева этого. И вонзил нож в ее шею.
Убил Рина сына знатного. И склонился над любимой, только спасти не мог уже и сердце свое разбитое мечом пронзил. И плакала планета, поля да озера и даже жители лесные — все плакали. И страдала с тех пор Сила Рианская. Проходили года, проходили десятилетия и столетия миновали, и появлялись еще те, кто имя планеты носил. Но только и их судьба была незавидна. Один Силы лишился, возжелав демоницу, другой — когда власти захотел. Но только тот Рина единственный пострадал, любовь оберегая.
А останки несчастной возлюбленной похоронили под небольшим древом в округе. И гласит старая легенда: коль почувствует дух терзающийся да сердце и душу сильные, но разбитые, то придет она».
Дарион вздрогнул — всё, что рассказывала девушка — он увидел как наяву — от и до — чувствуя счастье и боль, словно сам был Первым Падшим Рины. Рядом же стояла полупрозрачная рианка в нежно-бежевом платье, один в один как та из видения. Шею ее украшал глубокий шрам. Возлюбленная жена Хранителя.