Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ)

Нет, нет, я ничего к нему не чувствую. Это просто глупое недоумение выбило меня из колеи. Оттого и сердце так колотится.
Согнув руки, упираюсь в его грудь:
— Я не имею право отказывать, — шепчу почти ему в губы, и от его близости и запаха морозной вишни становится дурно, — но имею право поколотить вас. Об этом в договоре ничего не сказано.
Тихий смешок скользит по щеке.
— Получишь штраф за вредность, — тиски становятся крепче, а его дыхание ближе. — Мне даже нравится, что ты ломаешься. Будто это у тебя в первый раз, — золотая радужка привлекает внимание, а бордовая пугает. Густые ресницы качаются и переливаются на солнце. Мужчина щурится и, скользнув рукой вдоль зажатого тела, забирается под ослабленный корсет. Придерживает мои кисти, будто боится, что выкину лишнее и шарахну в его дерзкий нос. Не доверяет, но берет свое.
— Роан Фазан, — проговариваю, когда его ладонь накрывает грудь, и по телу начинает течь настоящий жар. — Вы ничего от меня не добьетесь.
Голос звучит сипло и жалко, будто ларингит за горло схватил. Мне уже не до смеха. С каждым прикосновением все страшнее: кажется, он не намерен сдаваться. Но и я не отступлю, пусть даже не надеется!
— Правда? — густая бровь ползет вверх, а голова опускается. Дыхание обдает щеки жаром. — Я очень голоден, мне нужно это сейчас. И я — роан Михаэль Азар, запомни, — сухие губы касаются моих губ, язык настойчиво проталкивается вперед, мечется по деснам и пытается завладеть моим ртом. Стискиваю зубы со всей дури, и, когда заказчик зажимает грудь ладонью, безвольно вдыхаю и пропускаю его внутрь.
Он властно целует меня, наполняя своим сумасшедшим вкусом, а я и глаза распахнуть боюсь. По коже бегут мурашки, а перед опущенными веками мечутся звезды. Он знает толк в ласках, но кто я такая, чтобы внимать капризам предающего тела?! Со стоном разрываю поцелуй и сжимаю зубы. На губах остывает его порочное дыхание…
— Нет!
Он молчит и улыбается. Ведет пальцем по моим губам и очерчивает их форму. Вторая рука разогревает кожу под корсетом, заставляя меня паниковать. Как скинуть его, если он как глыба?
— Кровь, — говорю резко и неожиданно и указываю пальцем на его лоб.
Он раздувает ноздри, смыкает губы кривой полоской и сильнее меня прижимает к постели.
— Я — волк, чувствую кровь за пару километров. Обмануть решила? — его рот раскрывается, пропуская острые клыки, а овальные зрачки сужаются, превращаясь в вертикальные полоски.
От ужаса вжимаюсь в кровать, позволяя роану Азару навалиться на меня сильнее. Не бывает такого! Не иначе, как веселое винишко галлюцинаций подкинуло. Зажмуриваюсь, пытаясь отгородить себя от ужасающего видения, но когда снова открываю глаза, оно не исчезает! Те же клыки, тот же безумный взгляд, от которого дрожь пронимает. И тело. Его тело будто стало горячее. Налившиеся мышцы подтверждают, что отступать он не намерен. Он хочет заполучить меня. Всю. Сейчас…
Но кто сказал, что я просто так сдамся?!
— С тестем я кино смотрел — чуть не офигел, — начинаю я петь так громко, что в голове звенит. — Оборотень там один прыгал и ревел. «Эт, конечно, все брехня», — мне промямлил тесть, но докажу я вам, что они есть, есть, есть, есть! Вот лично я, как подопью, то превращаюсь в большую свинью!
Его зрачки расширяются и возвращаются в свою привычную форму за секунду, а мужчина взрывается хохотом.
— Что с тобой? — смеется роан и вытирает выступившие слезы. — Заплачу вдвойне, если ты мне еще споешь, но сначала… — он смотрит на меня серьезно и приподнимается на руках. Прищуривается и кусает губы. Внезапно вытягивает руку из-под корсета и, смущаясь, отворачивается. — Да ты напугана, как кроль, и сердце стучит похлеще, чем у котенка.
Но мне не нужна жалость. Сама себя пожалею. Воспользовавшись смятением Азара, качусь к изголовью кровати, придавая своему телу ускорение. И, едва он подается в мою сторону, вскакиваю и отбегаю к окну:
— Извините, что испортила вам день, молодой чело… кхм… роан Фазан. Вам просто не повезло.
Он качает головой и хмурится. Встает с кровати и методично поправляет рубашку, заправляет ее в узкие брюки и замирает у окна.
— А кто тебе день испортил? — говорит он, глядя на улицу. Отрешенно и холодно, будто не целовал только что и не требовал близости. Грациозно поворачивается, складывает руки на груди и ждет ответа.
Я фанатично разглядываю его лицо. Разноцветные глаза, что издали совсем не пугают; чувственные губы, которые так приятно целовать. Хотя бы в этом я могу себе сознаться: роан Азар мне нравится. Может быть, я даже влюбилась бы в него при других обстоятельствах. И в другом мире.
— Сегодня все перевернулось, — говорю я неожиданно. — Я не хотела очутиться здесь. Мне жаль.
— И мне жаль, — говорит он натянуто и проходит к двери. Подхватывает небрежно пальто и, бросив на меня последний быстрый взгляд, щелкает золотой ручкой. Будто сбегает.
  
Правило № 6. Думай, что говоришь
 
— Подождите! — окликиваю его я. Хочу что-то спросить, но что именно — не понимаю. Слова не идут наружу: лишь застревают в горле вишневыми косточками. Выведать бы хоть крупицу информации об этом страшном мире.
— Лучше не надо, — его пальцы соскальзывают с позолоты, и он ныряет в темноту коридора. — Прощай, Элен.
— Вы правда оборотень? — срывается с языка, и я давлюсь словами. Как же глупо сама себя подставляю!
Роан оборачивается и вглядывается в мое лицо, будто сканирует.
— Никогда человека-волка не видела? — говорит он с характерной хрипотцой.
А я и взгляд оторвать не могу. Падка на чужую доброту, знаю за собой такую слабость. Именно вера в людей меня медленно уничтожает.
— Только в кино, — говорю я, и все внутри сжимается до размера булавочной головки. Почему не думаю наперед?! Опять ведь ересь сказала!
— В «Кино»? — мужчина заинтересованно поворачивается и даже возвращается на порог комнаты.
Кусаю губы, и морозная вишня тает на языке. А вместе с ней — вкус его поцелуя. Никто и никогда не целовал меня так искренне. Ни от одного из прошлых поцелуев у меня так не ехала крыша.
— В театральных постановках, — поправляюсь я. — Они там все злые и кровожадные. Вы совсем на них не похожи.
— А на кого же я похож? — мягкая улыбка появляется на его лице и гаснет, стоит ему опустить взгляд на мое декольте. — Мне стоит уйти. Это глупо, но совсем не хочется.
— На недолюбленного человека, — заявляю я со всей непосредственностью. — У которого украли кусок сердца, и который отчаянно хочет заполнить эту пустоту, но не знает, как.
Михаэль прищуривается, почти спрятав под ресницами разноцветные радужки.
— Проницательна, — он отпускает дверь и позволяет ей закрыться за спиной. — Интересно, что ты, будто человек брошенный жизнью в жернова. Почему ты здесь? Ведь не похожа на женщину легкого поведения.
— Я и сама не знаю, почему, — пожимаю плечом и предусмотрительно поправляю декольте. Стягиваю тесемки корсета, удивляясь размеру платья. Прежняя Лена ни за что бы в него не влезла. — Однажды я проснулась и обнаружила себя здесь. А то, что было до этого, как будто бы кто-то стер.
Михаэль возвращается в комнату, смотрит на меня какое-то время, а потом продвигается к столу. Пальто швыряет на постель, смятую от наших ласк. Я чувствую, как по щекам разливается пожар. Какой ужас, до чего я опустилась — с незнакомцем зажиматься! После Олега думала, что вообще мужчину к себе не подпущу никогда, а тут…
— Расскажи все, может, я смогу помочь, — говорит он, наполняя бокалы вином. — У тебя очень странный говор, не местный. Ты из Заграничья? — протягивает мне напиток и согревает добродушным взглядом.
Смотрю в его глаза — обжигающие, но добрые — и не знаю, довериться или нет. Принимаю из его рук бокал, и запах льдистых ягод снова бередит рассудок. Бескомпромиссная уверенность, что сквозит в каждом движении роана Азара, убеждает — он сможет помочь. Но нет ли у него за пазухой камня, как у Эли?