Специалист по выживанию. Том I (СИ)

Разговор закончен. Потенциальный доброволец пусть думает. Николай Павлович было поднялся с табуретки, но тут левая рука Геннадия Мастэна ухватила его за отворот рукава.
— Подождите, — тихо произнёс Геннадий Григорьевич, — я согласен.
— Почему? — удивлённый возглас сам собой вырвался из груди, Николай Павлович опустился обратно на табуретку. — Вы уверены? К чему такая спешка? Ведь пятьдесят на пятьдесят и всё такое.
Ответа не последовало. Вместо этого левая рука Геннадия Григорьевича извлекла из складок простыни старую безопасную бритву. На тонкой стальной пластинке с очень острыми краями можно заметить наполовину стёртую надпись «Нева».
Николай Павлович недовольно нахмурился. Это только по сравнению с очень старыми опасными бритвами пластинки для станков называют безопасными. На самом деле они очень даже опасные. Дело гораздо хуже, чем казалось ещё пять минут назад.
— Поймите меня правильно, Николай Павлович, — Геннадий Григорьевич виновато отвёл глаза. — До той самой проклятой аварии я жил полноценной жизнью. Да, мне приходилось рисковать собственной шкурой, зато взамен я получал массу эмоций и адреналина. Командировки в медвежьи углы и «горячие точки». Обучение новобранцев и трудные походы на грани. Это только кажется, будто уж или гадюка противны на вкус. На самом деле это не так. Ну, не совсем так. Когда ты не жрал неделю, то эти гады божьи кажутся амброзией, пищей богов. Такого удовольствия от еды я не получал ни в одном ресторане.
Я сотрудничал с учёными, выявлял пределы возможностей человека и раздвигал их. На мне и с моей помощью обкатывали новые методички, новое оборудование и уточняли старые данные. А дома меня ждала красавица жена и трое детей, почти четверо. После похода на выживание и колючей лесной подстилки по-особенному приятно заснуть на мягкой тёплой постели в обнимку с любимой женщиной.
В тот злосчастный день два года назад моя жизнь крутанулась на семьсот тридцать градусов. Некогда огромный мир сжался до размеров этой палаты. Мне даже в сад выйти и то проблема. Это же целая логистическая операция получается. Из развлечений остались только книги и телевизор. Да и они, честно говоря, давно приелись.
Рука Геннадия Григорьевича вернулась на белую простыню, но Николай Павлович так и остался сидеть на табуретке. На душе у бывшего майора ВДВ, как говорится, накипело. В первую очередь он жаждет выговориться.
— Старуха-смерть жестоко отомстила мне. Боже, — Геннадий Григорьевич закатил глаза, — сколько раз я бывал на краю гибели. Господь ведает, сколько раз мимо меня в опасной близости пролетали пули и осколки, сколько раз мне удавалось очень вовремя заметить мины и растяжки. Я разозлил старуху-смерть до белого каления. В отместку она забрала мою жену и детей. Однако меня самого так и не убила, а вновь оставила жить.
За два года я так и не смог ни привыкнуть, ни приспособиться к монотонному существованию в этой палате. У меня даже не получилось «переселиться» в Интернет, хотя Сильвестр Игоревич, это наш главврач, обеспечил меня хорошим ноутбуком и круглосуточным доступом. Вот почему я уже два раза пытался покончить с собой.
Во даёт! Николай Петрович выпрямил спину. Как-то не верится, что тот, кто умел цепляться за жизнь всеми конечностями и зубами для полной гарантии, целых два раза пытался покончить с собой.
— Верите, нет, — Геннадий Григорьевич вновь приподнялся на левом локте, от волнения его щёки стали красными, — в «Липках» я не один такой. Инвалиды, особенно бывшие боевые офицеры, нередко пытаются свести счёты с жизнью и тем самым разом покончить с унылым и серым существованием. Поэтому медицинский персонал бдит. И, чёрт побери, — Геннадий Григорьевич рухнул на спину, — хорошо бдит. Здесь даже существует специальная программа по экстренной медицинской помощи самоубийцам. Меня пару раз буквально за яйца вытащили с того света. Так что тупо наглотаться снотворного или полоснуть по венам бритвой не получится.
Чем глубже в лес, тем толще партизаны. Николай Павлович качнул головой. Кто бы мог подумать: в тихих «Липках» кипят горячие мексиканские страсти. Хоть слезливый сериал снимай. «Санта-Барбара» будет тихо рыдать в сторонке.
— Это, — Геннадий Григорьевич приподнял в ладони безопасную бритву, — подготовка к третьей попытке. Я учёл печальный опыт и пока думаю, как ловчее пустить бритву в дело. Нужно действовать наверняка. Просто так проглотить лезвие не получится. Но тут появились вы и предложили мне альтернативу. По крайней мере, в пустой комнате на полу я сдохну от жажды с мыслью, что у меня всё же хватило смелости попробовать. В любом случае я ничего не теряю.
Вот это номер! Николай Павлович отвернул лицо, глаза уставились на широкую крону липы за большим квадратным окном. Глубоко в лесу нашёлся особо толстый партизан. Идея Алексея Остовского, штатного физика «Синей канарейки», и в самом деле оказалась гениальной. Только, на будущее, нужно более тщательно интересоваться не только тем, что было до инвалидности, но и ходом лечения. Наверняка обе неудачные попытки суицида зафиксированы в медицинской карте Геннадия Григорьевича. Как жаль, Николай Павлович тихо вздохнул, что у него не хватило терпения ознакомиться с ней от корки до корки.
— Хорошо, будь по-вашему, — Николай Павлович поднялся с металлической табуретки для посетителей. — Будем считать, что предварительное согласие вы уже дали. Я буду вашим куратором на всё время вашей работы на мою контору. А теперь вам придётся запастись терпением.
— Это ещё почему? — Геннадий Григорьевич недовольно нахмурился.
— Бюрократия, — Николай Павлович развёл руками. — На различные согласования и увязки могут уйти недели. Я не могу, не имею права, прямо сейчас погрузить вас на носилки и вынести из этой палаты. Это, знаете ли, будет уголовно наказуемое деяние.
— Торопиться мне некуда, — Геннадий Григорьевич пожал плечами. — Дальше парка «Липок» я никуда не денусь.
— Тоже верно, — Николай Павлович улыбнулся. — Ну а теперь я, всё же, пойду. Всего вам наилучшего.
— Как? — Геннадий Григорьевич приподнялся на левом локте. — Вы не конфискуете у меня опасную бритву?
— И даже не расскажу о ней той симпатичной медсестре за стойкой администратора в вестибюле.
— Но-о-о…, — глаза Геннадия Григорьевича растерянно забегали из стороны в сторону, — почему?
— Попытки суицида не проходят бесследно. Если ваша психика потеряла устойчивость, то лучше вы покончите с собой здесь, в «Липках», нежели у меня на секретном объекте, — Николай Павлович перекинул пиджак через левый локоть.
— Вы циник.
— Работа такая. Но, на следующую нашу встречу, так и быть, обещаю принести цветы и апельсины.
— С меня вполне хватит и апельсинов, — Геннадий Григорьевич несколько нервно расхохотался. — Не люблю живые цветы. Они, знаете ли, демаскируют.
В вестибюле, возле стойки администратора, Николай Павлович аккуратно повесил обратно на вешалку больничный халат. Синие полупрозрачные бахилы благополучно спланировали в специальную корзину для мусора. На широком крыльце интерната Николай Павлович вдохнул полной грудью. Нужно признать, что визит в «Липки» оказался на редкость удачным. В этих стенах можно будет навербовать много добровольцев. Правда, если только эксперимент с Геннадием Мастэном выгорит. Впрочем, в самом плохом случае, больше недели в Стартовом меню он не протянет. Глава 4. Огонёк надежды
— Как вы себя чувствуете? — Николай Павлович протянул полный стакан, маленькие блестящие капельки воды осели на его ребристых боках.
— Ужасно, — дрожащими пальцами Верблюд тут же подхватил предложенный стакан. — Такое ощущение, будто меня волокли пару сотен километров за ноги по вконец убитой дороге.
— Ну, можно сказать, — Николай Павлович усмехнулся, — в некотором роде так оно и было.
Простая вода оказалась на удивление очень вкусной. Верблюд с превеликим удовольствием осушил стакан до дна. В глубине души тут же всколыхнулись почти забытые воспоминания. У воды из-под крана не бывает столь изумительного вкуса. Подобную воду можно найти только в не тронутых человеком уголках дикой природы. Это радует.