Царская экспертиза

— Забирайте, — госпожа Максименко вяло махнула рукой. — Я попрошу вас, Алексей Иванович, не спешить уходить и посвятить мне ещё некоторое время.
Абрам Давидович при этих словах подскочил на стуле и, демонстрируя необыкновенную подвижность в членах, принялся раскланиваться:
— Александра Егоровна, в любой момент готов служить и по первому вашему слову явиться… Располагайте мною по своему усмотрению в любой момент и везде, где возникнет надобность…
— Да, Абраша, ступай… — Александра Егоровна отпустила его небрежным кивком и когда юрист скрылся за дверью, повернулась к Шумилову. — Ряд неожиданных событий, Алексей Иванович, определённым образом повлияли на мои планы.
Она многозначительно помолчала, давая Шумилову возможность проникнуться важностью сказанного. Алексей Иванович примерно понимал, что имеет в виду его собеседница, но вида не подал, учтиво промолчав.
— Сделка по покупке земли будет совершена на совсем другую фамилию. В том смысле, что не мою…
В этом для Шумилова тоже ничего нового не было. Хотя прежде госпожа Максименко не говорила о подобном намерении, предположить существование подставного лица было совсем даже нетрудно. И притом вполне логично.
— Я предполагаю уехать за границу. Даже не в Германию, а скорее, в Италию. Эти немцы такие педанты…
Пауза. Долгая пауза. Слишком долгая для рассказа о предполагаемом заграничном вояже.
— Алексей Иванович, поедемте со мной!
Шумилов за свою весьма насыщенную разнообразными событиями и впечатлениями жизнь выслушал немало любопытных предложений. Но ничего подобного прежде ему слышать не доводилось.
— Простите?
— Ну, а что? Вы сильный мужчина, в вас чувствуется настоящее мужское плечо, вы, что же, не думаете, что можете составить женское счастье? Уедемте в Италию вместе, оттуда всё покажется иным. Я богатая женщина… — вдруг торопливо забормотала Александра Максименко, словно опасаясь, что Шумилов её перебьёт. — Очень богатая, я ведь не на последнее покупаю землю… Будем жить в своё удовольствие.
На этом фонтан женского красноречия иссяк. Александра Егоровна искательно заглядывала в глаза Шумилову. Тот чуть было не отправил вдову назад к её дружку Резнельду, да вовремя удержался: не следовало раньше времени демонстрировать свою осведомлённость в её делах. Но вот немного помучить можно было. И даже нужно.
— Александра Егоровна, вы прямо застали меня врасплох. Вот так сразу..! Вы решительная женщина!
— Ну да, а что такого?! — заметно приободрилась вдовица. — Вы свободный мужчина, я — свободная женщина. Моё предложение вполне в духе времени.
— Мне надо подумать… Нельзя же решиться так вот сразу. У меня дома птички, на кого их оставить? — Шумилов не мог отказать себе в желании немного пошутить. — Хотя с другой стороны, я мог бы в Италии собирать гербарий. И ловить кузнечиков сачком. Только сачок следует купить.
Он задумчиво потупился, сдвинул брови к переносице, а Александра Егоровна с тревогой и недоумением заглянула ему в глаза:
— Алексей Иванович, это вы так шутите?
— Нет, что вы, помилуй Бог! Про сачок — это очень дельная мысль. Вот что, дорогая моя Александра Егоровна, давайте вернёмся к этому разговору чуть позже. Обещаю, что навещу вас днями, быть может, прямо завтра или послезавтра. И вот тогда всё обсудим.
Здание на набережной реки Фонтанки под номером шестнадцать нельзя было назвать ни интересным в архитектурном отношении, ни даже просто красивым. Тем не менее, это приземистое невыразительное строение было не просто широко известно жителям столицы, его без преувеличения можно было считать знаменитым. Здесь помещался штаб всей полицейской службы Российской империи, тут находились кабинеты руководства Департамента полиции и корпуса жандармов, служебная квартира его директора, узлы телефонной и телеграфной связи Министерства внутренних дел. Правоохранительные органы Империи к 1889 году уже очень близко познакомились с целенаправленным террором народовольцев; уже погибли от рук революционных фанатиков жандармский ротмистр Гейкинг, шеф корпуса жандармов Мезенцев, глава политического сыска Судейкин и потому дом под номером шестнадцать по набережной Фонтанки ныне являлся одним из самых охраняемых объектов столицы.
Шумилов помнил то время, когда на приём к главе Третьего отделения Собственной Его императорского величества канцелярии, заседавшему как раз в этом же здании, можно было попасть просто зайдя с улицы и записавшись у секретаря. Было это всего — то годами одиннадцатью — двенадцатью ранее. Теперь всё стало иначе: изменился враг, изменились создаваемые им угрозы, другими сделались методы работы полиции, не только, кстати, политической. Теперь далее фойе, расположенного за тройными входными дверями, пройти без пропуска было невозможно.
Однако Шумилову во чтобы то ни стало надо было видеть Вячеслава Константиновича Плеве.
Назначение Плеве Директором Департамента полиции, состоявшееся в апреле 1881 года, явилось крупным успехом кадровой политики Императора Александра Третьего. Вячеслав Константинович, без сомнений, был незаурядным человеком; он вполне заслуженно имел репутацию «законника», то есть начальника, следовавшего духу и букве закона и требовавшего того же от подчинённых. Во многом эта репутация объяснялась тем, что карьера Плеве как государственного служащего начиналась — и притом вполне успешно — в Министерстве юстиции, где он добросовестно тянул прокурорскую лямку. Плеве был прикосновенен к ряду весьма сложных и секретных расследований, в частности, принимал участие в раскрытии в 1876 году крупного заговора польских националистов, а также вёл следствие после устроенного в феврале 1880 года террористом Халтуриным подрыва Зимнего дворца. За неполных четырнадцать лет службы в Министерстве юстиции Вячеслав Константинович поднялся по прокурора судебной Палаты Санкт — Петербурга, столичного суда второй инстанции. Для уроженца провинциального городка Мещовска Калужской губернии куда как выдающийся результат! Перейдя на службу в министерство внутренних дел по предложению самого Монарха, только вступившего на трон Александра Третьего, Плеве много сделал для наведения порядка в работе полиции, реорганизации политического и уголовного сыска в Империи, устранению того духа вольницы, мздоимства и вседозволенности, что был так характерен для многих провинциальных полицейских подразделений.
Шумилов не без внутреннего трепета направился на приём к Плеве. Во — первых, он не был уверен в том, что Директор Департамента полиции вообще его примет, а во — вторых, не мог знать наперёд, как он к нему отнесётся. Кто бы там что не утверждал, а личные симпатии и антипатии всегда имеют значение при принятии решения. Даже в тех случаях, когда это решение зависит от человека, известного, подобно Плеве, своей беспристрастностью. Шумилов был изгнан из прокуратуры как раз в то время, когда Вячеслав Константинович делал там в высшей степени успешную карьеру. Вне всяких сомнений, он был наслышан о той каверзной истории, что приключилась с Шумиловым и привела последнего к увольнению от должности. Способно ли будет данное обстоятельство каким — то образом повлиять на восприятие просьбы, с которой Алексей Иванович намеревался обратиться к Директору Департамента полиции?
Войдя с набережной, Шумилов остановился перед поручиком жандармской команды, охранявшей здание и, назвав себя, заявил, что ему нужно видеть Вячеслава Константиновича Плеве. Жандарм сверился по журналу пропусков и, убедившись, что пропуск на фамилию «Шумилов» никем из сотрудников Департамента заказан не был, предложил Алексею Ивановичу действовать установленным порядком, то есть обратиться в Приёмную, записаться и явиться на приём в назначенный день. Шумилов вежливо объяснил, что вопрос, с которым он намерен обратиться к Директору Департамента, не терпит отлагательств и попросил пригласить дежурного офицера.
Через минуту из недр здания выскочил крупный жандармский ротмистр с пугающего размера шашкой на боку и багровым лицом любителя абсента. Он был явно отвлечён от некоего важного дела, возможно, пил кофе или очинял карандаш; во всяком случае, никакого намерения долго общаться с Шумиловым этот человек не имел и с ходу потребовал паспорт Алексея Ивановича. Убедившись, что с паспортом всё обстоит нормально, лающим тоном повторил как надлежит действовать «посетителю с улицы»: пройти в Приёмную через другой подъезд, записаться на приём и явиться в назначенный день. Шумилов поправил багроволицего обладателя кавалерийской шашки, заявив, что не является «посетителем с улицы» и настойчиво повторил, что «вопрос к его превосходительству Директору Департамента имеет характер безотлагательный и требует разрешения в течение сегодняшнего дня». Дабы ротмистр проникся сознанием важности момента, Шумилов пояснил, что «речь идёт об убийстве человека, причём преступление связано с сокрытием больших капиталов и в силу ряда причин не может быть разрешено обычным порядком». Ротмистр задумался, надолго впёрся взглядом оловянных глаз в лицо Шумилова, ждал, видимо, что тот улыбнётся и признается, что всё сказанное просто шутка. Поскольку Алексей Иванович не улыбнулся и в шутке не признался, дежурный офицер повернулся и исчез в том же направлении, откуда пришёл.