Следы темной души. Паутина судьбы (СИ)

Зная, что никакие утешения сейчас не помогут, а лишь продлят бесполезное слезопускание, она дала несколько советов несчастной и, убедившись в том, что Люси действительно успокоилась, хотя бы настолько, чтобы дойти домой и лечь спать, проводила её до подъезда.
Едва вернулась домой, мальчишки выскочили из своей комнаты и напали на сестру с расспросами. Она безапелляционным тоном заявила, что пора спать, дождалась, когда ребята улягутся, и залезла в свою постель. За окном снова пошёл мелкий дождь, а в душе уже разгорелся едва затухший огонь. Как же быстро бежит время. Уже четыре года прошло, как они осиротели.
Оля сидела почти до утра на кровати, облокотившись на стену, и смотрела, как маленькие беспомощные капли врезаются в стекло, соединяясь со своими многочисленными сёстрами и скатываясь мокрыми дорожками вниз.
***
Простившись с Олей, Люси не сразу зашла домой. Ей всё ещё было страшно. Но не оттого, что мама начнёт ругать её за опоздание, непослушание и прочие беды, а оттого, что мама может просто спросить, что с ней случилось.
Она села на ступеньках и сидела, стараясь не думать обо всём этом и о том, что дальше будет. В конце-концов, это привело к тому, что её мысли стали путаться и она уже вообще ни о чём конкретном не думала. Просто сидела с отрешённым видом, уставившись тупым взглядом в перила.
Опомнившись, встала. Дверь оказалась незапертой, и она облегчённо вздохнула. Тихонько зашла. Похоже, что уже все спят. Замок предательски громко щёлкнул в полной тишине, и девушка инстинктивно вжала голову в плечи. Повернувшись и осторожно ступая к шкафу, вдруг встала и подняла голову — перед ней стояла мама с руками, скрещенными на груди, что не предвещало ничего хорошего.
С широко раскрытыми глазами Люси стояла и молча смотрела на мать, не в силах произнести хоть слово.
***
Марина Алексеевна была женщиной доброй, но требовательной. Если в доме были установлены какие-либо правила, их все должны были придерживаться. Имея за спиной большой жизненный опыт и многочисленное семейство, женщина знала, что детям необходимы порядок и дисциплина.
До недавних пор ей удавалось сохранять балланс в доме, но Люси, закончив школу, категорически отказалась поступать в какое-либо училище в городе. Она собралась в ВУЗ, но денег на институт у Марины Алексеевны не было.
Муж снова ушёл в запой после очередного раскодирования и потерял не только повышение, которое уже было в кармане, но и работу. Начальство не стало больше прощать ему прогулы после пьянства, и доверить управление людьми ему тоже уже никто не мог.
Старший регулярно присылал письма с части, где служил, с просьбами дать денег, младшие пошли в первый класс, поэтому о поступлении в высшее учебное заведение Люси в этом году сказали даже и не думать.
Как ни пыталась мать образумить дочь, чтобы та пошла учиться в местное училище, ничего не вышло. Люси была настроена решительно. Альтернативой стало Полиграфическое училище в областном центре, но пока решались, приём закончился и девушка осталась дома.
С каждой неделей держать в узде дочь было всё сложнее. Марине Алексеевне не нравились её подруги, не нравилась нынешняя молодёжь, но поделать она с этим ничего не могла. По возможности, женщина загружала Люси работой по дому, присмотром за сёстрами, но та бросала все дела, стоило лишь Алисе появиться на пороге. Мать время от времени пеняла дочке, что дружба с Алисой не доведёт до добра, но девушка была очень упрямой и с такой силой тянулась к подруге, что Марина Алексеевна, по доброте душевной, просто не могла запереть её дома, лишая общения со сверстниками.
Знакомство с Катериной, хоть и младшей Люси на год, но очень хорошей девушкой из интеллигентной семьи, тоже не принесло никаких результатов. Люси общалась с Катей лишь тогда, когда это было выгодно ей.
Поэтому сейчас, дождавшись, наконец, загулявшуюся дочь, Марина Алексеевна в темноте стояла мрачным и недвижимым истуканом — Люси возвращалась домой уже не в первый раз за полночь, хотя ей строго-настрого было сказано, что в десять вечера она должна быть дома. Мать ещё не придумала наказания за то, что Люси отсутствовала ночь всего несколько дней назад, а тут снова опоздание.
Но женщина никак не ожидала того, что произошло дальше. Люси, выйдя из оцепенения, как-то подозрительно всхлипнула, издав при этом какой-то непонятный звук, и кинулась к двери в ванную. Щёлкнул выключатель и в свете, льющемся из ванной, женщина увидела опухшее лицо дочери.
— Люси! — кинулась она, но дверь ванной уже захлопнулась, и Марина Алексеевна услышала звук закрывающейся щеколды. Она взволнованно спросила: — Доченька, у тебя всё хорошо?
Не дождавшись ответа, она тихонько постучала, чтобы не разбудить остальных. Снова тишина. Люси включила воду. Женщина снова попробовала позвать дочь, обещая не ругаться. Ничего. Марина Алексеевна заставила себя успокоиться и немного подождать. Она зашла на кухню и взгляд её упал на окно в ванную. Точно — как же она сразу не додумалась. Подставив табурет, она встала на него, но из-за маленького роста ей не было видно дочь. Нужно было встать на что-то повыше.
Пока она думала, дверь в ванную открылась.
***
Понимая, что она не сможет сидеть здесь вечно, Люси открыла дверь и села на край ванны. Вода продолжала бежать. Когда Марина Алексеевна тихонько, словно боясь спугнуть присевшего на цветок мотылька, вошла в ванную, сердце Люси сжалось.
— Доченька, что случилось, — спросила мама тихо и ласково, закрывая за собой дверь.
— Ни… — хрипловато-писклявым голоском попыталась ответить девушка, но когда у неё ничего не вышло, она почувствовала, что вот-вот разревётся, и замолчала.
— Ну как же ничего. — разгадав ребус дочери, произнесла Марина Алексеевна. Осматривая девушку, она спросила: — Ты цела? Нигде не болит?
Люси отрицательно закивала головой, не в силах что-либо ответить — огромный неуютный ком застрял в её горле, не давая выхода ни словам, ни эмоциям. Девушка сидела напряжённая, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не закричать.
— Люси, милая, набери воды тёплой и прими ванную. Насыпь себе столовую ложку хвои, — женщина достала банку с бирюзовыми маленькими камушками, — и полежи немного. А потом ложись спать. Завтра утром поговорим, хорошо?
Девушка снова замахала головой, но уже утвердительно.
Когда мама вышла, Люси выдохнула со свистом, и слёзы тут же полились с новой силой, будто она не ревела несколько часов подряд до этого. Она навела воду и залезла в ванну, окунув ноги в приятной теплоте. Послушав мать, добавила ложку хвойных кусочков. По мере того, как вода набиралась, тело понемногу расслаблялось, и мысли Люси, устав от метаний, постепенно приходили в порядок.
Нет, она не может сказать маме, потому что та сразу пойдёт в милицию. Поэтому ей нужно просто успокоиться, смыть с себя все мерзкие прикосновения, всю грязь, которую она практически чувствовала на своём теле, и лечь спать. Просто спать. А завтра будет всё хорошо.
Девушка усиленно вымывалась, трижды помыла голову и пять раз намыливала мочалку, смывая с себя снова и снова невидимую грязь. Ополоснувшись, она почувствовала небольшое облегчение, но комок в горле, хоть и стал намного меньше, всё же никуда не делся. Не спеша, Люси вытерлась, накинула халат, висевший на крючке, помыла ванну и пошла спать.
Только сон не шёл. Она крутилась больше двух часов, то и дело снова всхлипывая и глотая слёзы, пока наконец уснула.
Следующий день не принёс ей облегчения, и все последующие тоже. Врал этот красавчик, что ей станет легче. И Оля врала. Девушка вдруг всех возненавидела — всех, кто был за пределами их квартиры. И решила никогда больше ни с кем не общаться и даже не выходить на улицу.
Матери Люси так и не призналась, как та ни выспрашивала. На все вопросы матери относительно того вечера она молчала, что не мешало ей общаться на любые другие темы. С домашними охотно разговаривала, хоть и с подавленным, грустным лицом, а выходить на улицу отказывалась наотрез. Весь день после тяжёлого пробуждения она сидела в комнате и читала.