Харли Квинн. Безумная любовь

Харлин посмотрела на отца и на допрашивающих его детективов. Сколько раз можно повторять одни и те же вопросы? Они решили установить мировой рекорд?
Не думала она, что самый прекрасный день закончится подобным образом. Папочка должен был отнести ее домой, в ее комнатку, и уложить спать. А она бы, проваливаясь в сон, даже не услышала, как мама попрекает папу за то, что они так долго гуляли.
Вместо этого неизвестные громилы едва не лишили папу жизни, а потом, когда она привела полицейских, его заковали в наручники, словно это он преступник. Никого из них не волновало, что ему больно. Никто не сказал: «Это неправильно, они не должны были так с тобой поступать».
Ей всегда объясняли, что полиция должна помогать людям, защищать их. Но сегодня Харлин осознала: это утверждение явно относится не ко всем служителям порядка. Кому бы там полиция ни помогала, они с папой явно не входили в их число.
Двойные двери с надписью «Выход» были не заперты и не охранялись. Полицейские и детективы сновали туда-сюда, иногда – с задержанными. Харлин вдруг вспомнила слова папы о том, что, если человек ведет себя так, будто он точно знает, куда и зачем он идет, он может пройти куда угодно.
Она направилась к дверям, мысленно повторяя: «Я знаю, что делаю. Все нормально, я имею право тут быть, не беспокойтесь, вы меня не ищете».
Никто не обратил ни малейшего внимания, когда Харлин спустилась по лестнице и вышла на улицу. Она уверенно шла вперед, пока не отошла почти на квартал от участка.
А потом она побежала.
2
Много лет спустя, вспоминая ту ночь, Харли никогда не задавалась вопросом, что же заставило ее вернуться на Кони-Айленд. Она только что обнаружила, что хорошие парни порой не являются такими хорошими, какими все их видят. Она по-прежнему боялась, что те громилы вернутся, вот и спряталась в единственном безопасном месте. Разве могло случиться нечто ужасное там, где она провела самый чудесный день в жизни? Что ж, будь мир совершенен, она бы действительно оставалась в абсолютной безопасности.
По существу, вернуться на Кони-Айленд было совсем неплохой идеей. Копам никогда не пришло бы в голову искать ее там, особенно в столь поздний час. Да и напавшие на отца бандиты в жизни бы до такого не додумались. Они вообще не слишком привыкли думать. Зато они умели выслеживать: следили за Харлин до самого парка. Один наблюдал за ней в метро, другой – из окна машины уже на улице. Бандиты были уверены, что она приведет их гуда, где Котяра припрятал награбленное в клубе. Добыча по праву принадлежала им. Раз уж Ник угодил в участок, он наверняка захотел бы проверить, что с денежками все в порядке. Логично? Вот он и дочку втянул. Семилетнюю дочку. В три часа ночи.
Они на самом деле не привыкли думать. Да и детей у них явно не имелось.
Однако, так же, как сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время, глупые взрослые на протяжении тысячелетий превращают жизнь детей в ад.
Некоторые вещи неизменны.
Харлин понимала, что все огни в парке уже будут погашены, но все равно не представляла, до чего там будет жутко.
Аттракционы были выключены, игровые автоматы молчали, прикрытые специальными шторками. На некоторых из них шторки висели неровно, и было видно, что за ними скрывается. Харлин заметила тир с молочными бутылками, где им с отцом так и не удалось ничего выиграть.
Она подумала, не спрятаться ли ей там до утра (а заодно проверить свое подозрение, что бутылки приклеены к полке, с которой их предстояло сбить), как вдруг рядом послышался смех. Она уже слышала этот противный голос. Харлин дернулась, но чьи-то руки грубо схватили ее под мышки и подняли в воздух.
– Нет, ты только погляди, прелестная дочурка Ника решила опять посетить парк, когда здесь не так людно! – громила повернул ее лицом к себе. – Надо же, какое совпадение! Мы тоже так решили.
Поймал ее тот, что пониже ростом. Именно он держал ее отца, чтобы напарнику было удобнее бить. Высокий стоял рядом, сердито меряя ее взглядом.
– А ведь нас так и не представили друг другу, – продолжил низенький. – Я вот Тони, а это, – он кивнул на приятеля, – мой коллега, которому очень подходит его звучное прозвище Гвоздь.
– Она ж не знает, что такое прозвище, – проворчал Гвоздь.
– Знаю, – воскликнула Харлин. Тони опустил ее на землю, но продолжал крепко держать за плечо. – Отпустите, мне больно! – она постаралась, чтобы голос ее звучал жалобно.
– Ничего тебе не больно, – прорычал Гвоздь.
– Конечно, не больно, – согласился с ним Тони. – Видишь ли, Гвоздь у нас нечто вроде специалиста по боли. Если бы я действительно причинил тебе боль, он бы сразу почувствовал. А будешь вырываться, мне придется разозлиться. Например, так.
Он сильнее сжал пальцы, глубоко вцепившись в ее плечо ногтями.
– Ой! – на этот раз в ее голосе зазвучали неподдельные слезы.
– Вот теперь Гвоздь согласился бы, что я переборщил, – Тони немного ослабил хватку: Харлин теперь было неприятно, но острой боли она не испытывала. – Чуешь разницу? То-то же. Ты вроде как умная малышка.
Тони тихо засмеялся:
– Эх, жаль, у нас нет одного из этих поводков, которыми детей привязывают. Могли бы привязать тебя, как щеночка, и притягивать обратно каждый раз, когда ты попытаешься сбежать. А сейчас стой смирно, пока мы дожидаемся босса.
Гвоздь шумно вздохнул.
– Ну, чего ещё? – в голосе Тони звучало раздражение.
– Ты вообще не знаешь, когда заткнуться, – проворчал Гвоздь.
– Да брось. Я только пытаюсь напугать девчонку... Кстати, тебя как зовут?
– Какая тебе разница, как ее зовут? – недовольно отозвался Гвоздь.
– Хорошие манеры никто не отменял, – резонно заявил Тони. – Нужно уметь находить с людьми общий язык.
– Это ты точно подметил, дорогуша, – вдруг растянула Харлин, имитируя фамильярную манеру официантки из кафе. – «Общий язык» – это действительно важно.
Громилы изумленно уставились на нее.
– Что ты сказала? – произнес Тони.
Хватка на плече чуть ослабла, но недостаточно для того, чтобы вырваться из его рук.
– Да чего там, я как начала работать у тех живчиков в фирме «Рвач и Хвач», я прям сразу поняла, что необходим этот самый «общий язык», – гнусаво продолжала Харлин, притворяясь, будто перекатывает во рту жвачку. – Сам понимаешь, людям нравится. Ты ж в этом деле мастак! – она легонько шлепнула Тони по животу. – Ты ж классный парень. Я как тебя увидела, сразу так и сказала своей подружке Мейбл. Мей, смотри, говорю, мне всего-то нужен классный парень. Может, он будет не богач и даже не красавец, но он должен быть классный!
Тони заржал и хлопнул себя по бедру свободной рукой. Как Харлин и надеялась, он чуть расслабил руку на ее плече. Гвоздь продолжал мрачно смотреть на нее, но держал-то ее Тони. Нужно заставить его смеяться так, чтобы он потерял бдительность.
– Так ты думаешь, я классный? – спросил Тони, задыхаясь от смеха. – Что ж, взаимно. Ты классная девчонка!
– Рада, что ты это заметил, я же в специальный класс ходила, – Харлин вспомнила шутку из одного телевизионного шоу. – Меня там научили классно разговаривать. Ведь я этого достойна!
Теперь Тони хохотал так, что больше не опирался на плечо Харлин. Гвоздь же следил за ней пристальным взглядом и наверняка хотел влепить ей оплеуху. Вот если бы ей удалось чуть повернуться, чтобы Тони потерял равновесие и налетел на Гвоздя...
– Ну наконец-то, – внезапно произнес Гвоздь, глядя куда-то мимо нее и Тони.
Харлин обернулась. Сначала она увидела только грузную тень, направляющуюся в их сторону. Потом стало видно, что к ним приближался высокий широкоплечий человек с массивными руками и ногами. Даже пальцы у него были толстые: Харлин заметила блеск золотого кольца на мизинце. Мужик шел, задрав голову и выпятив грудь. Мама сказала бы, что он не любит ждать и всегда готов к неприятностям.