Массаж сердца (СИ)

— Да ты, и правда, запала на неё, подруга.
— Не так уж и запала.
— Да нет, именно так. Она догадывается о твоих чувствах?
— Нет конечно! Да я и не уверена пока, что могу называть это чувствами. Просто… влечение.
Из-за того, что Мари разговаривала с Пейдж до самого утра, ей ужасно хотелось где-нибудь незаметно лечь и поспать, пока никто не видит, но… в коридоре уже топтался Лукас.
— Доктор Миллер, к вам…
— Пусть он заходит.
— Хорошо.
В эту минуту Лукас распахивает дверь и проходит в кабинет.
«Он выглядит немного затравленно и грустно, практически как в первую встречу.
Бровь рассечена, на запястье повязан бинт, который использовал в качестве шпаргалки».
Мари заметила на нём формулы и некоторые примеры по алгебре.
— Добрый день, Лукас.
— Привет.
Девушке не показалось, ведь даже его голос звучал грустно.
— Как твои дела?
— Нормально.
— Снова подрался с ребятами?
— Да, как обычно.
— А дома как дела? С Ифой не ссоришься?
— Нет.
— Она так же себя ведёт? Не разговаривает с тобой?
— Да. Она не изменится за короткое время.
— А вообще, ты веришь, что ей под силу измениться?
— Не знаю.
«Весьма интересно то, что Лукас промолчал об исчезновении матери.
Либо он этого ещё не заметил, либо по какой-то причине не хочет об этом рассказывать. Но почему?»
— Есть ли ещё какие-то вопросы, ответы на которые ты хотел бы получить у Ифы?
— Нет. Думаю, вопросы закончились.
— Уверен?
— Да. А что мне ещё у неё спрашивать? Об отце она немного рассказала, о бабушке — я здесь услышал…
— О ней самой?! Ты ведь знаешь, что три года Ифа провела в интернате для душевнобольных. Ты знаешь, что это такое?
— Психушка?
— Практически да, но вместе с соответствующим лечением там получают образование. Школьную программу. Туда попадают дети, не способные жить и сосуществовать друг с другом. Дети, у которых серьёзные психические нарушения. Что касается твоей мамы… она оказалась там совершенно зря.
— Ифа.
— Я не оговорилась, Лукас. Сейчас, мы поговорим о маме.
— У меня её нет.
— Это хорошо, что ты стоишь на своём и ни в коем случае не изменяешь своим принципам. Однако, мама у тебя всё же есть. Возможно, она оказалась не той, о которой может мечтать ребёнок, и не той, которая нужна тебе. Ты ведь считаешь себя уже взрослым, — Лукас опустил голову, будто его отчитывали. — Теперь ей нужна твоя поддержка. Ты появился на свет в сложное для неё время, и спустя пятнадцать лет, это время в её жизни ни на минуту не облегчилось.
— Она по своей воле стала порнозвездой. Её не принуждали. Она купила квартиру на эти бабосы, машину, которую разбила на фиг, покупает себе дорогие тряпки…
— Я не спорю с тобой. Ты имеешь право ненавидеть её за то, что она делает тебе больно. Но ты подумай… что ты сможешь сделать, чтобы боль закончилась?
— Я? Не знаю.
— Нет, ты сначала подумай, а потом скажешь мне. Дома, у тебя будет небольшое задание.
— Какое?
— Напиши ей письмо, — глаза парня округлились подобно блюдцам. — Да, то самое, которое пишут ручкой на бумаге. Напишешь всё, что думаешь, и ни в коем случае не перечитывай.
— А потом что? Отдать ей?
— Порви на мелкие кусочки и спусти в унитаз.
— А зачем писать тогда?
— Таким образом, ты сможешь выплеснуть все те эмоции, что мешают тебе сделать спокойный вдох рядом с ней. И пиши именно «маме», старайся не упоминать имя.
— Попробую. Я могу идти?
— Да, сегодня ты свободен.
Лукас помялся несколько минут возле выхода:
— Я думал, ты начнёшь лечить, типа, родителей не выбирают и всё такое. А ты… спасибо тебе, короче. Я, правда, попробую с письмом.
Когда Лукас скрылся за дверью, Мари смотрела на ту самую дверь, словно собиралась дыру в ней выжечь.
«Неужели парень действительно не заметил отсутствия Ифы?
А если заметил, то почему молчит? Она разве уже позволяла себе отсутствовать так долго?!»
Мари взглянула на часы.
Время уже перевалило за шесть вечера, а она всё ещё не позвонила доктору Флеменгу.
— Да, доктор Миллер?! Рад слышать вас!
— Здравствуйте, мистер Флеменг. Как там моя пациентка? Ифа Блаттер.
— Вполне неплохо справляется. Вы молодец Мари, что заставили её лечь в клинику. Её проблема, как глубоко засевшая заноза… начала гнить под кожей и болеть. Внешне её почти не нащупать, а внутри, эта женщина оказалась очень ранимой.
— Я рада, что всё идёт по плану.
— Доктор Миллер, вы не могли бы заехать к нам? Думаю, мисс Блаттер хочет что-то сказать.
— Уверены, что это срочно?
— Не знаю, но думаю, что стоило бы уделить пациентке хоть немного внимания. К ней никто не приходит. Вообще.
— Хорошо, я приеду.
Мария представляла, какими глазами на неё будет смотреть Ифа, и ей становилось не очень удобно.
С другой стороны, она рассчитывала увидеть женщину, постепенно идущую на поправку, возможно, с другим взглядом и выражением лица, но, приехав к ней как врач… Мари видела то самое лицо, с которым целовалась в кабинете доктора Флеменга.
«Ифа даже улыбку ту же самую умудрилась сохранить».
— Как ваше самочувствие, мисс Блаттер? — Ифа пожала плечами и прошлась по своей палате. На удивление Мари увидела несколько книг на прикроватной тумбочке, и они явно принадлежали этой женщине, так как в палате она была одна.
— Интересуешься? А я уже подумала, что ты по мне соскучилась, — слегка погрустневшим голосом сказала Ифа. — Самочувствие в порядке.
— Хорошо. Книги… читаете?
— Да. Таким образом я здесь развлекаюсь.
— В комнате отдыха есть музыкальный центр, бильярд, люди, в конце концов.
— Мне больше нравится доктор Флеменг. Он способен заменить мне всех находящихся здесь людей.
Мари почувствовала, как её сердце замерло. Всего на пару секунд, но этого вполне хватило, чтобы её лицо побледнело.
В голову сразу полезли не самые приличные иллюстрации, как Ифа «общается» с доктором. Мари ругала и одёргивала саму себя, чтобы не выглядеть подавленно:
«Ифа может делать, что захочет, с какой стати должна страдать из-за этого?
Это не то, что бы неправильно…
Это ужасно во всех смыслах!»
— Прекрасно, — девушка буквально выдавливает из себя это слово, и ей хорошо понятна ненависть Лукаса сейчас.
«Можно ли ненавидеть за что-то, когда очень любишь?
Я её не люблю, но очевидно, что симпатия присутствует… Ифа сделала всё, чтобы мне понравиться».
Вероятно, мисс Блаттер заметила перемены в выражении лица доктора Миллер.
Она вновь прошлась по своей палате и остановилась за спиной Мари, на расстоянии небольшого шага.
Девушка чувствовала запах свежей розы, который сопровождал мисс Блаттер, и теперь он ей ужасно шёл.
— Расслабься, — тихим голосом говорит Ифа. Она не трогает Мари, но у девушки такое ощущение, будто та её уже раздела. — Я не спала с Флеменгом. Ты ведь из-за этого так напряглась?
Психотерапевты ощущают себя ничтожными, когда их удаётся прочесть пациенту. Мари боится, как бы они не поменялись местами.
«Нужно уходить.
Вообще зря приехала сюда.
Могла бы напридумывать себе кучу дел и игнорировать пациента, как делают большинство коллег».
— Мне всё равно, с кем ты спишь, — чтобы не казаться уязвимой, Мария разворачивается лицом к женщине и приподнимает подбородок.
— Наконец-то, ты перестала мне «выкать».
— Мне пора, раз здесь всё в порядке.
— Мари?
Девушка вздыхает, прежде чем вновь взглянуть в карие глаза Ифы:
— Что?
— Спасибо, что приехала. Я была рада тебя видеть.
Всё, что Мари смогла — это кивнуть и уйти.
Она даже не помнит — что говорил ей Флеменг по пути из больницы,
не помнит — кого именно едва не сбила с ног,
и не помнит — на каком месте припаркована её машина…
В голове — что-то наподобие фейерверков, только не такие оглушительные.