Утоли моя печали

– Мысль такая была… Но черт за язык дернул.
– Во-первых, не черт, а черт женского пола. Во-вторых – не за язык.
– Не хамите доктору, больная!
– Ох ты и дурак, Бурцев! Какой же ты дурак! А еще с бородой.
– Больная!
Наденька вдруг встала, одернула юбку и резко присела.
– Знаешь… Кажется, я уже не больная.
– Что я тебе говорил?
– Нет, правда! – искренне воскликнула она, все еще приседая и заправляя блузку. – Совсем не болит!.. Это от воды или от твоих рук? Ты что, Кашпировский?
– Если бы ты, дуреха, не отправила живую воду в химлабораторию, вообще бы мог вылечить. Сергей завернул пробку и положил флакон.
– Неужели это от воды?.. Чертовщина какая-то!
– Наоборот, благодать Божья. Наденька набросила на плечи свой пиджак, отошла к окну и минуту смотрела на московские зеленые крыши.
– Спасибо за лечение, кудесник. А как ты определил, что вода живая? Ты ее прежде пробовал?
– Только однажды, – грустно проговорил он. – Выпил целый стакан.
– У этой сумасшедшей женщины?.. Ладно, не отвечай, я и так знаю… Ты с нею живешь?
– Я живу один. И не хочу жениться, так что не уговаривай.
– Ты их не разыскал? Ну и подлец…
– Не вмешивайся в мою личную жизнь.
– Тебе уже тридцать семь, Сережа!
Два года назад, когда они в последний раз встречались на лестнице, она точно так же уговаривала его завести семью и обязательно – детей. И тогда он, не подумав, признался, что у него есть ребенок, девочка, только он никогда ее не видел.
В словах же Наденьки слышалась затаенная боль: после ранения врачи категорически запретили ей рожать.
В ее тридцать три…
– Пожалуй, мне пора! – заявил Бурцев. – Мы все вопросы выяснили относительно косточек?..
Наденька мгновенно обратилась в Фемиду:
– Не все! Я еще не отпускала тебя; Сергей Александрович. Ты отвлекся на… живую воду и не дослушал. Здесь еще имеется информация по поводу захоронения останков царской семьи. И не на Урале…
– Знаешь, меня это перестало интересовать, – признался Бурцев. – Надоело гоняться за призраками…
– Но ты так загорелся, когда услышал о живой воде.
– Если не на Урале, то где?
– Информация секретная. Где-то в районе поселка Усть-Маега, на Валдайской возвышенности.
– Точного указания нет?
– Что, совпадает с твоими данными?.. Вернее, не с твоими, а… ЕЕ предсказаниями?
– Она совершенно ни при чем. Мои данные из другого источника.
– Точного указания нет. – Наденька достала из коробки фотографию и письмо. – Источник опасается утечки и не сообщает, нужно выезжать на место. И желательно сейчас, поскольку на меня уже оказывают давление… – Она сделала короткую паузу. – Мне необходимо провести проверку, негласную… Нет, я бы обошлась и без тебя, но есть одно обстоятельство. Человек, передавший сведения о захоронении, согласен работать только с тобой.
– Он что, мою фамилию называет? – спросил Бурцев.
– Как ни странно, а называет. То есть, возможно, вы с ним знакомы. Прямо или косвенно. С твоим руководством вопрос будет решен… Я давала задание ФСБ провести оперативную проверку. В Усть-Маегу отправили опытного сотрудника… Он пробыл там чуть ли не месяц и вернулся… Ну, в общем, инвалидом.
– Что же с ним случилось?
– Не сказать, что сошел с ума. – Фемида подбирала выражения. – Сначала я заметила, когда читала отчет о командировке, и потом, в личной беседе… Нет, он профессионал, тут не может быть вопросов. И потому слышать это от него весьма странно…
– Что именно слышать? – поторопил Бурцев.
– Утверждения… Допустим, что у нас в стране созданы все предпосылки для установления матриархата как нового вида власти. И это единственный способ удержать человечество от безумия и хаоса, от жестокости, цинизма и безверия, от войны всех против всех. Якобы возникает мощный диссонанс между личностью и властью. Личность с младенчества и до совершеннолетия формируется женщиной, сначала матерью, потом детский сад и школа, где в основном работают женщины, в институтах тоже… И наконец, появляется жена, которую первые семь лет еще любят и потому подвергаются влиянию… Закладывается определенный вид психики, мироощущения, и возникает конфликт уже не между полами, к чему мы привыкли, а мужчин с патриархальной властью.
– И тебе это не понравилось? Ты же яркая представительница матриархата…
– При чем здесь я? – посуровела Фемида. – Человек в здравом уме может высказывать подобные мысли? Тем более делать такие выводы? Мало того, он написал в отчете, что в России существует заговор сторонников матриархата и что эта… партия не партия, не знаю, скоро охватит весь мир и легко придет к власти Потому что скоро прозвучит откровение.
– И вы за это посадили сотрудника на инвалидность? Признали душевнобольным?
– Кто его садил?.. На инвалидность его отправили по другой причине. Кто-то его там поймал – говорит, что женщины! – и, по сути, кастрировали. Но способом, прямо сказать, изуверским, без всяких следов насилия: привязали между деревьев и посадили на кусок льда. В результате он утратил… все функции.
– И ты теперь хочешь отправить меня вслед за ним? – засмеялся Сергей, но Фемиде было не до веселья.
– Хочу предупредить тебя! Возможно, встретишь своих знакомых. Почему называют твою фамилию?.. Посмотри вот. – Она протянула ему письмо. – Может, почерк узнаешь?
– И ты подозреваешь, что это Ксения? Думаешь, она прислала живую воду? Заинтриговала, чтобы вызвать к себе?
– Меня это не интересует! – жестко и все еще ревниво произнесла Фемида. Я хочу проверить информацию, это задание Генерального. На, читай письмо.
Бурцев отвернулся и вздохнул.
– Не хочу возвращаться туда, где было хорошо, – устало проговорил он.
– Это ты о чем?
– Да все о том же, – отмахнулся Сергей, – о материях…
Фемида решила отработать назад и сделать заход с другой стороны, он знал ее тактику вдоль и поперек.
– Мы много наделали ошибок, и ты, и я… Но дело прошлое, теперь уж ничего не вернуть. Да и в душе-то ничего не осталось. Память – это же не любовь, правда? Всего лишь память… Ну вот опять свела жизнь, так давай без обид и воспоминаний. Деловое сотрудничество. Ты же специалист! Занимался делами по ритуальным убийствам, блестяще делал сложнейшие экспертизы… Я же помню! Вероятно, потому и назвали тебя в письме…
– Спасибо за комплименты! – перешел Бурцев в наступление. – Было, не скрою, даже премию давали. Да все быльем поросло.
– Я не о том. Хочу сказать, это же естественно, что автор письма доверяет только тебе…
– А я о том! – загорячился он и ощутил загрудинное жжение. – Мне не дали довести до конца ни одного дела! Ни по ритуальным убийствам, ни по косточкам и черепам! Ни одного! Потому что я всякий раз входил в запретную для закона зону! А помнишь, кто не давал?..
– Хочешь сказать – я?! Я в этом виновата? Это я определяю запретные для закона зоны?!
Наденька вскочила со стула и стремительно вышла в приемную: освобождение от боли как бы одновременно освободило ее и от царственной походки.
Назад вернулась через минуту – верно, что-то сказала секретарю.
– Я подумал, ты за наручниками, – пошутил Бурцев и встал. – Значит, я свободен?
– Идите, Бурцев! – бросила Фемида, словно зимний ветер горсть колкого снега, глядя в сторону.
– Ого! – сказал он с порога. – Мы уже на вы? Секретарь в приемной вскочил и услужливо склонился – подслушивал, что ли, старый стервец?..
 
2
Не прошло и суток после этой случайной встречи с Фемидой, как Бурцева срочно потребовал Генеральный. Это был плохой звонок, неприятный сигнал опасности…
Когда-то давно, в студенчестве, случайный знакомый, величайший и мудрый пошляк, научил Бурцева, как не влюбляться с первого взгляда и как не бояться самого высокого начальника. Способ был чисто умозрительный: следовало представить себе, как вскружившая голову девица или свирепый руководитель сидит утром на унитазе и, краснея, пыжится от напряжения. Бурцеву это средство не однажды помогало…